Мартовскіе дни 1917 года
Шрифт:
Тезису о генералах, "обманутых" политическими дятелями, посчастливилось — он попал даже, как было указано, на страницы труда проф. Нольде. Генералы поврили, что Дума овладет революціей, генералы не устояли перед настойчивой самоувренностью политических главарей. Вспомним характер информаціи, которую давал на фронт от имени Врем. Ком. Родзянко — она была противорчива, но временами заострена в сторону преувеличенія стихійной анархіи, господствовавшей и столиц (это отмтил Алексев). У верх. Командованія, как будто, не было сомнній в том, это "Дума не владет стихіей". В этом отношеніи "генералы" не были обмануты. Командованіе, если не форсировало, то само уточнило и формулировало необходимость "требованій отреченія", о которых передавал Родзянко в ночь с 1-го на 2-ое марта. Если в руководящих кругах военнаго Командованія так легко усвоилась идея "отреченія", то это объясняется тм, что с этой идеей еще до революціи освоилась общественная мысль в насыщенной атмосфер разговоров о неизбжности дворцоваго переворота[299]. Называть "измышленіями" вс эти разговоры в военной сред нт никакого основанія, если только отбрасывать гиперболы, о которых сообщали за границу даже такіе освдомленные во внутренних длах и связанные с русской либеральной общественностью дипломаты, как англійскій посол (припомним сенсаціонную телеграмму Бьюкенена Бальфуру 16 января). Может быть, Брусилов и не говорил тх слов,
Революція разразилась наперекор этим заговорщическим планам, цлью которых было желаніе избжать революціи во время войны и двинуть Россію на путь вншней побды (припомним выступленіе ген. Крымова на совщаніи у Родзянко). Здсь был самообман, пагубный и для психологіи Временнаго Правительства и для психологіи верховнаго Командованія. Свыкнувшись с мыслью о неизбжности смны власти и необходимости осуществленія программы, выдвинутой думским прогрессивным блоком, военные люди еще меньше, чм политическіе дятели, могли вполн осознать, что в Россіи произошла революція, которая требовала коренной перемны и тактики и методов воздйствія на массу. В этой неясности и лежит одна из основных причин трагедіи фронта и военнаго командованія[300].
2. Эпопея в. кн. Николая Николаевича.
Исторія назначенія в. кн. Н. Н. верховным главнокомандующим посл отреченія и его отставки служит лучшим доказательством непониманія того, что произошло... Судя по показаніям Гучкова в Чр. Сл. Ком., надо полагать, что среди думскаго комитета в "ршающую ночь" даже не задумывались над вопросом, кто же замнит Николая II на посту верховнаго главнокомандующаго[301]. Напомним, что думскіе делегаты в Псков не только не возразили против назначенія Царем верховнаго главнокомандующаго в лиц Ник. Ник., но отнеслись к этому скоре сочувственно, и, по их просьб, Рузскій "очень широко" постарался информировать о новом назначеніи. Когда делегаты узжали, антидинастическія настроенія еще не выявились во вн, как это произошло к вечеру 2-го. Ясно было, что назначеніе главнокомандующим члена, царствовавшей династіи психологически было невозможно и грозило вызвать осложненія. Тм не мене, когда Рузскій запросил на другой день мнніе по этому поводу Родзянко, тот заявил, что в Петербург не возражают против "распространенія" указа о назначеніи в. кн. Н. Н. Указ на фронт был опубликован, и одновременно с ним приказ новаго верховнаго вождя арміи, который своей устарвшей терминологіей о "вол монаршей" и о "чудо богатырях", готовых отдать жизнь за "благо Россіи и престола", должен был звучать почти дико в революціонной обстановк.
Послдовавшее затм чрезвычайно показательно для позиціи и тактики Вр. Правительства. В первый момент офиціально Вр. Прав. как-то странно не реагировало на тот факт, что на посту верховнаго главнокомандующаго находится в. кн. Ник. Ник. Ни в совтских "Извстіях", ни в "Извстіях" комитета журналистов свдній о назначеніи Вел. Князя не появлялось. Даже в № 1 "Встника Вр. Пр." (5 марта) одна из телеграмм Верховнаго Главнокомандующаго была напечатана в вид "приказа главнокомандующаго Кавказским фронтом"[302]. Столица жила слухами. Получалось впечатлніе, что назначеніе в. кн. Н. Н. по каким-то причинам скрывается. Петербургскія "Извстія" на основаніи этих слухов требовали от Правительства "немедленнаго смщенія с офицерских (а тм боле командных) постов всх членов старой династіи". В Москв слухи также проникли в печать, и по этому поводу Комитет Общ. Орг. вынес резолюцію, в которой доводилось до свднія Правительства, что "лица царской фамиліи не должны назначаться ни на какіе высшіе посты военнаго и гражданскаго вдомства".
