Маршал Берия. Штрихи к биографии
Шрифт:
Огромное количество людей работало на этой стройке. Историки называют цифру в 50 тысяч человек. Проблем было множество: продовольствие, жилье, – но Лаврентия Павловича они не интересовали. «Возведите завод, дайте уран, потом будете строить жилые дома и проспекты», – говорил он руководителям стройки. Тем временем рабочие ходили за хлебом и другими продуктами за 10 километров.
Для выполнения сроков возведения предприятия, поставленных Л. П. Берией, руководители строительства отменили выходные, увеличили нормы выработки и продолжительность рабочего дня. Итоговая глубина котлована комбината составила 54 метра, причем первые 10 метров землекопы выкопали вручную, как и последние, самые тяжелые и опасные. В 1948 году комбинат (реактор А-1) дал первую продукцию, и можно было начать обустраивать город. Главную магистраль поселка – проспект Берии застроили домами относительно быстро, а вскоре в Озерске
Евгений Ильич Микерин, работавший начальником смены на строительстве, вспоминал, как осенью 1952 года комбинат посетила делегация во главе с Л. П. Берией. Руководство направило Микерина в качестве эксперта, способного ответить на вопросы гостей из Москвы. Берия шел по цеху с директором предприятия, который что-то рассказывал. Два охранника шли перед ними, два других находились позади. Берия с директором подошли к Микерину, вытянувшемуся как на параде и отчитавшемуся: «Начальник смены Микерин. Цех работает в установленном режиме. Происшествий, аварий, нарушений нет». – «Подожди-ка, подожди-ка, – остановил начальника смены Берия. – Вот тут мне все рассказывают про какой-то „тяжелый сплав“, „легкий сплав“. Я ничего не понимаю. Ты можешь мне объяснить?» Микерин подробно объяснил. «Ну вот, мне все стало понятно, а то какой-то „тяжелый сплав“, „легкий сплав“. Спасибо тебе», – улыбаясь, произнес Лаврентий Павлович и пожал руку Микерину.
В отношении руководителей атомного проекта Лаврентий Павлович проявлял не просто заботу, а старательно оберегал их от малейших инцидентов. Как-то академик Курчатов, находясь где-то в провинции, решил научиться кататься на лошади, но минут через двадцать к ученому подбежал охранник и передал приказ Лаврентия Павловича, переданный по телефону: «Слезть с лошади немедленно». Всем сотрудникам Берия категорически запретил ходить на охоту – опасался, что ученые подстрелят друг друга.
< image l:href="#"/>Служебная записка Берии от Курчатова
Стараниями Берии группу основных ученых-ядерщиков прикрепили на медицинское обслуживание к кремлевской поликлинике, причем, когда в 1947 году управление делами ЦК решило перевести физиков обратно в больницу Академии наук, он добился отмены этого решения.
З. В. Ершова
В декабре 1944 года в Государственном институте редких металлов впервые получили слиток металлического урана. Ученый-радиохимик Зинаида Васильевна Ершова, участница плавки, вспоминала встречу в Кремле: «…еду в Кремль. Оказывается, там и Курчатов, и Ванников, Александров, Кикоин – все, кто был в урановой комиссии.
Заседание Совета Министров вел Берия. Лаврентий Павлович спрашивает меня:
– Сколько нужно времени?
– Минут 10–15.
– Хорошо. Но сначала расскажите о себе. Вы профессор?
– Нет. Я стажировалась в лаборатории Марии Кюри, меня представили к защите диссертации, но я уехала – окончился срок пребывания.
– Это неважно. Ученую степень вы все-таки имеете?
– Успела защититься. Буквально на днях.
Пока докладывала, Берия все время улыбался и приговаривал: „Хорошо, хорошо, прекрасно!“. Когда я закончила, спросил:
– По режиму, который вы отработали, можно заказывать укрупненный цех?
– Конечно! – самоуверенно выпалила я. – Только нужны опытные проектировщики, иначе могут быть всякие неожиданности.
