Маршал Шапошников. Военный советник вождя
Шрифт:
187
выйти победителем в борьбе с оппозицией. Да и в те времена роль Бориса Михайловича оставалась незамеченной. Он был в тени уже потому, что так и не вступил в партию, не поддерживал открыто никаких группировок, занимая нейтральную позицию.
Почему так произошло? Что заставило бывшего царского офицера, а затем командира Красной Армии, возглавляемой Троцким, твердо и безоговорочно встать на сторону Сталина? По-видимому, за несколько лет ожесточенной междоусобицы он всерьез разочаровался в троцкизме и его вожде, не увидел среди руководителей страны после Ленина никого, кто смог бы твердой рукой
Это понять нетрудно, зная характер, убеждения и патриотизм Шапошникова. Пожалуй, Иосиф Виссарионович был очень неплохим психологом, хорошо разбирался в людях и после нескольких бесед с Борисом Михайловичем во время Гражданской войны и после нее убедился, что это — надежный человек, разделявший его точку зрения на судьбу России.
ВОЕННЫЙ ИНТЕЛЛИГЕНТ
В мае 1928 года Шапошников занял пост начальника штаба РККА. К этому времени был опубликован первый том его научной трилогии «Мозг армии».
Обратим внимание на то, как раскрывает автор свою главную тему: от общего к частному, исходя из глобальных законов развития цивилизации, но, конечно же, с учетом сложившейся на данном этапе ситуации в мире и в нашей стране. При этом он избегает излишней политизации, оставаясь на марксистских позициях. В частности, предпочел не ссылаться ни на Ленина, ни на Сталина, избрав более «нейтральную» фигуру:
«По словам Плеханова, каждой ступени в развитии производительных сил соответствует своя система вооружения, своя военная тактика, своя дипломатия, свое международное право, то вполне естествен и даже необходим пересмотр всей военной системы под углом зрения новых отношений, складывающихся в современном нам обществе.
Мировая встряска выявила громадное значение техники в военном деле, но одновременно показала, что на сцену истории выдвигается и новый боец...»
188
Мы уже отметили, что предстоит ряд войн, войн ожесточенных, ибо те противоречия, которые существуют между капиталистической формой мирового хозяйства и нарождающейся новой экономической структурой, настолько велики, что без больших жертв и борьбы не обойтись.
Шапошников соглашается с прусским генералом и военным теоретиком Фридрихом Бернгарди, предполагавшим, что будущая война потребует от всего народа неослабевающего напряжения, длящегося годами, если он хочет завершить войну победоносно. Борис Михайлович не без иронии замечает:
«Думается, что, готовясь к войне, никто не полагает завершать ее собственным поражением. Предвидя такой результат войны, лучше ее и не начинать. Но раз эта драма неотвратима, к ней нужно быть готовым, выступить с полным знанием своей роли, вложить в нее все свое существо, и только тогда можно рассчитывать на успех, на решительную победу, а не на жалкие лавры Версальского договора, расползающегося ныне по всем швам».
Цель своего труда он формулирует так:
«Нашей задачей является рассмотрение деятельности той военной системы, какая должна соответствовать новым отношениям общества, складывающимся вследствие современного развития производительных сил. Однако такая широкая задача была бы для нас не по плечу, и, дабы не вводить в заблуждение открывающего эту книгу, заранее оговоримся, что читатель не найдет здесь исчерпывающих ответов на все вопросы, связанные с современной военной системой.
Нашим скромным желанием является лишь стремление попробовать свои силы в освещении деятельности того организма, который управляет военной системой, связывает ее с остальными видами государственной машины, дает ей жизнь, вдохновляет и ведет ее к победам или поражениям.
Иными словами, мы намерены развернуть перед читателем жизнь того аппарата военной системы, который уже давно именовался генеральным штабом, да и ныне не потерял еще этого названия».
С точностью незаурядного мыслителя Шапошников разделяет (возможно — интуитивно) два типа систем: государственный механизм и общественный организм. В первом случае, так же как в структуре армии, речь идет о механической конструкции, действующей по более или менее простым законам. Во втором — система не столь жесткая и предсказуемая; она подобна живому организму,
189
наделенному эмоциями, разумом. Порой автор — опять же не без иронии — позволяет себе смелые физиологические образы:
«Из трудов классиков известно, что компетенция генерального штаба должна захватывать лишь армию. Однако истинная природа войны постепенно расширяла круг его деятельности, и перед мировой войной мы уже считаемся с фактом, когда “мозг армии” выявил стремление вылезть из черепной коробки армии и переместиться в голову всего государственного организма.
Генеральный штаб гремел всюду, пропитываясь, конечно, духом милитаризма и все более и более прижимая население тяжестью налогов в прославление кровожадного бога войны, непрерывно и систематически пугая всеми ужасами последней. Нам скажут, что это была его обязанность, может быть, и неприятная, не будем возражать, ибо и сами занимались этим ремеслом. Мы хотим только отметить: в праве ли был генеральный штаб стремиться стать “мозгом государства”? Не уклонился ли он от своих “прямых” обязанностей и не занял ли несвойственное ему положение? Ответ на это попробуем искать ниже — в истории».
Характерен стиль этого произведения Шапошникова — далекий от лаконичного делового стиля воинских уставов и приказов. Создается впечатление, что пишет не воинский начальник, а рефлектирующий интеллигент, прибегающий к постоянным оговоркам и порой не чуждый старомодной «литературщины». Например, такой фрагмент:
«Как видно, рамки нашего труда достаточно широки, и, пожалуй, могут оказаться нам не по силам. Боимся, что не выполним того, что намечаем; ужасаемся возможности занестись в своих мечтаниях выше, чем то дано нам познаниями, силами, временем и опытностью, но все же прикосновение наше к работе генерального штаба окрыляет надеждой в достаточной мере справиться с поставленной задачей.
Но обуревает гордая мысль, что наше перо внесет свою малую долю в освещение этого вопроса большой важности и что раскрывший нашу книгу не потеряет зря времени, прослушав повествование о генеральном штабе».
И все-таки позиция профессионального военного у Бориса Михайловича проявляется совершенно явно. Он возмущен тем, что побежденным в мировой войне странам — Германии и Австро-Венгрии — запрещено иметь генеральные штабы. По его словам, эта акция заставляет армию иметь «мозг» в каком-то другом органе. «Вылощенных» дипломатов «высококультурных и цивилизованных