Маршал Шапошников. Военный советник вождя
Шрифт:
178
Если наше предшествующее изложение событий летом 1920 г. углублялось в сторону разбора, критики тех или иных предположений или мероприятий, то это делалось единственно с целью научиться на опыте прошлого практическому военному искусству.
Мы далеки от того, чтобы привешивать нашей стратегии 20-го года ученые ярлыки “стратегии авантюристической”, или “стратегии масляного пятна”, как это делают иные нам современники. Мы сознаемся в своей научной отсталости перед такой классификацией стратегии, да и не видим в ней пользы, с одной стороны, а с другой — “боимся”, по словам Клаузевица, “низвержения в самые низы школьного педантства,
«Если таков должен быть результат теоретических исследований», поучает философ войны, “то столь же хорошо, или, вернее, лучше вовсе не начинать. Такой теорией пренебрегают талантливые, и она будет забыта”.
Мы с нескрываемым чувством восхищения останавливаемся перед нашим походом за Вислу летом 1920 года, походом, который таит в себе неоценимые описания доблести и самоотвержения Красной Армии в целом и анналы которого полны поучительности для нас и следующего за нами молодого поколения борцов за революцию под красными знаменами.
Изучение этой войны Красной Армии на ее западном фронте героической борьбы составляет одну из главных задач не только историков, но и практических деятелей военных рядов пролетариата.
Поэтому мы снова повторяем, как высказывали уже в начале нашей работы, что искренно приветствуем появление критического разбора “Похода за Вислу”, который развернул перед нами М.Н. Тухачевский.
Если мы позволили не согласиться с некоторыми его положениями и высказать иное понимание происходивших событий, то делали это не ради умаления достоинства его работы, не ради критики как таковой и тем более не ради уменьшения заслуг участников этого похода всех степеней.
“Много испытаний приходится на долю полководца”, пишет в своих воспоминаниях Л юдендорф. “Профаны просто смотрят на войну, как на арифметическую задачу, с определенными величинами, на самом же деле она все что угодно, только не это. Это борьба великих, неизведанных физических и душевных сил, особенно тяжелая для той стороны, которая борется в меньшинстве. Приходит-
179
ся считаться с различными характерами и субъективными свойствами людей, и только воля руководителя является регулирующей величиной в этом хаосе. Те, кто критикует мероприятия военачальников, должны хотя бы изучить военную историю, если они не участвовали в войне на командных должностях. Я хотел бы дать им возможность хоть раз управлять боем. При неясности положения и колоссальных требованиях они испугались бы трудности задачи и — стали бы скромнее”.
Не скроем, с какими внутренними переживаниями опасности брались мы за перо, приступая к разбору “Похода за Вислу”, будучи, правда, также участником его, но не на командных должностях и не имея за собой солидного научного багажа, нажитого путем долголетнего изучения военной истории.
Боимся, что мы “профаном” посмотрели на войну “как на арифметическую задачу”, прибегая иногда к четырем действиям этой науки малышей. Сколь было возможно, мы старались избежать получить нелестный эпитет, присваиваемый молодым критикам. Удалось это нам или нет, — во всяком случае, судить не нам. Имеем все же мужество его восприять, если заслужили своими ошибочными положениями.
“Не ошибается тот, кто ничего не делает”, а Красной Армии, по словам тов. Троцкого: “критика нужна, проверка фактов, самостоятельность мысли, проработка прошлого и настоящего собственными мозгами, независимость характера, чувство ответственности, правдивость перед собой и своим делом”. <...>
Выполнило ли наше перо то, к чему оно призывалось, или нет, — будет судить тот, кто развернет эти страницы, ибо он также должен иметь «самостоятельность мысли”».
Как видим, завершая свою книгу, Шапошников сделал немало оговорок, признался, что писал ее «с внутренним переживанием опасности». Сослался он и на Троцкого — главного вдохновителя похода на Варшаву и своего начальника. Казалось бы, какие могли быть у него опасения за профессиональный разбор военной операции? Судя по всему, он ясно сознавал, что рискует стать врагом тех, кого пришлось критиковать. Тем более что Тухачевский благодаря покровительству Троцкого (возможно, и Ленина) остался на командных постах. По-видимому, его после вступления в РКП (б) сочли идейным сторонником большевиков, в отличие от беспартийных, подобных Шапошникову.
180
Учтем и то, что Тухачевскому в конце 1919 года было поручено составить доклад об использовании военных специалистов и выдвижении коммунистического командного состава. В результате он направил руководству весьма примечательную служебную записку:
«Заместителю председателя
Революционного Военного совета Республики
товарищу Склянскому
У нас принято считать, что генералы и офицеры старой армии являются в полном смысле слова не только специалистами, но и знатоками военного дела. Поэтому стремление создавать Красную Армию на началах регулярных, а не кустарных выставило необходимость использования старых офицеров на ответственных командных постах — это положение было бы совершенно правильно, если бы старое русское офицерство стояло на высоте своего дела и было бы знатоком этого дела.
На самом деле русский офицерский корпус старой армии никогда не обладал ни тем, ни другим качеством. В своей большей части он состоял из лиц, получивших ограниченное военное образование, совершенно забитых и лишенных всякой инициативы. Только в службе Генерального штаба, в штабной работе старое офицерство имеет преимущество перед новичками».
А ведь именно Тухачевский получил ограниченное военное образование, имея незначительный опыт боевых действий (чуть более года в Первую мировую) на низшей командной должности. Он явно намекал на то, что надо выдвигать молодые идейно надежные кадры. Хотя был достаточно умен, чтобы сознавать необходимость опираться на штабных работников высокой квалификации.
ТАЙНЫЙ СОРАТНИК СТАЛИНА
По своим интеллектуальным интересам и способностям Шапошников был историком и теоретиком военного искусства. Однако превратности воинской службы вынуждали его уделять главное внимание практической деятельности.
Казалось бы, с завершением Гражданской войны он имел возможность перейти к теоретическим исследованиям, заняться преподавательской работой. Но дел у него не убавлялось. По указанию Советского правительства штаб РККА, начиная с 1921 года, разра-
181
батывал и проводил демобилизацию Красной Армии. За этот год она сократилась с 5,3 до 1,6 млн человек; к октябрю 1922 года — до 800 тысяч. В феврале 1923 года она насчитывала всего 600 тысяч человек.
Уже одни эти цифры показывают, что от идеи мировой революции руководство страны отказалось. Стал спадать энтузиазм «великого поджигателя» Троцкого и одновременно укреплялись позиции твердого государственника Сталина.
В этот период Борису Михайловичу приходилось работать над составлением планов демобилизации, а также активно участвовать в коренной перестройке всей системы управления Красной Армии. А ведь началось сокращение армии еще в то время, когда шли завершающие бои с белогвардейцами, басмачами, многочисленными бандами, орудовавшими преимущественно на западе и юге Советской России.