– Все ясно. Значит, принимаем решение. Металлический уран получен, впервые в мире, и можно приступать к опытному производству. На заводе № 12. Там когда-то начальником был Ванников. Если нужно будет, – обратился ко мне Берия, – пригласим вас.
И пообещал: „Мы вас не забудем, мы вас будем награждать“. И прислал несколько тысяч рублей премиальных».
Для производства алюминиевых урановых блоков на заседании Спецкомитета 24 августа 1945 года решили передать ученым завод № 12 Наркомбоеприпасов, расположенный в Ногинске. В срочном порядке там началась реконструкция, даже не стали дожидаться рабочих чертежей – строили по эскизам архитекторов. Оборудование использовали трофейное – с немецкого завода в Биттерфельде. Первые урановые изделия изготовили из «чернового урана», вывезенного в 1945 году из Германии и Чехословакии.
В специальном докладе для Сталина
Проблема с ураном остро стояла перед советскими учеными. Курчатову требовались 50–100 тонн, а имелись в 1943 году у ученого максимум две тонны. Экспедиция в Среднюю Азию выявила запасы руды, но извлекать можно было максимум 10 тонн урана в год. Были небольшие месторождения в Эстонии, Ферганской долине, Таджикистане и Казахстане. Так как на НКВД возложили задачу по разведке урановых месторождений, то Берия на одном из совещаний сказал: «Делайте что хотите, но 100 тонн обеспечьте как можно скорее». В конце 1944 года Академия наук сообщила о залежах урана в Киргизии. Но полномасштабная разведка началась только в сентябре 1945 года. Понятно, американцы взорвали две атомные бомбы, и Сталин озаботился урановой проблемой. При наркомате создается 9-е Управление во главе с А. П. Завенягиным, занимающееся исключительно месторождениями урана. В поисках руды геологи и чекисты колесили по всей стране, искали даже в Ленинградской области и, кстати, нашли. Только в 1953 году геологи открыли по-настоящему крупное урановое месторождение Учкудук в Бухарской области Узбекистана.
А. П. Завенягин
Первые 137 килограммов металлического урана завод № 12 дал зимой 1945 года, нужные 100 тонн планировалось получить к 1947 году. Ждать было уже нельзя.
Но факт остается фактом – уран для первого советского атомного реактора привезли из поверженной Германии, причем стараниями Лаврентия Павловича.
Послевоенная Германия во многом помогла в решении насущных проблем проектирования и производства атомного оружия. В августе 1945 года И. В. Курчатов и И. К. Кикоин писали в справке для Берии: «В июле с. г. нами вывезено из Германии оборудование, архивы, техническая документация и библиотеки четырех физических институтов и одного химико-металлургического института, занимавшихся проблемой урана. В СССР приехали, изъявив желание у нас работать, ряд крупных научных работников: физик-изобретатель профессор Арденне с группой своих работников; известный немецкий физик, лауреат Нобелевской премии, профессор Герц с группой сотрудников, среди которых крупнейший физикохимик профессор Фольмер; профессор Риль – физик, крупный специалист по переработке урана (к важнейшим его достижениям относится разработка совместно с концерном Дегусса технологии производства металлического урана для ядерных реакторов; он руководил запуском сначала небольшой промышленной установки, а затем обогатительной фабрики, где получали высокочистую окись урана.), с группой инженеров-химиков; профессор Доппель – близкий сотрудник проф. Гейзенберга, одного из основных руководителей работ по котлу с тяжелой водой. Все эти специалисты будут использованы для работ по проблеме урана». И это только начало.
Немецкий физик М. Фольмер
Немецкий физик М. Арденне
Немецкий физик Н. Риль. Фото 1949 г.
Профессор Герц
К 1946 году в СССР находилось 70 немцев, связанных с ядерной тематикой. Кроме этого, для нужд Лаборатории № 2 из Германии вывезли частный научно-исследовательский институт Арденне и физическую лабораторию компании «Сименс», химические лаборатории концернов «Филипс», «И. Г. Фарбениндустри» и других предприятий. Стоит отметить, что лаборатории и НИИ вывозились полностью, со всем оборудованием, материалами и библиотеками – забирали даже мебель.