Сам Ник. Ник., ожидавшій, что он будет оріентирован Правительством, чувствовал неопредленность своего положенія. Он охарактеризовал ее в разговор с племянником Андреем утром 7-го марта: "Что длается в Петроград, я не знаю, но по всм данным, все мняется и очень быстро. Утром, днем и вечером все разное, но все идет хуже, хуже и хуже"... "Никаких свдній от Врем. Пр. я не получаю, даже нт утвержденія меня на должности... Единственное, что может служить намеком о том, что новое правительство меня признает, это телеграмма кн. Львова, гд он спрашивает, когда может пріхать в Ставку переговорить. Больше я ничего не знаю, и не знаю, пропустят ли мой позд, надо полагать, что доду"[303]. Вел. Кн. телеграфировал Львову, что вызжает из Тифлиса и предполагает быть в Ставк 10-го. "Я телеграфировал ему — сообщал Львов Алексеву 6-го марта веч. — об общем положеніи вещей, а на вс конкретные вопросы, требующіе указаній, чм руководствоваться в дальнйших дйствіях, общал переговорить лично и Ставк. Однако, здсь заключается самый сложный вопрос — Вел. Кн. желает, сохраняя намстничество на Кавказ, быть одновременно главнокомандующим. Больше недли употребляю вс усилія, чтобы склонить теченіе в его пользу; состав Вр. Пр. в большинств считает крайне важным признаніе его главнокомандующим[304]. Вопрос о намстничеств совершенно отпадает, вопрос главнокомандованія становится столь же рискованным, как и бывшее положеніе Мих. Ал. Остановились на общем желаніи, чтобы в. кн. Н. Н. в виду грознаго положенія учел создавшееся отношеніе к дому Романовых и сам отказался от верховнаго главнокомандованія. Общее желаніе, чтобы верховное главнокомандованіе приняли на себя вы и тм отрзали возможность новых волненій . Подозрительность по этому вопросу к новому правительству столь велика, что никакія завренія не пріемлются. Во имя общаго положенія страны считаю такой исход неизбжным, но Великому Князю я об этом не сообщил , не переговоривши с вами. До сего дня вел с ним сношенія, как с верховным главнокомандующим". Что-то предсдатель Совта министров не договаривает. Эту полутайну довольно грубо расшифровал Бубликов: Вел. Князь попал в "ловушку", разставленную ему Временным Правительством — его хотли вызвать из района преданной ему кавказской арміи... Может быть, страх, что Н. Н. не подчинится, дйствительно, смущал нкоторых членов Правительства.
Вел. Князь, несомннно, был популярен на Кавказ. Ан. Вл. преувеличивает, конечно, утверждая в дневник, что "его войска прямо обожали", но его разсказ о "горячих" проводах Ник. Ник. в Тифлис и о "тріумфальном" почти путешествіи в предлах намстничества ( "почти на всх остановках его встрчал народ, рабочіе, и вс говорили ему патріотическія рчи") в значительной степени соотвтствовал дйствительности. Первые революціонные дни в Тифлис протекали в обстановк, мало напоминающей бурную петербургскую атмосферу. Революція в Тифлис, по выраженію одного из мстных революціонных дятелей. с.-р. Верещака, "не вышла на, улицу". Не было никаких выпадов против офицеров; совт сол. деп., не установившій связи с совтом раб. деп., ютился в "крохотной комнатк" и не имл большого авторитета. Мы видли, что городской голова привтствовал 4-го марта Вел. Князя от имени "широких
Упованія многих в эти дни, несомннно, обращались к Ник. Ник. Эти чаянія опредленно высказала, напр., в. кн. Мар. Пав., находившаяся в Кисловодск, в письм, которое направлено было через "врныя руки" в Ставку к сыну Борису: "Мы естественно должны надяться, что Н. Н. возьмет все в свои руки, так как посл Миши все испорчено: наша вся надежда за возможное будущее остается с ним"[305]. Вншне Н. Н. был лойялен в отношеніи Врем. Правительства, формально примирившись с неизбжностью общанія созвать Учр. Собр., которое в письм к Львову он до полученія акта 3-го марта называл "величайшей ошибкой, грозящей гибелью Россіи" — мало того, мстная административно-полицейская власть в Тифлис в объявленіи 6-го марта грозила даже преслдованіем тх, кто будет пытаться противодйствовать созыву Учр. Собранія.
