Марш обреченных
Шрифт:
А известно ли? Быть может, он сам пытается докопаться до истины? Нет. Навряд ли. Откуда бы ему знать, что у отца назначена встреча с генералом. А если он и знал, то с чего бы ему оставаться возле дома дальше. Ждать, когда убийца явится на место преступления? Вот уж нет! Да и сколько там того отпуска по семейным обстоятельствам, чтобы так вот ждать?
Придется вам, Георгий Олегович, идти на риск, придется делать выбор. А иначе никак. То есть можно, конечно, засунуть голову в песок, сказать, что ничего не было, и поставить крест на деле своего отца. Вытоптать память о нем. Теоретически
Итак. Что у нас ещё на сегодня? Первым делом, звякнуть Славе в «детский сад» и порадовать нашими успехами. Опять же, предупредить о возможном звонке младшего сержанта Сухорука. Дальше рулим в сторону Птахиного отца. Интересно, чем он нас решил порадовать? Ну, и гвоздь нашей сегодняшней программы – визит к генералу Банникову, будь он трижды неладен. Хорошо бы, кстати, спросить у него, кто такой этот самый господин Баландин. Конечно, навряд ли это будет кстати, но отчего бы не помечтать?
Занятый подобными размышлениями, я дохожу до стоянки, где мирно пасется моя «Шкода». Идти сюда, конечно, далековато, зато нет необходимости опасаться, что какой-нибудь очередной бдительный пенсионер с собачкой внезапно вспомнит, что эта самая машина вчера на ночь глядя дежурила неподалеку от рыбаковского дома.
В дорогу, господин майор. Отечество ждет от вас подвига и, не мигая, смотрит вам в след широко открытыми от ужаса глазами. Времени ещё предостаточно, поэтому необходимости гнать машину, вызывая праведный гнев работников госавтоинспекции, нет. Я кручусь по городу, в который раз отрабатывая для себя возможные пути отрыва от хвоста. Заниматься время от времени подобной практикой уже давно вошло у меня в привычку. После случая в Амстердаме, когда намеченная для отхода трасса оказалась перекрыта из-за каких-то дорожных работ, подобные прогулки составляют едва ли не большую часть наезженного мною километража.
Все! Время, отведенное под экскурсию по столице, вышло, и пора мчать за материалами полковника Потапова. Посмотрим, чем удружила нам родная милиция. На встречу у нас получится самое большее – минут тридцать. Потом – на Лубянку. А то, глядишь, иссохнет от печали господин генерал – лейтенант, высматривая меня из окна своего кабинета.
Птаха ждет меня на углу, возле управления. Что ж, это к лучшему. Меньше лишних глаз.
– Привет, Сашенька. – Она усаживается на сидение рядом со мной и смахивает со лба непослушную рыжую прядь. – Весь в трудах?
– Как обычно, солнышко. – Я широко развожу руками. – Разве когда-то было иначе?
Ее рука моментально оказывается в моей, и я целую по очереди каждый пальчик.
– Рад тебя видеть, Анечка.
– Я тоже. Как продвигается дело?
– Твоими молитвами.
– Тогда его уже можно закрывать, – усмехается она, – и сдавать в архив.
Однако мне почему-то кажется, что, несмотря на улыбку, подобный поворот событий её не больно радует.
– Если бы!
– Ладно, – продолжает
– Неважно, – перебиваю я.
– Как скажешь. – она с деланным безразличием пожимает плечами. – На, держи.
Птаха протягивает мне увесистый конверт.
– Здесь ксерокопии платежей «Приватир-Инвеста», прошедшие через московские банки за последние два года. За эту штуковину кое-кто отвалил бы неслабые деньги, но тебе, как старому другу, бесплатно. Тем более, да отсохнет рука, грабящая молодоженов, – изрекает она с какой-то горькой патетикой.
Ну вот! Слезай, приехали!
– Анечка… – начинаю я с укоризной.
– Стоп! Ни слова больше. Я сама все знаю. Не кто иной, как я, сосватала тебе Натаху. Это все моя идея. Хотя, признаться, скорость, с которой ты претворил её в жизнь, меня восхитила. Не обращай внимания на мои колкости. – Она кладет свою руку поверх моей. – Пожалуйста. Я действительно за вас очень рада… – Она вздыхает и на минуту замолкает, думая о чем-то своем. – Я так рада, что аж плакать хочется. Прости. Что возьмешь со слабой женщины? Даже если она сильная? Все. Проехали. К делу. То, что я притащила – интересно?
– Очень! Ты не представляешь себе, как я тебе благодарен.
– Да уж постараюсь представить. Что ещё нужно?
– Ой, и не спрашивай. Столько всего, что и подумать страшно.
– А если вдруг?
– Имена поставщиков, имена приемщиков, крыша, сроки и направления поставок, объем и места закупки – только перечислять, и то час времени уйдет.
– Хорошо. Допустим. А где все может быть?
– В виде золотого песка в десятках удаленных друг от друга мест. В концентрированном виде, так сказать, слитками в голове и, возможно, в компьютере Тараса Горелова.
– Так нужно их изъять оттуда! – безапелляционно заявляет Птаха.
– Хорошо бы. Вопрос – как?!
– Сашенька, ты рассуждаешь ну, прямо как маленький. Взрослый дядя. Мог бы знать, что путь к сердцу мужчины, при умелом, естественно, обращении, лежит через постель. К его компьютеру и остальным частям тела, в общем-то тоже.
– Ты предлагаешь… – я отлично понимал, о чем говорила Птаха, но в этот момент мной овладело такое жгучее желание раскрошить этот самый компьютер о башку Тараса Горелова, что совладать с ним мне стоило огромного труда.
– Я говорю что-то не то? Разве такой способ не входил в обычную практику всех тайных служб с библейских времен и по сей день?
Уколоть меня сильнее Аня, пожалуй, не смогла бы при всем желании. Своими руками уложить в постель какому-то малохольному ублюдку свою любимую женщину, а Птаха была и оставалась ею, невзирая ни на что, для того, чтобы выкачать из этого недоноска информацию?! Да, черт возьми, ради чего бы то ни было!
– Саша. Эй, ты где? Спусти пар. Что за сцены из Отелло? Тоже мне, мавр венецианский выискался! Запомни, любимый мой, я не твоя и ни чья-либо другая. Я своя. Ты о частной собственности в школе проходил? Так вот. У меня частная собственность на свое тело. Это ясно? Запомни на всякий случай, чтобы впредь у нас не возникали разногласия по данному вопросу.