Маршал Рокоссовский
Шрифт:
— Ну-ну, — коротко сказал генерал и посмотрел на часы. — Ни минуты опоздания, капитан, не потерплю. Спрошу по всей строгости.
Перед отправкой капитан доложил о готовности.
— Как фамилия? — поинтересовался Конев.
— Озолин.
Через два дня, опережая эшелоны, в район сосредоточения вылетел и сам командарм, поручив генералу Рейтеру отправку главных сил. 19-я армия сосредоточивалась в районе Черкасс, Белой Церкви, Смелы. Конев ознакомился с местами расположения полков, командных пунктов, потом отправился в Киев, чтобы встретиться
В штабе округа чувствовалась нервозность. Кирпонос, приняв Конева, не внес ясности:
— Ничего определенного сказать не могу. Продолжайте сосредоточение и действуйте согласно директиве.
Иван Степанович возвратился на свой командный пункт и оттуда связался с Генеральным штабом.
— Слушаю вас, — узнал он голос Георгия Константиновича Жукова. — Где армия?
Командарм ответил, затем сказал, что в Ростове гора неотложных дел и крайне желательно ему быть там, пока эшелоны в дороге.
— Хорошо, поезжайте в Ростов. — согласился начальник Генштаба. — Но помните: телефон правительственной связи держите у своего каблука!..
Его разбудили в 2 часа ночи 20 июня.
— Товарищ генерал! Москва вызывает! Жуков!
— Вы меня слышите? — послышалось в трубке. — Привести в готовность средства противовоздушной обороны. Всем быть на местах и ждать команды. Командующим округом назначается Рейтер. Вам немедленно вылететь к армии!
…А через сутки началась война. В начале июля передовые танковые части немецких войск прорвались к среднему течению Днепра. Ясно обозначилась угроза древнему Смоленску. И вместе с тем предельно просто угадывался замысел врага. Он состоял в том, чтобы мощными ударными группировками рассечь оборону Западного фронта, а затем окружить ее. После этого, по плану неприятеля, должен был открыться путь для победного шествия на Москву.
На усиление Западного фронта срочно выдвигалась к Витебску 19-я армия. Учитывая важность предстоящей задачи, кроме трех своих, ростовских дивизий, армия усиливалась еще тремя: 50-й, 134-й и 162-й, придавался к ней и 23-й механизированный корпус. Они должны были занять оборону в районе Яновичей, Лиозно, Понизовья. Вместе с соседними армиями — генерала Ф. А. Ершакова и П. А. Курочкина 19-я должна была не допустить захвата Витебска. В ее тылу сосредоточивалась армия генерала М. Ф. Лукина.
К 9 июля в назначенный район прибыли передовые части и управление армии, остальные силы находились в движении. Не ожидая полного сосредоточения всех дивизий, генерал Конев по собственной инициативе принял решение нанести по противнику контрудар и отбросить его от Витебска.
Первой в сражение вступила 220-я мотострелковая дивизия. Вместе с полком 10 июля она контратаковала врага, отбросила его к занятому уже Витебску, заставила остановить наступление на соседних направлениях. Результат контрудара мог быть более значительным, если бы вовремя подоспели резервные силы, особенно артиллерия, которая к тому же не имела достаточного боезапаса. И тем не менее активные
12 июля противник вновь перешел в наступление. Сосредоточив главные силы своих танковых дивизий у дороги на Рудню, он при поддержке значительных сил артиллерии и особенно авиации стал продвигаться на юго-восток.
Командный пункт 19-й армии размещался в лесу севернее Рудни. Командарм, переговорив с командиром 23-го механизированного корпуса генералом Хмельницким, принял решение отправиться в расположение его корпуса.
Миновав ржаное поле, через которое проходила дорога, автомобиль подкатил к грейдеру. Справа виднелись стволы замаскированных орудий: противотанковая батарея занимала выгодные позиции.
— Танки! Немцы! — закричал вдруг водитель и крутнул руль.
По дороге двигалась колонна танков, за ними — автомобили с мотопехотой.
— Назад! В укрытие! — скомандовал командарм.
Позади прогремел разрыв. Едва автомобиль нырнул в лощину, как над ними пролетел второй снаряд и разорвался впереди.
Но тут по танкам ударили орудия противотанковой батареи. И начался бой.
Проехав с полкилометра, они увидели шедшую навстречу колонну батальона. Впереди капитан Озолин!
— Там наша батарея ведет бой с танками. На подходе немецкая мотопехота. Разворачивай, капитан, батальон! — приказал командарм.
Перед батальоном простиралось огромное поле ржи. Оно начиналось у оврага, что пересекал дорогу, и уходило к перекрестку, где занимала позиции противотанковая батарея. Укрываясь во ржи, солдаты поспешили туда.
Батарея старшего лейтенанта Величко с первых же выстрелов сумела поразить два танка. Сделал это наводчик Иванов. Его орудие находилось к танкам ближе других.
— Целься в третий! — приказал сержант наводчику.
— Вижу, — ответил тот, не отрывая глаза от прицела. Пилотка у солдата сбилась на затылок. Что-то беззвучно шептали губы.
— Да бей же! Бей! — крикнул сержант.
Раздался звенящий выстрел, пушку подбросило. На броне танка сверкнула вспышка…
Развернувшись в цепь, к танкам бежали гитлеровцы. Навстречу им двигался батальон капитана Озолина…
Накануне Конева предупредили, что в его распоряжение поступит батарея и произведет залп. «Всего-то батарея», — с сожалением подумал он. На следующий день к нему действительно прибыл артиллерийский офицер, представился:
— Капитан Флеров, — был он немолод для своего не столь высокого звания.
— И что батарея может сделать? — опросил командарм.
— Многое, только чтобы цель была достойная для поражения, — Капитан рассказал, что 14 июля под Оршей был произведен залп в составе дивизиона, теперь же предстояло действовать одной батареей.
— Но достаточно и ее. Сами в этом убедитесь, — заверил капитан.
Автомобили с установками разместили в укрытом месте, выставили охрану, потом расчехлили установки, закрепили на них похожие на длинные снаряды мины.