Марш Акпарса
Шрифт:
— А всего же более — от торговли. Они — купцы, как и многие в Казани. А теперь вся торговля захирела.
— Кто им мешает?
— А с кем торговать? По Волге в сторону Москвы ты затворил двери, ни к нам, ни от нас купцы теперь не ездят...
— А Крым, ногаи, тюменская орда?
— Места эти дальние, опасные. Тебя не любят потому, что ты стал помехой торговле.
— Так что ж они хотят?!—Хан вскочил снова.— Чтобы я пошел на поклон к урусам? Чтоб грыз свиное ухо? Скорее вспять потечет Волга! И ты, святой сеит, смеешь мне такие советы давать!
Неслышно вошел слуга, тихо произнес:
— Блистательная Сююмбике просит позволения...
— Пусть подождет. Скажи, что я на святой беседе.
— Она уж у дверей.
Сююмбике вошла, слегка склонила голову, сказала:
— Прости, великий, но у меня худые вести.
— Ты с добрыми ко мне не ходишь. Садись,— хан указал на лавку у противоположной стены.
— Что делать,— царица присела на край лавки.— Ты то охотишься, то отдыхаешь в гареме. Худые вести ко мне несут.
— Ну, что там?—спросил Сафа раздраженно.
— Узнала я, что царь Москвы снова собирает огромное войско, а наши князья Чапкун и Бурнаш готовы присягнуть Ивану.
— Эй, где палач? Сегодня же предать их смерти! Я довольно терпел!
— Опять аллах послал нам испытание,— сказал сеит.— В такое время разве можно делать в ханстве смуту? Привлеки Чапкуна на свою сторону. Пообещай что-нибудь.
— Чтоб я боялся этого сопливого мальчишки Ивана?! Я — хан Сафа-Гирей! Его отец Василий был мудр и опытен, а трижды ходил на Казань и уходил ни с чем. И этот тоже дважды бегал от моего порога. Давно ли он из колыбели выпал, а смеет мне грозить!
— О венец мудрости,— Сююмбике улыбнулась хану,—Ты в неведенье. Мы считали Ивана птенцом, а ныне он не только оперился, но и отрастил когти.
— Князья и воеводы у него в единстве,— сказал сеит,— а ты сидишь на троне рядом с палачом.
— Молчи, сеит! Твори свои молитвы! Я сам знаю, как воевать! Пусть посылает Иван свои рати. Их черемисы потреплют. Не зря Горный край щитом нашим называют. У русских под Казанью нет опоры. А доброхотов московских мы казним. Вели схватить их, мудрая Сююм.
— Все знают: ты великий воин.— Сююмбике снова расцвела в улыбке.— Но если воин щит свой утерял...
— Мой ум не постигает твоих слов. Говори яснее.
— Ты отдал Горный край мурзе Кучаку...
— И не раскаиваюсь. Кучак — мой верный нуратдин. Не то что ваши вероломные эмиры.
— Он озлобил горных черемис. У них был мудрый лужавуй Туга, его он убил. У сына лужавуя отнял жену. И тот ушел к Москве. Будет ли щитом Казани Горный край?
— Будет! Там много верных нам людей. Кучак мне говорил...
— А знаешь ли, великий, что у русских теперь есть опора под Казанью? На реке Свияге построен город.
— Быть того не может! Я нынче по весне охотой там тешился. И кроме зайцев...
— Воистину такое невозможно!— воскликнул сеит. У него, как и у хана, в глазах появилась тревога.— Под носом у Казани? Такого не может быть.
— Кто тебе сказал об этом?— совсем тихо спросил хан Сююмбике.
— Пакман — сын Мырзаная. Пять дней назад он прибегал к мурзе. Не смог говорить с ним.
— Мурза на Каму ушел.
— Пакман пришел ко мне. Он здесь, за дверью стоит. Может, послушаешь его?
— Тащи сюда!
Слуга вышел, впустил Пакмана. Тот пал перед ханом на колени, ткнулся лбом в ковер.
— Кто рассказал тебе про город на Свияге?
— Рассказу я бы не поверил, я сам там был.
— Что видел, говори!
— Там на Крутой горе стена, кругом ров глубокий, три малые башни, а у ворот большая. Стена высокая, из толстых бревен, ворота под железом. Бойниц много...
— Кто в крепости сидит?
— Хан Шигалей, городецкие татары, Аказ и горные черемисы, чуваши были...
— Опять этот шайтан Шах-Али! Ублюдок сатаны! Черемис много?
— Было много, теперь разошлись по домам.
— Почему разошлись?
— Воевода князь Плещеев начал наши илемы грабить.
— Слава аллаху! Не зря Кучак говорил мне, что черемисы Москве служить не будут. Аказа надо поймать и убить. Сможешь ли?
— С ним русские ратники. Много.
— Не бойся. Я дам тебе тысячу джигитов. Вот приедет мурза... Убей Аказа — и ты будешь лужавуем Горной стороны.
— Рука твоя, могучий, беспощадна и тверда,— Сююмбике одарила хана ласковым взглядом,— и ею управляет мудрость. Но прежде чем карать ослушников, надо бы кое о чем подумать. Пакман тебе говорил, а мне более того известно, что у черемис верности Москве нет, они из Свияжска бегут...
— Но и сторонников Москвы немало! Один Аказ чего стоит. Он без стариков к царю идти не посмел бы.
— Верно. Аказа, как и Тугу, в Горном краю любят, ему верят. Так зачем же убивать его? Надо его к Казани приблизить, твоим верным слугой сделать.
— Кучак говорил...
— Ты не верь Кучаку. Если бы не он, Аказ давно бы с нами был. И сейчас еще не поздно его к тебе приклонить.
— Посоветуй, как?
— Нужно возвратить Аказу жену. Он до сих пор один и, стало быть, ждет ее и любит. А любя, будет ее слушаться. А она нас будет слушать.
— Будет ли?