Марш Акпарса
Шрифт:
— Государь мой Василий Иваныч здоров ли?
— Слава богу, великая княгиня, он в добром здравии.
— На Москве все ладно ли? Ведь выгорело все, я чаю, глад будет?
— Мужичишкам к голоду не привыкать — переживут, а для Москвы хлебушка найдется. Земля-то вон сколь велика.
— Ко мне попостить или как? Государя за тобой не видно?
— Послан я, великая княгиня, к тебе с повелением государя: ехать в Суздаль, в Покровский монастырь на молитву.
— В такую даль? — воскликнула Соломония.
— Объявился там инок, молитвами бесплодным помогает зеле успешно. Государь об этом прознал и велел тебе к тому иноку съездить. Для охраны особы твоей светлой даны сто конных воев под рукой сотника Аказа.
Царица, не мешкая, сразу стала собираться в путь. Это повеление обрадовало ее. «Если государь заботится о моем недуге,—думала она,—стало быть, все разговоры о Глинской — злая хула и ложь». Точно так же думал и Санька.
Путь был труден. На лесных дорогах пахло гарью, ветер метал черную золу в глаза воинам, отчего лица их были черны, обветрены, губы потресканы. Царица из возка почти не вылезала.
Дорога шла узкой просекой, от деревьев, стоявших плотной стеной по обе стороны дороги, исходила прохлада. Санька и Аказ ехали впереди полусотни. Вторая полусотня шла позади царицыного возка.
О*
83
У Саньки и Аказа шел живой разговор, Аказ про лес мог
рассказывать нескончаемо. Вдруг раздался подозрительный треск, я с обеих сторон на дорогу повалились две раскидистые ели. Они с шумом и треском упали прямо перед головами передних коней, загородили дорогу. Аказ с Санькой и за сабли схватиться не успели, как были сбиты с седел будто с небес упавшими на них людьми. В короткое время всю сотню повязали, сабли и пищали отняли.
Суровый, бородатый мужичище подошел к Аказу, спросил:
— Кого везешь?
— Говорить не велено,— твердо сказал Аказ.
— Ну и дурак. Ить мы ж сейчас сами посмотрим,— ухмыляясь, проговорил бородатый.— Демка, заглянь в возок!
Демка скоро возвратился и, скаля зубы, сказал:
— Гы-ы, да там жёнки. Целых четыре.
— Молоды?
— Сойдут, атаман! —И Демка, шмыгнув носом, еще больше оскалил зубы.
— Тащи их сюда, поглядим!
— Не смейте! — закричал тут Санька.— В возке великая княгиня!
— Царица?! —с удивлением спросил бородатый.—Погодь, Демка, я сам.
Он подошел к возку, открыл дверцу и долго глядел на Соломонию. Потом покачал головой, сказал:
— Верно. Царица. Не раз в Москве видел. Скажи хоть слово, княгинюшка.
— Жалко мне тебя,—не глядя на атамана, произнесла Соло- мония.— Пропащий ты человек. Впереди у тебя плаха.
— Это ты, царица, напрасно. Впереди у меня воля, и жалеть меня не след. Ты себя пожалей.
— Не твоего ума дело! — Царица сдернула с пальцев перстни, быстро вынула серьги, сорвала ожерелье и протянула атаману.— На, бери и пропусти. Не до утра же нам тут стоять.
Атаман взял драгоценности, подкинул их на ладони и, опустив в широченный карман, крикнул:
— Эй, соколики, повозку пропустить! — Пока люди растаскивали завал, бородач подошел к Аказу.— Ну, воевода, прости за задержку. Пищали мы твоим воям отдадим, бо у нас зелья для них нету, а лошадок да сабельки возьмем. Они нам во как нужны,— и он провел ладонью по подбородку.
— Послушай, атаман,— заговорил Санька.— Как же мы без коней? До места еще далече, а матушке-царице к спеху.
— Пешком дойдете. Пусть княгиня косточки разомнет,— недовольно ответил атаман.— Забирайте сабли, лошадей — и в лес! — крикнул он разбойникам.
Аказ молчал. Он понимал, что во всем виноват он сам. Хорошо, что царицу не тронули.
— Варнак ты! — крикнул в сердцах Санька и, указывая на Аказа, добавил: — Его пожалей. Он чужой в Москве человек, ему за сабли да за лошадей шкуру спустят. Ирод ты!
— Погодь, погодь...— Атаман, уже шагнувший было в чащу, остановился и сказал:—Что-то голос мне твой знакомый и обличьем... Где-то я встречался с тобой, парень.
Раньше атаман не обращал на Саньку внимания и потому подошел, чтобы рассмотреть ближе.
— Ну что ты будешь делать! Будто вчерась видел тебя, а где, не припомню.
— Уж не думаешь ли ты, что я на большую дорогу с тобой имеете выходил?
— И голос! Голос! На всю жизнь знакомый! Как тебя зовут?
— Ну Санька.
— А меня Микешка. В Москве давно ли?
— Всю жизнь.
— А я в Москве два раза только и был. Впервой с атаманом моим, царство ему небесное, Васей Соколом к князю на службу поступал, а второй раз в минулом году.
— Может, ты и жену атаманову знаешь? — спросил Санька.
— Ольгу-то Никитишну?.. Царство ей небесное, упокой ее душу...
— Она жива. В Москве.
— Да ты отколь знаешь?
— Внуком ей прихожусь.
— Вот, пес тебя задери, откуда голос и лик твой знакомы. Ты же, стервец, вылитый дед. Эй, соколики! Тащи сабли назад, коней веди. Смотрите на этого молодца. Кто старого атамана Василька помнит, смотрите! Внука его встретить довелось. Как две капли воды!..
Целый час Санька и Микешка сидели осторонь и говорили. Санька подарил атаману тройку лошадей, десяток сабель. Сам пересел в возок к царице, два воина, оставшиеся без коней, встали на запятки. На прощание Микешка прогудел над ухом Саньки: