Маршал Жуков
Шрифт:
То были самые длинные дни в году - стоял июнь, но дневного времени не хватало, до глубокой точи не гасли окна в громадном здании, выходившем на Арбатскую площадь. В нем работал Генеральный штаб. Жуков трудился по 18 - 19 часов в сутки. Он чувствовал, что военная угроза вот-вот разразится. Как нарком обороны С. К. Тимошенко, так и Г. К. Жуков стояли за приведение войск приграничных округов в боевую готовность и развертывание их первых эшелонов по планам прикрытия границы.
Тяжелые разговоры со Сталиным. Он медлил. После одного из- таких разговоров в Кремле, писал в мемуарах Жуков, "я решил пройтись немного пешком. В Александровском саду возле Кремля беспечно резвились дети. Вспомнил я и своих дочерей и как-то особенно остро почувствовал, какая
Потом, много лет спустя, Жуков поймет причину колебаний Сталина - к нему стекалась вся информация, он не мог исключить, что немало врагов нашей страны торопятся вовлечь иас скорее в воину. Сталин все еще не терял надежды, что удастся оттянуть войну, и делал все, чтобы не дать повод Берлину для оправдания агрессии...
Вечером 21 июня Жукову доложили: немецкий фельдфебель-перебежчик сообщает - 22 июня Германия начнет войну против СССР. С Тимошенко - в Кремль. Первый вопрос Сталина:
– А не подбросили ли немецкие генерала этого перебежчика, чтобы спровоцировать войну?
Тимошенко и Жуков ответили категорическим "нет". Дело было не в одном немецком фельдфебеле, а его побег к советским пограничникам был последним штрихом на фоне общей тревожной картины. Поколебавшись, Сталин согласился разослать по приграничным округам предупреждения - 22 - 23 июня возможно внезапное нападение немцев. Предписывалось за ночь на 22 июня скрытно занять огневые точки укрепленных районов, до рассвета рассредоточить по полевым аэродромам авиацию, все войска привести в боевую готовность. В 0 часов 30 минут передача, директивы была закончена. Однако уже перед рассветом 22 июня гитлеровская агентура нарушила в ряде мест связь в приграничных округах. Получение директивы в штабах задержалось, а немало частей вообще не получили ее.
В ту ночь на 22 июня руководство Наркомата обороны бодрствовало. Телефоны в кабинете Жукова работали непрерывно, поток тревожных сообщений нарастал. Обстановка разъяснилась вскоре после трех часов утра - немецкая авиация обрушилась на наши аэродромы, посыпались бомбы и на приграничные города. После четырех часов с минутами поступили донесения: под прикрытием ураганного артиллерийского огня немцы перешли советскую границу. Война!
Тот страшный день навсегда запал в память Жукова. В 4.30 утра собралось Политбюро, куда приехали Тимошенко и Жуков. Вскоре последовало сообщение: Германия объявила войну. Тягостное молчание. Бледный Сталин задумался. Затянувшуюся паузу прервал резкий голос Жукова: нужно немедленно обрушиться всеми силами на вторгнувшегося врага и задержать его продвижение. Предложение, видимо, показалось недостаточным, раздались реплики: не "задержать", а "уничтожить". Что и приказали войскам. Очень скоро выяснилось, что приказ не отвечал складывавшейся обстановке - войска, еще вчера . жившие мирной жизнью, просто не могли тягаться с готовым на все и ко всему агрессором.
Танковые колонны вермахта уже продвигались в глубь нашей страны. Поднятые по тревоге советские войска с ходу вступали в бой с врагом. Они вводились в действие по частям, пройдя через ад массированных ударов с воздуха. Небо потемнело от германских самолетов, а наша авиация, застигнутая врасплох на аэродромах, понесла тяжкие потери: в первый день войны было уничтожено 1200 самолетов. Это резко осложнило организацию отпора врагу.
