Марш Акпарса
Шрифт:
Пляшут легко и грациозно, идут по кругу, помахивают волнообразно руками — радостно глядеть. Широкие платки вьются за раскинутыми руками, и кажется, что летят над лугом невиданные волшебные птицы.
Кончилась плавная мелодия, ударили барабаны, встрепенулись девушки, враз взмахнули платками-крыльями, сбежались по четверо, и десять ярких звезд пылают на поляне. И снова льется .звонкая гусельная струя, и снова кружатся плясуньи, вьется вокруг них цветной платочный вихрь; разбегаются во все стороны, потом сбегаются опять, и что ни миг, то новая картина.
Только успокоилась Эрви, глядя на пляску, вдруг кто-то тронул ее за рукав. Оглянулась — стоит незнакомая женщина, знаками просит ближе подойти.
— Шемкува велела тебе па поляну в кленовой роще прийти,— зашептала женщина.
Когда пляска кончилась, Иван взял со стола две серебряные вызолоченные внутри чарки, сам налил вино и поднес Овати и Айвике.
— Ну, невестушки, плясали вы хорошо! Выпейте на счастье от меня, а чарки в дар примите — на память.
Айвика и Овати пригубили чарки и передали их подругам. И пошли чарки гулять по девичьим рукам. Каждая прикасалась к чарке губами, чуть-чуть отпивала не пробованного ни разу в жизни напитка и передавала вино дальше...
Эрви хорошо знала, зачем зовет ее Шемкува. Еще в прошлый раз, согласившись взять яд, она надумала предотвратить злодейство. Эрви хотела затянуть время, сделать так, чтобы Шемкува, надеясь на нее, не подсыпала отраву сама. А потом, когда царь уедет, будь что будет. И сейчас, когда к ней подошла незнакомая женщина и велела идти к колдунье, Эрви сразу согласилась все с той же мыслью — оттянуть время. Выйдя из-за стола, она осторожно подошла к кленовой роще и спряталась в кустах. Шемкува и женщина (это была чувашка, которую накануне мурза послал в помощь Шемкуве) сидели на маленькой полянке, и Эрви не только хорошо видела их, но и слышала, что они говорят.
— Ну, Топейка, ну, шайтан, этого я тебе не прощу! — ругалась старуха, прикладывая к голове мокрый платок.— Чуть не убил меня, презренный! Ну, где Эрви? Почему не идет?
— На Эрви надежду не держи. Это из-за нее тебя чуть не задавил этот глупый медведь. Если бы не я„.
— Эта пустоголовая трусиха испортит нам все дело! Почему ее до сих пор нет? Сходи еще раз.
Чувашка ушла и вернулась нескоро. Это радовало Эрви: время праздника шло к концу.
— Я нигде не нашла ее.
— Пусть ее заломает керемет! — Шемкува поднялась, схватила клюку.— Я сама пойду на праздник!
Эрви быстро отбежала в сторону и глухо в кулак крикнула:
— Кува-ай, где ты-ы?!
Шемкува тряхнула головой в сторону выкрика, и чувашка побежала искать Эрви. Долго, перебегая с места на место, Эрви водила женщину по лесу.
Когда Шемкува совсем потеряла терпение и дальше обманывать стало ее невозможно, Эрви вышла на полянку.
— Почему так долго не приходила? Предать меня вздумала?
— Я боялась...
— Чего боялась?
– - Я потеряла яд... я всюду его искала...
– - Надо было сразу бежать ко мне,— Шемкува вытащила из
кармана синеватую склянку и сунула Эрви в руку.— Беги, еще есть время.
Эрви взяла яд, покачала головой.
— Теперь уж поздно. Царь уехал в свой шатер —спит, наверно,— и улыбнулась.
Тут Шемкува выхватила из-под лохмотьев мешочек с грамотой и, потрясая им над головой, закричала:
– - Здесь сидит твоя смерть, несчастная. Сейчас я пойду к
Аказу и выпущу ее! Горе тебе, предательница и обманщица.— И, упираясь на клюку, заковыляла по тропинке. Чувашка, глянув на Эрви с явным сожалением, пошла вслед за старухой.
Эрви готовилась к этому. Она знала, что Шемкува не простит ей обмана и выдаст все тайны Аказу. И решение уйти от позора и презрения, решение уйти из жизни, которая полна мучений и унижений, окончательно окрепло в сознании Эрви. «Они и тебя сломают, вот увидишь»,— вспомнила она слова черной старухи. Так оно и случилось.
«Пусть так,— подумала Эрви,— пусть они сломили меня, но не согнули. Нет, не согнули!»
Эрви села на холмик, огляделась кругом: лес в осеннем наряде был удивительно красив и великолепен. «Сейчас я уйду из этого мира,— подумала Эрви,— и никогда больше не увижу ни одетого в золото леса, ни глубокого синего неба. Как хотелось бы прижать в последний раз к груди моего родного Аказа!»
Боль в груди разрасталась, на глаза навернулись слезы. И песня, тихая и грустная, непрошеная пришла в сердце Эрви:
Льет, как из ведра,
Но закончится дождь А слезы мои
не кончаются, люди!
Жжет пламя души —
Раскаленная печь —
Не вырваться
из того пламени, люди!
Когда б родилась я На день или два —
Не видела
столько бы горя я, люди!
Я стать одуванчиком Легким хочу —
Г1усть ветер развеет
тоску мою, люди!
Окончилась песня, старый ворон пролетел над поляной и каркнул протяжно и зловеще. Эрви вздрогнула, вытерла слезу, увидела зажатую в ладони склянку. Пути назад не было, и она, закрыв глаза, поднесла склямку к губам. Жидкость оказалась совсем не горькой, а чуть прохладной и приятной. Эрви подошла к одинокой березке на краю поляны, обняла ее, прижалась щекой к молодой, нежной коре и заплакала. Она верила, что березка видела все и понимает ее.
— Я знаю, березка, сюда придет мой патыр, ты увидишь его. Скажи ему, что я умерла с любовью к нему в сердце.
Эрви сняла платок с головы, повесила на нижний сук березки. Деревце дрогнуло и зашумело всеми листочками. А может, это зашумело в голове Эрви?
— Если сюда придет мой милый Аказ, ты все ему расскажи, березка, ведь ты видела, что я не сделала ничего плохого. Прими мой последний поклон и ты, священная роща.— Эрви повернулась в сторону кюсото и склонила голову.— Ты знаешь, роща, я не предала веру своих отцов, я всю жизнь молилась богам, живущим в твоих ветвях. Скажи, роща, людям моего илема, моим родным и близким, что я ухожу из жизни чистой и безгрешной.