Мартин Борман: «серый кардинал» III рейха

Павленко Павел Петрович

Поздней ночью приглашенных отпустили. Получив папки с руководящими документами, они отправились по домам и только потом в этих папках обнаружили указ фюрера. [286]

«Фюрер приказывает: прежнюю службу заместителя фюрера переформировать в партийную канцелярию, которая отныне будет действовать под моим личным руководством. Старшим чиновником партийной канцелярии назначается рейхсляйтер Мартин Борман.

12 мая 1941 г. Адольф Гитлер».

Как и обещал, Гитлер не назначил Бормана преемником Гесса: этот пост был просто упразднен. Однако если кто-то надеялся заодно избавиться и от штабсляйтера НСДАП, то просчитался. Организационная структура партии не изменилась, просто бюро Гесса стало называться партийной канцелярией и получило возможность

еще более расширить свою деятельность. А править партийной канцелярией остался все тот же лукавый бюрократ, умело избегавший широкой известности, но в действительности гораздо более амбициозный, чем его предшественник. Заняв место «наци номер два», он мечтал теперь стать «человеком номер два» и в государстве.

Примечательно, что в указе Гитлера не говорилось о Гессе, хотя он улетел всего два дня назад, тогда как одним из первых шагов Бормана стало распоряжение принять меры к тому, чтобы стереть имя Гесса из памяти народа, предав «изменника» забвению. В связи с этим много работы появилось у гестапо. Из Оберзальцберга пришли конкретные указания: изъять портреты Гесса из всех партийных и государственных учреждений, а тех, кто вознамерится препятствовать этому, строго наказывать. Подробный отчет об операции лег на стол Бормана, который изыскивал новые и новые средства, стараясь смыть с себя подозрения в причастности к злополучному перелету.

Чтобы выразить свое негодование по поводу поступка бывшего шефа, он решил даже сменить имена своих детей. Гесс был крестным отцом Рудольфа, родившегося [287] 31 августа 1934 года, а фрау Ильзе Гесс приходилась крестной матерью Ильзе, появившейся на свет 9 июля 1931 года. После измены заместителя фюрера детей стали называть соответственно Гельмутом и Эйке.

Борман использовал любую возможность, чтобы усилить гонения против всех, кто имел хоть какое-нибудь отношение к Гессу. Под общую гребенку в руки Мюллера и Гейдриха попал даже гауляйтер Боле. Однако благодаря вмешательству рейхсляйтера НСДАП его быстро оправдали и выпустили.

Ильзе Гесс утверждала, что ничего не знала о планах мужа. Однако ей не давали покоя, и она пожаловалась Гитлеру на действия Бормана. Мартину пришлось поубавить рвение. В доказательство своей непричастности фрау Гесс предъявила фюреру письма, присланные мужем из Англии. По стилю и содержанию они напоминали бессвязный бред сумасшедшего. Борман немедленно создал группу цензоров и приказал: впредь подобные письма не должны доходить до фрау Гесс. Но Гитлер распорядился снять с нее всякое наблюдение и назначить пенсию в соответствии с министерским окладом ее мужа. Однако Борман затягивал с выплатой пенсии — он был большой мастак на такие дела. После длительной переписки о доме Гесса в Берлине, который — как вдруг выяснилось — тоже числился на балансе партии, Борман содрал с фрау Гесс двойную цену за дом и лишь после этого начал выплату пенсии.

Одним из упрямцев, выступивших в защиту Гесса, был все тот же профессор геополитики мюнхенского университета Хаусхофер, знавший Гесса еще студентом и поддерживавший с ним тесные отношения в последние годы. За дело профессора, которому исполнилось семьдесят два года, и его сына Альбрехта Мартин взялся с особой свирепостью. [288]

Обоих арестовали, причем сына продержали в тюрьме долгое время. Научные труды отца были запрещены{40}.

Борман инициировал преследования всех, кого можно было отнести к категории гипнотизеров, астрологов и им подобных, хотя не существовало свидетельств того, что они повлияли на решение Гесса. Просто бывший заместитель фюрера был ипохондриком, страдавшим от целого букета психических комплексов и абсолютно не доверявшим официальной медицине. Он верил в силы природы и в мастерство знахарей и лечился — как, кстати, и Гиммлер — у знахаря и массажиста Феликса Керстена, который считал, что в данном случае причиной расстройства психики является сексуальное бессилие. Узнав об этом, Борман написал Гиммлеру, что перелетом в Шотландию Гесс, возможно, стремился продемонстрировать свою мужественность.

Примитивный реалист, Борман и прежде приходил в недоумение, выслушивая странные откровения своего патрона, которые не укладывались в рамки национал-социалистской идеологии. Теперь же он разослал гауляйтерам инструкцию, направленную против религиозных и оккультных кругов, предписывая самым решительным образом оградить общество от неопределенности и смуты; как клерикалы пугали людей неизбежным концом мира, так и предсказатели, ясновидцы, астрологи и гадалки твердили, что некие сверхъестественные силы природы выше политических и военных законов развития войны. Гауляйтерам следовало поработать над идеологическим просвещением населения, доказывая, что лозунги политических предсказателей опровергнуты практикой национал-социализма, всегда опиравшегося [289] на научное познание законов расы, жизни и природы.

Две недели спустя Розенберг, рейхсляйтер идеологии, получил от Бормана циркуляр, предписывавший принять меры, которые поощряли бы в народе изучение национал-социалистской идеологии, настоятельную необходимость которого подтвердили события прошедшей недели. Глава министерства пропаганды получил указание провести соответствующую чистку магазинов, торговавших книгами и периодическими изданиями, ликвидировав все материалы по астрологии и прочим лженаукам, основанным на вере в сверхъестественное.

Благодаря рвению Бормана эта кампания растянулась на несколько месяцев и привела к появлению огромного числа приказов, инструкций, циркуляров, разъяснений и прочих документов, на которые было потрачено неимоверное количество бумаги, чернил и рабочего времени. Маги и иллюзионисты надолго исчезли с большинства цирковых арен и подмостков варьете. Им разрешали работать только в том случае, если они подписывали обязательство (перед партией и гестапо) объяснять в конце представления технику исполнения своих номеров — от карточных фокусов до распиливания женщины, — доказывая тем самым, что ничего сверхъестественного в этом нет{41}.

Оказавшись шефом партийной канцелярии, Борман ринулся в бой, завоевывая для себя и своего ведомства главенствующее положение. Он понимал, [290] что вряд ли у него есть истинные друзья в среде рейхсляйтеров и гауляйтеров и что новое назначение наверняка увеличило ряды его недоброжелателей. Первым своим приказом он вновь утвердил в должностях всех партийных лидеров и дал понять: для любого у него найдется не только пряник, но и кнут.

Подчеркнув, что партийная канцелярия (а значит, и ее руководитель) действует под непосредственным руководством фюрера, с его ведома и по его приказам (что делало Бормана недосягаемым для критики), рейхсляйтер НСДАП привел длинный перечень своих достижений и заслуг, заключив его выводом, что для блага партии он «работал, как лошадь, и даже более, ибо у лошади есть возможность отдохнуть в выходные дни и поспать ночью», в чем он зачастую себе отказывал.

Борман был абсолютно уверен в поддержке фюрера и даже предложил всем, кто считал, что справится со столь ответственной работой лучше его, в ближайшее время лично заявить о своих претензиях Гитлеру, обещая немедленно выслать всем желающим приглашения к фюреру на ленч. Однако все уже понимали, чем обернутся эти мероприятия после того, как Борман получит полный список визитеров, не говоря уже о том, что Гитлер и сам мог вспылить, расценив подобные заявления как открытое неповиновение.

Всего через две недели после памятного сбора лидеров НСДАП, 29 мая 1941 года, Гитлер подписал приказ о присвоении Борману правительственных полномочий на уровне министра и ввел его в состав совета министров по вопросам обороны на правах члена правительства. Кроме того, фюрер объявил, что в компетенцию главы партийной канцелярии отныне входят все аспекты, которые прежде — в соответствии с законами, постановлениями и декретами — находились в ведении заместителя фюрера. Таким [291] образом, Борману были даны все прежние прерогативы Гесса, за исключением официальных должностей министра и заместителя фюрера. Итак, Гитлер сдержал слово: формально Мартин не стал преемником Гесса. Но Борман не расстраивался: без громких званий и титулов он мог и далее оставаться в тени, сосредоточив в своих руках огромную реальную власть.