Марш Акпарса

Крупняков Аркадий Степанович

Царь бледнеет, поворачивается к Акпарсу—и все видят бешен­ство в его глазах.

— Почему нет взрыва?!—истошным голосом кричит царь и подбегает к Акпарсу.—Изменник!

— Позволь сказать...

— Ты погубил меня, ирод! Без взрыва башни полки спускать нет смысла! Все замыслы мои прахом пошли! Уж воины мои, на­верное, рассеяны и гибнут. И меня трусом чтут!

— Великий царь;—Мамлей шагнул к Ивану,—свеча под землей горит...

— Свеча! Свеча! Ты тоже татарчук, и вместе вы измену гото­вили. Вы двое погубили меня. Эй, кто там?

К царю подскочили трое с саблями наголо.

— Берите этих двух, и головы долой! Там, за шатром!

Воины подскочили к Акпарсу и Мамлею и обезоружили их.

— Ведите поскорей. Пусть все знают, что измену я терпеть не буду. Как я обманут! — Царь подошел к Акпарсу и с ненавистью оглядел его.— Другом преданным прикинулся, чтобы в решитель­ный час подлую измену сделать? О, как я наказан богом, что языч­ников пригрел около сердца! Ведите!

— Прощай, мой брат,—спокойно произнес Акпарс,— я смерти

не боюсь, она ходит здесь кругом. Не ты, а я обманутым оказался. Я в ум твой верил, в сердце, а ты...

— Ну, что вы рты разинули? Ведите!

Акпарс оттолкнул охранников, обнял Мамлея за плечи и шаг­нул навстречу смерти.

— Алешенька, что делать?—Царь поглядел на Адашева, рас­терянно развел руками.— Неужто отступить, Казань врагу оста­вить?

— Такого не дай бог,— ответил Адашев.

— Мужайся, государь! — воскликнул Сильвестр.— Полк цар­ский подними, сам воинству покажись, влей в души ратников отвагу. Да будет один пастырь...

И в этот момент над Аталыковой башней взвился столб черно­го дыма, страшным грохотом разнесся взрыв, которого перестали ждать

— Вернуть! — закричал царь, как только утих грохот взрыва. — Вернуть немедля! Быть может, еще не поздно! — И все поняли, кого надо вернуть. Первым бросился за шатер Алексей Адашев.

А к царю подскочил воин и крикнул:

— Твой полк готов, великий государь!

— Коня мне! —Иван оправил пояс с саблей, боевой дух снова вернулся к нему.— Теперь посмотрим, басурманы, кто кого!..

Акпарса и Мамлея шестеро стражников вывели к берегу ручья. Один из них знал Акпарса и первый заговорил:

— Ты, верно, недосмотрел чего-нибудь? В измену я не верю. Я знаю, ты не такой.

— Спасибо, друг.

— Ежели ты в измену нашу не веришь,—сказал Мамлей,— так спаси нас!

— Ослушаться царя? Да ты в своем уме? За это и своя голова с плеч слетит. Вы сами сделали бы то, что царь повелел.

— Царь молод и горяч,— промолвил другой стражник.

— Да мы не просим, чтобы вы нас отпустили,— настаивал Мамлей.— Богу помолиться перед смертью дайте.

— Богу — это можно. Умереть без молитвы — грех.

— Я и раньше никогда и никого не обманывал,—сказал Ак­парс,— а теперь перед смертью зачем мне обман? Нам молитвы не надобно, нам время переждать надо. Свечка под землей совсем тихо горит, я верю, что взрыв будет. Прошу тебя, дождись взрыва, а потом выполняй приказ царя.

— А ведь он дело говорит, — сказал кто-то из стражников. — Мы спешить не будем.

— Охо-хо. А ежели государь узнает?

Взрыв раздался, эхом прогремел над землей.

Стражники сунули сабли в ножны.

— Теперь можете царское повеление исполнять. Мы готовы,— в голосе Акпарса звучала обида.

С пригорка бежал Адашев и размахивал руками.

Стражники начали развязывать Акпарсу руки...

Могучим ударом свежих сил противник был смят, и Казань пала.

Мурзу Чапкуна разорвали сами казанцы, хана Эддин-Гирея отдали в плен, а крымцев выгнали вон. Даже тех немногих, кото­рым удалось убежать, ратники Андрея Курбского перебили за Казанью.

Шигонька о взятии Казани написал:

«Божиею помощью православные одолели басурманов, и бысть сеча велика в граде Казани. Христиан-пленных множество тысяч душ освобождено, а побитых в граде столь множество лежаще, аки негде ступить, чтобы не попасть на убиенных, а за ханским двором костры мертвых лежали со стенами городскими наравне. Вот сколь зла сеча была.

И приехал ко Государю хан Шигалей и поздравил его от души, и повелел Государь одну улицу очистить от мертвых, и по ней Го­сударь въехал в град, и тут у наряду стояло множество народу христианского освобождашеся от плена. Все они пали со слезами на колени, глаголя: «Избавитель наш, Государь, из ада ты нас вы­вел, для нас, сирых, своей головы не пощадил». Государь повелел их в стан свой отвести и напитати и отсылати по домам их тысячи по три и по пять.

Приказал Государь воеводам огни гасить, а сам поехал во двор за город, где прежде стоял.

Потом Государь послал по всем казанским улусам жалованные грамоты и ясачные, чтобы люди шли ко Государю, не бояся ничего. Кто лихо нам чинил, тому бог отомстил, а Государь их пожалует.

Тогда прислали арские люди бить челом, а с Луговой стороны также черемиса приехали бити челом, и Государь их пожаловал».

С самого утра на Царском лугу идет пир. Иван Васильевич на радостях все винные запасы повелел выкатить на луг и угощать ратников.

Сам царь с ближними воеводами пирует в шатре, а те воины, что помельче, примостились, где придется.

Акпарсов полк пирует несколько поодаль от всех — на берегу реки Казанки. Князь Акпарс, хан Шигалей и Топейка сидят около наскоро сколоченного стола.

— Ты чего не ешь, не пьешь? — спрашивает Шигалей Акпар­са.— Забудь обиду.

— Кусок в горло не лезет. Где Янгин пропал? Об этом все время думаю. Сначала казалось—в плену. Теперь весь татарский плен перещупали, нигде не нашли.