Мартовскіе дни 1917 года
Шрифт:
В Москв, не пережившей "пороховых дней", вншне, как будто, было спокойне. Но это спокойствіе отнюдь не означало, что московскія настроенія благопріятствовали осуществленію милюковской концепціи. Напомним, что приблизительно как раз в часы, когда шло совщаніе в кв. Путятиной, в Москв обсуждали вопрос о монархіи до Учр. Собр. и основное намтившееся теченіе Третьяков, представитель торгово-промышленнаго класса, а не будущей "револоціонной демократіи", по газетному отчету выразил словами: "Не может быть рчи, чтобы посл Романова Николая вступил на престол Романов Михаил". Это было, может быть, скоро преходящее "опьянніе революціей", вскружившее даже наиболе "трезвые умы" в сред буржуазіи. С ним нельзя было не считаться, — оно распространилось на всю Россію: кн. Волконскій вспоминает, напримр, как в провинціальном Борисоглбск "люди встрчались, обнимались, поздравляли", когда в связи с отреченіем пришло сообщеніе, что "старый порядок кончился". В такой общественной атмосфер монархическая традиція не могла быть "объединяющей и собирающей силой". В Москв "опьянніе революціей" было, пожалуй, сильне, чм в Петроград, гд, как рассказывал Караулов в Кисловодск 16 марта, в "первые дни не знали, кто возьмет верх" и "боязнь
Отдльные факты, взятые сами по себ, почти всегда противорчивы и ими одними нельзя иллюстрировать положеніе. Но сопоставленіе все-таки выясняет общую конъюнктуру. Вот резолюція, принятая в первые дни революціи в Петербург на митинг рабочих и солдат в Самсоніевском братств (Выборгская сторона) — она требует, чтобы Совт "немедленно" устранил Временное Правительство и этим правительством объявил бы себя. Из 1000 человк только 3 высказались против. Совсм другое настроеніе на завод "Галерный Остров". Отношеніе к большевикам было таково, что "даже не давали выступать", — вспоминает рабочій Наратов,— "о передач власти совтам' не хотли... слушать". Аналогичная картина и в революціонном гарнизон. Опасность "гнва революціоннаго народа", который может обрушиться на агитаторов из большевицкаго лагеря, была столь "реальна", что даже представители ЦК, носившіе высокое званіе членов Исп. Комит. Совта Р. Д., вынуждены были, как утверждает Шляпников, — "временно" воздержаться ходить в т казармы, гд господствовали "ура-патріоты", и создавать опору путем "индивидуальной обработки". Шляпников вспоминает, как ему — "большевику" в одной из зал Таврическаго дворца солдаты, распропагандированные "оборонцами", "не давали говорить". Так было в отношеніи той партіи, которая — "единственная" среди партійных организацій — принимала непосредственное участіе в боевых дйствіях на улицах столицы! Мы говорили уже, что этот большевицкій дятель и историк революціи признает, что у "Временнаго Правительства тогда оружія было куда больше, чм у нас", — "соотношеніе сил не позволяло" большевикам ставить вопрос в плоскость "борьбы с оружіем в руках". В протокол Исп. Ком. (9 марта) можно найти отмтку, что в Царском Сел "войска стоят за конституціонную монархію"... Припомним, что в Москв позиція "крайних" была, пожалуй, боле выигрышна — они открыто пытались на первых порах требовать созданія временнаго революціоннаго правительства.
Надежды на Москву были эфемерны. Реальной опорой мог быть только фронт, плохо еще освдомленный о происшедшем, не захваченный настроеніем уличной революціонной стихіи. Едва ли новому императору трудно было бы в петербургской обстановк выхать из столицы — "революціонныя рогатки" не так уже были непроницаемы. Всякое активное дйствіе, естественно, несет в себ долю риска, ибо случай играет здсь подчас слишком большую роль. A priori на фронт можно было найти опору. Дло, конечно, не в тх патріотических буфонадах которыя имли мсто и к которым надлежит отнести и телеграмму Рузскому ген. ад. Хана-Нахичеванскаго 3 марта: "Прошу вас не отказать повергнуть к стопам Е. В. безграничную преданность гвардейской кавалеріи и готовность умереть за своего обожаемаго монарха". Люди в т дни вообще имли склонность безотвтственно говорить от имени масс. При "нервном" и ''недоврчивом" отношеніи солдат в первые дни к совершившемуся[289], поддержку на фронт можно было найти, тм боле, что Алексев своим авторитетом мог бы подкрпить петербургское начинаніе — он считал, как мы знаем, воцареніе Михаила, хотя бы временное, необходимым[290].
Рискнули ли бы главнокомандующіе на вооруженный конфликт, мы, конечно, не знаем, так как вс их стремленія в страдные дни сводились к стремленію избгнуть междоусобицы, пагубной в их глазах для успха войны... Но совершенно удивительно, что мысль снестись и предварительно переговорить с верховным командованіем не явилась у тх, кто призывал Вел. Князя идти на риск. Алексев тщетно пытался в теченіе всего дня найти этих политиков и добился Гучкова лишь тогда, когда вопрос был разршен. Всякое дйствіе запаздывало и становилось, дйствительно, рискованным в момент, когда на улицах столицы развшивали уже плакаты о двойном отреченіи или раздавались листовки "Извстій", а за кулисами Исп. Ком. принимал уже постановленіе об арест "династіи Романовых"[291]. На квартир кн. Путятиной Вел. Князю предлагались теоретическія выкладки, боле умстныя в воспоминаніях, как, напр., у Набокова[292], но не предлагалось никакого конкретнаго плана дйствія. Вроятно, поэтому Мих. Ал. и проявлял признаки нетерпнія, о чем говорит Керенскій. Для лидера прогрессивнаго блока эта словесная скоре академическая постановка вопроса была естественна и до нкоторой степени соотвтствовала его характеру. Но Гучков? — человк боле практическаго дла, чм теоріи, человк, свыкшійся уже в предшествующіе мсяцы в заговорщической атмосфер подготовки дворцоваго переворота с мыслью о военном pronumentio и нащупывавшiй военныя части для дйствія? Очевидно, вся общественная атмосфера не подходила для дйственных актов против "революціонной демократіи". То, чего хотл теоретически Милюков 3 марта, Гучков, как сам разсказал впослдствіи, пытался в других условіях и с другим персонажем безуспшно осуществить через нсколько мсяцев.
4. Ршеніе.
Через полчаса вышел Великій Князь. Он сообщил "довольно твердо" ожидавшим, что его "окончательный выбор склонился в сторону мннія, защищавшегося предсдателем Гос. Думы". Такова версія свидтеля-историка. Шульгин в иных тонах передает заключительную сцену. Вел. Кн. не договорил, "потому что... заплакал...".
Почему
"Пафос Керенскаго, — замтил историк, — плохо гармонировал с прозой принятаго ршенія. За ним не чувствовалось любви и боли за Россію, а только страх за себя"... Почему?! "Злостным вздором" звал Суханов эту отмтку историка. Вроятно, в ней надо видть отзвук тх слов Керенскаго, которыя в записи Ан. Вл. гласили: "Миша может погибнуть, с ним и они вс ". Странно, что и через 20 лт Милюков не нашел других слов, кром "нершительности" Вел. Князя и "трусости" Родзянко, помшавших осуществить предложенный план спасенія Россіи, для характеристики обстановки, в которой создавался "историческій акт" 3-го марта. Реалистичне был тогда монархист кн. Львов, опредлившій в боле позднем разговор по проводу с ген. Алексевым положеніе так: "благородное ршеніе в. кн. Мих. Ал. привлекло к нему симпатіи громадных масс и открывает в будущем возможность новых горизонтов и спасло его и нас от новой бури".
Для оформленія акта отреченія на Милліонную были вызваны юристы-государствовды Набоков и Нольде, а в перерыв кн. Путятина "просила всх завтракать". По свидтельству мемуаристов не остался только Милюков, сама же Путятина перечисляет лишь четырех среди завтракавших: Львов, Набоков, Шульгин и Керенскій[294]. Завтрак прошел в спокойной обстановки. Не показывает ли это, что страх, будто бы кто-то может ежеминутно "ворваться" не был силен? Пріхавшіе юристы соотвтственно передлали "слабый и неудачный" черновик проекта Некрасова. Мих. Ал. со своей стороны, внес нсколько поправок — по указанію Шульгина, дв: ссылку на Бога и замну словом "прошу" проектированнаго "повелваю". Караулов рассказывал Ан. Вл., что Мих. Ал. "настоял", чтобы акт был редактирован не в вид манифеста от имени императора, и вс выраженія "мы" замнил "я". Керенскій, также участвовавшій в обработк некрасовскаго текста, увряет, что "особенно долго спорили" о происхожденіи временнаго правительства, Керенскій требовал исключить "волю народа". Помирились на том, чтобы было "волею народа по почину Гос. Думы", но в окончательном текст "воля народа" все-таки исчезла.