Хотя Сопротивление не было организованным, с первого часа войны враг вступил в борьбу, какой не видел да Западе. Дрались до. последнего человека пограничные заставы, началась героическая оборона Брестской крепости, советские летчики сражались самоотверженно, а в крайних случаях шли на таран. В воздушных боях 22 июня было уничтожено до 200 вражеских самолетов. Бойцы и командиры совершали бесчисленные подвиги, о многих из которых стало известно позднее, а о некоторых только после войны. По большому счету Германия начала проигрывать войну с момента, когда первый немецкий солдат переступил нашу границу.
В
Жуков торопливо позвонил домой, коротко сказал, что уезжает, и менее чем через час был в воздухе. Поздним вечером в тот же день он в штабе фронта в Тернополе. Тут его настиг звонок из Москвы. Заместитель Жукова генерал Н. Ф. Ватутин сообщил: Сталин отдал новую директиву - перейти в контрнаступление, разгромить врага на главнейших направлениях с выходом на территорию противника.
– Но мы еще не знаем, где и какими силами противник наносит свои удары, - возразил Жуков.
– Не лучше ли до утра разобраться в том, что происходит на фронте, и уж тогда принять нужное решение.,
– Я разделяю вашу точку зрения, но дело это решенное, - ответил Ватутин.
Приказ был приказом и для начальника Генерального штаба, оказавшегося в Тернополе.
Маршал Советского Союза И. X. Баграмян, в ту пору полковник, возглавлявший оперативный отдел штаба Юго-Западного фронта, оставил зарисовки о считанных днях пребывания там Жукова. Какие бы внутренние сомнения ни терзали Жукова, подчиненным он дал пример дисциплинированности. "Георгий Константинович Жуков, всегда отличавшийся конкретностью и четкостью в организации управления войсками; одобрил принятое командованием фронта решение и предложил не теряя времени отдать при-.каз о подготовке контрудара".
Коротко информировав Генеральный штаб об общей обстановке на фронте, Жуков выехал в войска.
Фашистские танки горят!
По плану "Барбаросса" германской группе армий "Юг" предписывалось "уничтожить русские войска, находящиеся на Украине, еще до выхода последних к Днепру. С этой целью главный удар наносится из района Люблин в общем направлении на Киев". Во исполнение этого плана, мощная 1-я танковая группа Клейста, пробив 50-километровую брешь, катилась на восток. Жуков и командующий фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос решили нанести контрудар по обоим флангам врага с севера и юга на первый случай силами четырех механизированных корпусов.
С 23 июня в районе Луцк - Броды - Ровно неделю полыхало встречное танковое сражение, в которое с обеих сторон втянулось больше тысячи танков. Жуков, выезжавший в штабы корпусов, по его словам, "вспомнил славную 11-ю танковую бригаду, ее командира - отважного комбрига М-.П. Яковлева, и то. как они громили противника в 1939 году у горы Баин-Цаган на Халхин-Голе. Да, эти люди будут драться не хуже". Они дрались не хуже, но обстановка была иной.
На нас внезапно навалилась гремящая гадина - вооруженные до зубов, отлично обученные танковые дивизии, укомплектованные молодыми убийцами, напичканными дремучим фашистским бредом о расовом "превосходстве". Хотя наступавшая группа германских войск превосходила по силам то. что могли поспешно собрать и бросить против нее Жуков и Кирпонос, под натиском наших танкистов она остановилась, а кое-где и попятилась. Понеслись просьбы о помощи высшему командованию вермахта, ряд немецких дивизий был повернут против наших механизированных корпусов. На пополнение Клейсту пришли сотни танков! Гальдер, занимавший пост, аналогичный посту Г. К. Жукова, начальника Генерального штаба по ту сторону фронта, отмечает в дневнике 26 июня: "У противника, действующего против группы армий "Юг", отмечается твердое и энергичное руководство. Противник все время подтягивает из глубины новые, свежие силы против нашего танкового клина". Указав на "значительные потери" гитлеровских войск, он неожиданно заканчивает: