Мартлет и Змей
Шрифт:
– Прекратите это немедленно! – неожиданно прозвучал сильный и уверенный голос, вернувший ар-ка уже совсем было исчезнувшую надежду.
В начале улицы стоял статный вельможа в зеленом камзоле. На поясе у него висел меч, а в прищуренных от злости глазах плясал гнев.
– Милорд, спасите нас! Умоляю, спасите! – цепляясь за последнюю соломинку, закричала цыганка.
Стоящий рядом эльф грубо ударил женщину по лицу, разбив ее губы в кровь.
– Это еще кто?! Почему не перекрыли подходы?! – Страж предостерегающе поднял ладонь, и тут же пятеро его воинов вскинули луки, нацелив наконечники стрел в идущего человека.
–
Как и следовало ожидать, на эльфов его слова не произвели ровным счетом никакого впечатления. Конечно, стражам Неллике не могло быть известно имя личного осведомителя их саэграна, но на случай неприятностей эльфийский предводитель снабдил Сегренальда охранной грамотой. Именно на нее маркиз сейчас и рассчитывал.
– У меня здесь приказ вашего саэграна не чинить мне препятствий!
Лорд Луазар извлек из-за отворота манжеты на широком рукаве свиток, который скрепляла нетронутая печать в виде изогнутой лебединой шеи. Он протянул документ эльфу. Тот принял бумагу с таким видом, будто касается руками подохшей от мора крысы.
– Мы не подчиняемся Остроклюву, – заявил облаченный в украшенный птицами доспех воин.
Он презрительно швырнул свиток Луазару под ноги.
– Вот как? Прошу прощения, но если только я не ослеп сразу на оба глаза, то различаю на ваших щитах и накидках символы Черного Лебедя, – удивился Сегренальд. – Кому же вы служите, позвольте узнать?
– Они служат мне и своему Дому, – прозвучал холодный, без малейшего оттенка эмоций голос.
Луазар вздрогнул и обернулся. Совсем рядом с ним неведомо как, словно появившись из воздуха, оказалась высохшая фигура эльфа, почти полностью тонущая в темно-фиолетовых складках длинных одежд. Без единой кровинки мертвенно-бледное, не лишенное благородства лицо и безжизненный обсидиановый взгляд. Все стражи и простые воители незамедлительно склонились перед вышедшим будто бы прямо из утреннего воздуха предводителем:
– Саэгран Маэ!
Тот едва заметным жестом руки дал воинам понять, что церемонии ему ни к чему.
– Ал Неллике не командует больше в Теале, – не задерживая взгляд на маркизе и словно ни к кому конкретно не обращаясь, продолжил незнакомец. – Милорд Найллё поручил мне навести здесь порядок и призвать к ответу своих отбившихся от стаи птиц…
– Но позвольте…
– Не позволю, – оборвал Сегренальда похожий на мертвеца эльф. – Пора заканчивать здесь. Ал Мекке!
– Да, мой саэгран.
– Время дорого. Возьмите этого человека под стражу – позже у нас найдется время допросить его о связях с низложенным и обвиненным в измене Дому саэграном Неллике. Остальных убейте, и выдвигаемся. Нужно успеть поймать этого мятежника Танкреда.
Выполняя приказ, страж занес меч над головой первой жертвы, головой испуганного семилетнего ребенка. Женщина и дети закричали от ужаса. Слишком поздно осознав, что происходит, Сегренальд схватился за собственный меч, но двое воинов в плащах цвета чертополоха быстро выбили у него оружие, заломили за спину руки и заставили опуститься на колени. Маркиз отчаянно пытался вырваться, но тем самым лишь причинял себе лишнюю боль. Луазар не мог спокойно ждать, пока эльфы начнут убивать детей, но еще больше его терзало другое чувство – страх за беременную жену, которую он бросил в карете на соседней
– Аааа! Скорее! Бегите! Все бегите отсюда! – закричал он что было сил, выкручивая себе руки.
Она должна была услышать его голос и все понять. С ней остался Джим – он точно не подведет, Луиза еще успеет спастись!
Должно быть, покровитель берсеркеров Хранн в этот самый миг снизошел на Сегренальда, а может, это страх за жену и нерожденного ребенка придал ему сил. Маркиз рванулся всем телом, и один из державших Луазара эльфов вдруг потерял равновесие и отлетел назад. Падая, он ударился головой о камень и замер без движения. Другой воин – тот самый страж, что говорил с женщиной, – тоже отступил на шаг. Не желая испытывать судьбу, он сделал быстрый выпад мечом, намереваясь удержать маркиза на расстоянии. Но тот, словно обезумев, рванулся вперед, и лезвие клинка само вошло ему в грудь. И даже это не остановило безумца – орущий от боли человек еще попытался свернуть эльфу шею, мертвой хваткой вцепившись в голову в шлеме.
Они оба упали на мостовую и еще некоторое время боролись, пока силы окончательно не покинули Сегренальда. Наконец, тело обмякло, и все закончилось. На ноги поднялся только один из противников – и это был вовсе не маркиз Луазар.
Саэгран Маэ подошел ближе и одобряюще кивнул своему стражу. Он ни на секунду не сомневался в исходе этого «поединка»:
– Неплохо, Мекке. Но в следующий раз бей чуть выше – твой удар оказался слишком щадящим. Поднимите ала Найре, – он указал на все еще лежавшего на мостовой без сознания эльфа, – и выступаем. Остальным отрядам – пусть идут следом и вычищают город от тех, кто будет мешаться под ногами. Тут вроде все.
Пурпурный Парус был, как всегда, прав – в этом переулке у воителей Черного Лебедя больше дел не осталось. Пятеро иссеченных мечами тел цыганских детей и одна обезглавленная женщина остались лежать у серой стены невзрачного теальского дома – всего этого истекающий кровью Сегренальд Луазар, к счастью для себя, уже не увидел. Зато услышал звонкий щелчок хлыста и скрип колес пронесшейся неподалеку кареты. Улыбнувшись, маркиз закрыл глаза.
Над Теалом расправляло крылья холодное утро. Еще не так давно царивший на улицах мрак отступал, забивался в щели и таял на озаренной солнцем черепице. И все же в городе еще оставались места, где сгустки тьмы могли укрыться и в бессильной злобе взирать на происходящее.
Высокая башня ратуши, в глубине которой скрывался старый часовой механизм, оставалась одним из таких прибежищ. Если бы господин Перкинс, городской часовых дел мастер, в столь ранний час вдруг оказался бы у себя на рабочем месте в комнатушке за большим циферблатом с вечно бегущими по кругу стрелками, да еще бы и присмотрелся как следует к стрельчатому окну, то был бы весьма озадачен тем, что самая обыкновенная забившаяся в оконный проем чернильная мгла, оказывается, может шевелиться, колыхаться в виде подернутой дымки и даже менять очертания. Впрочем, господину городскому часовщику уже не суждено было удивляться – в это самое время его бездыханный труп вместе с другими жертвами беспорядков лежал где-то между переулком Старого Бона и улицей Седьмого Сына, что вызывало большие сомнения в том, что он теперь вообще когда-нибудь здесь появится.