Манифест гласил: "Тяжкое бремя возложено на Меня волею Брата Моего, передавшаго Мн Императорскій Престол в годину безпримрной войны и волненій народных. Одушевленный единою со всм народом мыслею, что выше всего благо Родины Нашей, принял Я твердое ршеніе в том лишь случа воспріять Верховную Власть, если таковая будет воля Великаго народа Нашего, которому надлежит всенародным голосованіем, через представителей своих в Учред. Собраніи, установить образ правленія и новые основные законы Государства Россійскаго. Посему, призывая благословеніе Божіе, прошу всх граждан Державы Россійской подчиниться Временному Правительству, по почину Гос. Думы возникшему и облеченному всей полнотой власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайшій срок на основ всеобщаго, прямого, равнаго и тайнаго голосованія Учредительное Собраніе своим ршеніем об образ правленія выразит волю народа".
Посл подписанія акт взял кн. Львов. Это было уже около 6 час. вечера. Перевернулась страница русской исторіи. Назрвавшій правительственный кризис благополучно разршился. Набоков разсказывает, что кн. Львов, информируя прибывших на Милліонную юристов о мотивах их приглашенія, сообщил, что в результат принятаго ршенія Милюков и Гучков выходят из состава правительства. "Что Гучков уходит, — добавил, яко-бы, Львов, — это не бда: вдь оказывается, что его в арміи терпть не могут, солдаты же его просто ненавидят. А вот Милюкова непремнно надо уговорить остаться". Набоков соглашался, что уход Милюкова был бы ''настоящей катастрофой", и направился в Таврическій дворец убждать вождя партіи к. д. не выходить из состава Временнаго Правительства. Оказалось, что на эту тему с Милюковым говорил уже Винавер. "Текст отказа" Михаила Милюкова удовлетворил и "кажется" послужил окончательным толчком для измненія принятаго раньше ршенія. Кто убдил Гучкова. Набоков не знал. Это сдлал, в свою очередь, Милюков — так разсказывает Гучков на страницах воспоминаній, напечатанных в "Пос. Новостях". Милюков, мало надявшійся на благополучный исход революціи, "всетаки был большим оптимистом, чм я". Керенскій говорит, что Гучкова убдили остаться, по крайней мр на первые дни, тут же на совщаніи в минуты второго перерыва, когда Мих. Ал. совщался с Родзянко.
Надо думать, что Гучков согласился и вновь отказался, иначе непонятен характерный для обстановки нижеслдующій разговор по прямому проводу между Алексевым и полк. Энгельгардтом. Алексев только что закончил процитированную выше бесду с Гучковым по поводу отреченія Мих. Ал. (это было ближе уже к 7 час. вечера) и вызвал вновь Гучкова или Родзянко. "Родзянко занят неотложным длом, — отвтил Энгельгардт: — "Гучков подал в отставку, временно я занимаюсь военным длом и явился к аппарату. Может быть, найдете возможным переговорить со мною?" — "Я сейчас только окончил разговор с Гучковым, и он мн ни одним словом не обмолвился о своей отставк, указывая, напротив, что вс усилія свои посвятит на пользу арміи. Очень трудно ршать какіе бы то ни было вопросы, касающіеся дйствующей арміи, если отсутствует какая бы то ни было оріентировка в эти исключительные дни со стороны правительства. Если вы можете довести до свднія предсдателя Совта Министров, то я прошу быть оріентирован о ход дл, ибо отдавать распоряженіе с завязанными глазами (курсив мой) невозможно"[295]. "Час тому назад Некрасов сообщил мн, что Гучков подал в отставку. В Дум его не было, а потому я позволил себ лично прибыть к аппарату, чтобы не задерживать вас. Из Ставки трижды вызывали Родзянко и Гучкова. Если вы говорили с Гучковым посл 18 часов, то, возможно, он взял отставку обратно. Передам нашу бесду кн. Львову немедленно"[296].