В цитированном выше разговор с Львовым и Гучковым Алексев пытался убдить своих собесдников по прямому проводу в том, что Ник. Ник. не представляет опасности для новаго порядка, и что в будущем у Правительства сохранится возможность "всяких перемн", а пока не надо вносить "коренной ломки в вопросах высшаго управленія арміей". "Характер Вел. Князя таков — говорил Алексев, — что, если он раз сказал: признаю, становлюсь на сторону новаго порядка, то в этом отношеніи он ни на шаг не отступит в сторону и исполнит принятое на себя. Безусловно думаю, что для Вр. Прав. он явится желанным начальником и авторитетным в арміи, которая уже знает о его назначеніи, получает приказы и обращенія. В общем он пользуется большим расположеніем и довріем в средних и низших слоях арміи, в него врили... для новаго правительства он будет помощником, а не помхой... Если настроеніе среди членов Правительства таково, что перемна почему либо признается необходимой, то в этом случа лучше выждать прізда Вел. Князя сюда, и здсь переговорить вам лично с ним... Если полнаго единенія, согласія и искренняго подчиненія не будет, то мы получим комбинацію, при которой трудно будет разсчитывать на здоровую работу нашего хрупкаго войскового организма". В дополненіе к разговору по юзу 6-го Алексев на другой день послал Львову и Гучкову еще спеціальную телеграмму. Он отмчал в ней, что "постепенно получаемыя от войск донесенія указывают на принятіе войсками всти о назначеніи верховным Главнокомандующим в. кн. Н. Н. с большим удовольствіем, радостью, врою в успх, во многих частях восторженно"...[306]Алексев указывал и на привтствія от 14 крупнйших городов. "Врую в то, что вы примете в соображеніе все высказанное" — заканчивал Нач. Штаба, усиленно настаивая на сохраненіи в сил назначенія Н. Н. в цлях оберечь армію от "излишних потрясеній". Приведенная аргументація Алексева опровергает слухи, что он не желал видть Н. Н. во глав арміи и добивался сам этого поста — слухи, которые оттняла в своем письм в. кн. Мар. Павл.
Разговор Алексева с представителями Правительства показывает, что вопрос об отставк Н. Н. еще не был ршен, как отмчает и протокол засданія Правительства 5-го марта: "отложить ршеніе вопроса (дло идет о намстничеств па Кавказ) до личных переговоров в Ставк... министра Предсдателя с Великим Князем, о чем послать В. Кн. телеграмму". Но на другой день посл секретных (для общества) переговоров по поводу "деликатнаго" вопроса член правительства Керенскій в Москв публично говорил в засданіи Совта Р. Д.: "Ник. Ник. главнокомандующим не будет". На собраніи солдатских и офицерских делегатов в Кино-театр он заявил еще опредленне: "Я могу заврить вас, что не останусь в теперешнем кабинет, если главнокомандующим будет Ник. Ник".
Вел. Князь прибыл в Ставку, принес присягу Врем. Правительству[307]и формально вступил в отправленіе должности верховнаго главнокомандующаго[308]. Ни кн. Львов, ни Гучков в Ставку не похали, предоставив Алексеву разршить своими средствами "деликатный" вопрос. Правительство должно было в конц концов вынести ршеніе. В 3 часа дня 11-го марта Львов передал Алексеву: "Я только что получил телеграмму от в. кн. Н. Н., что он прибыл в Ставку и вступил в отправленіе должности верховнаго главнокомандующаго... Между тм посл переговоров с вами по этому вопросу Вр. Пр. имло возможность неоднократно обсуждать этот вопрос перед лицом быстро идущих событій и пришло к окончательному выводу о невозможности в. кн. Н. Н. быть верховным главнокомандующим. Получив от него из Ростова телеграмму, что он будет в Ставк одиннадцатаго числа, я послал навстрчу офицера с письмом, с указаніем на невозможность его верховнаго командованія и с выраженіем надежды, что он во имя любви к родин сам сложит с себя это высокое званіе. Очевидно, посланный не успл встртить Вел. Князя на пути, и полученная, благодаря этому, телеграмма В. Кн. о его вступленіи в должность стала, извстна Петрограду и вызвала большое смущеніе. Достигнутое великим трудом успокоеніе умов грозит быть нарушенным[309]. Временное Прав. обязано немедленно объявить населенію, что В. Кн. не состоит верховным главнокомандующим. Прошу помочь нашему общему длу и вас, и Великаго Князя. Ршеніе Вр. Прав. не может быть отмнено по существу, весь вопрос в форм его осуществленія: мы хотли бы, чтобы он сам сложил с себя званіе верховнаго главнокомандующаго, но, к сожалнію, по случайному разъзду нашего посланника с Великим Князем, это не удалось". Алексев отвтил на безпокойство Правительства: "вопрос можно считать благополучно исчерпанным. Ваше письмо получено В. Кн. сегодня утром[310]. Сегодня же посланы дв телеграммы: одна вам, что В. Кн., подчиняясь выраженному пожеланію Вр. Пр., слагает с себя званіе...[311]. Вторая телеграмма военному министру с просьбой уволить В. Кн. в отставку". Н. Н. просил гарантировать ему и его семейству "безпрепятственный прозд в Крым и свободное там проживаніе"... "Слава Богу" — облегченно вздохнул председатель Совта министров...