Мартовскіе дни 1917 года
Шрифт:
Никакого волненія появленіе Н. Н. в Ставк не вызвало — в газетах не упомянут был даже самый факт. Офиціальное Пет. Тел. Аг. сообщало 12-го, что Н. Н. "отршен" от должности верховнаго главнокомандующаго. Очевидно, агентство сообщало "из офиціальных источников", что Н. Н. прибыл в Ставку "вслдствіе недоразумнія". Будучи назначен Николаем II, Вел. Кн. " немедленно выхал в Ставку, не успв получить предложеніе Вр. Пр. не вступать в командованіе войсками. Курьер Вр. Пр. разъхался с Н. Н.". Теперь Н. Н. сообщено, что назначеніе его, состоявшееся "одновременно с отреченіем Николая Романова, не дйствительно". Это сообщеніе —утверждала агентская информація —- сдлано Н. Н. "в Ставк(?) военным министром А. И. Гучковым в 3 часа дня 11-го". Не представит затрудненія оцнить правдивость офиціальнаго правительственнаго сообщенія, так изумительно подтасовавшаго дйствительность, а равно искренность той тактики, которая приводила к "отршенію" от должности лица, добровольно сложившаго свои полномочія "во имя блага родины". В стремленіи найти мирный выход из конфликтнаго положенія Правительство жертвовало своим достоинством.
3. "Центр контр-революціоннаго заговора".
Как ни оцнивать дйствій Правительства, нельзя не признать, что описанная выше тактика в сущности весь одіум за несоотвтствующее духу революціонных дней назначеніе Великаго Князя офиціальным вождем арміи перекладывала на верховное командованіе на фронт, положеніе котораго и без того было исключительно трудно. Выходило так, что верховное командованіе без вдома Врем. Правительства, за кулисами подготовив назначеніе Ник. Ник., пыталось фактически передать армію в руки представителя отрекшейся династіи. Само Правительство, того, быть может, не сознавая, создавало почву для демагогіи. И не приходится удивляться тому, что через нсколько дней в связи с другими сообщеніями, приходившими с фронта (о
В обстановк первых недль революціи сообщеніе совтскаго офиціоза о настроеніях в Ставк, посколько рчь шла о высшем командованіи, весьма, мало соотвтствовало дйствительности — демагогам Исп. Ком. просто не нравилось, что на фронт "движеніе солдат хотят направить в русло Врем. Прав.", как выразился в засданіи Исп. Ком. 15-го марта представитель одной из "маршевых рот" на западном фронт, и они спшили форсировать то, что могло выявиться в послдующій момент. Посл переворота ни о каком "монархическом заговор" и Ставк не думали[312]. Когда Алексев в бесд с Гучковым по поводу устраненія в. кн. Н. Н. от верховнаго командованія говорил: "мы вс с полной готовностью сдлаем все, чтобы помочь Правительству встать прочно в сознаніи арміи: в этом направленіи ведутся бесды, разъясненія и думаю, что ваши делегаты привезут вам отчеты весьма благопріятные... Помогите, чм можете, и вы нам, поддержите нравственно и своим слоном авторитет начальников" — он говорил, повидимому, вполн искренне, и высшій командный состав, дйствительно, сдлал все, чтобы "пережить благополучно совершающійся... нкоторый болзненный процесс в организм арміи". Конечно, помогало то, что в силу отреченія Императора формально не приходилось насиловать своей совсти и человку монархических взглядов: "покорясь, мы слушали голос, исходящій с высоты престола" — так формулировал Лукомскій в офиціальном разговор с Даниловым 4-го марта основную мысль людей, находившихся в Ставк... С облегченіем занес Куропаткин в дневник 6-го марта: "Мн, старому служак, хотя и глубоко сочувствующему новому строю жизни Россіи, все же было бы непосильно измнить присяг... Нын я могу со спокойной совстью работать на пользу родины, пока это будет соотвтствовать видам новаго правительства". Вроятно, очень многіе — и в том числ прежде всего Алексев — могли бы присоединиться и формулировк своего отношенія к "монархіи", данной адм. Колчаком во время своего позднйшаго предсмертнаго допроса в Иркутск: "для меня лично не было даже... вопроса — может ли Россія существовать при другом образ правленія"... "посл переворота стал на точку зрнія, на которой стоял всегда, что я служу не той или иной форм правленія, а служу родин своей, которую ставлю выше всего". "Присягу (новому правительству) — показывал Колчак — я принял по совсти". "Для меня ясно было, что возстановленіе прежней монархіи невозможно, а новую династію в наше время уже не выбирают". Насколько сам Алексев был далек от мысли о возможности возстановленія монархіи, показывает знаменательный разговор, происшедшей уже в августовскіе корниловскіе дни между ним и депутатом Маклаковым. Бесда эта извстна нам в передач послдняго, — быть может, она нсколько стилизована. Но суть в том, что правый к. д. Маклаков, завороженный юридической концепціей легальности власти, считал, что в случа успха Корнилов (Маклаков был пессимистичен в этом отношеніи) должен вернуться к исходному пункту революціи — к отреченію Царя и возстановить монархически строй. Алексев, в противоположность Маклакову думавшій, что Врем. Правит, доживает свои послдніе дни, уже разочарованный в политическом руководств революціей, крайне тяжело переживавшій развал арміи (все это накладывало отпечаток на пессимистическія сужденія Алексева о современности, как видно из его дневника и писем посл отставки), признавал все же невозможным и нежелательным возстановленіе монархіи[313].
Насколько Ставка была в первое время чужда иде "монархическаго заговора", показывает легкость, с которой были ликвидированы осложненія, возникшія в связи с отставкой в. кн. Н. Н. В воспоминаніях Врангеля подчеркивается "роковое" значеніе ршенія Ник. Ник. подчиниться постановленію Врем. Правительства. По мннію генерала, Врем. Прав. не ршилось бы пойти на борьбу с Вел. Князем в силу его "чрезвычайной" популярности в арміи, и только "один" Ник. Ник. мог бы оградить армію от гибели. Таково было сужденіе, высказанное Врангелем, по его словам, в т дни. Неподчиненіе Врем. Правительству знаменовало бы собой попытку контр-революціоннаго демарша. Если Врангель тогда высказывался за подобный шаг, его никто не поддержал, если не считать офицеров Преображенскаго полка полк. Ознобишина и кап. Старицкаго, о появленіи которых в Ставк и качеств "делегатов" из Петербурга разсказывает довольно пристрастный свидтель. ген. Дубенскій[314].
4. Настроенія в арміи.
Офицеры и солдаты.
Настроенія в Ставк, очевидно, были характерны и для значительнаго большинства команднаго состава на периферіи. Понятіе "контр-революціонности", конечно, весьма относительно — для всякаго рода большевизанствующих революціонеров выпрямленіе линіи в сторону безоговорочнаго признанія Временнаго Правительства само по себ уже являлось в т дни признаком отрицательнаго отношенія к совтской платформ, т. е. признаком контр-революціонных умонастроеній. В соотвтствіи с этой демагогической тенденціей "лвая" революціонная исторіографія (большевицкая по преимуществу) желает представить нсколько иную картину на фронт, посколъко дло касается реставраціонных поползновеній кадроваго офицерства. Неоспоримо, в многотысячном, связанном корпоративной средой и профессіональной традиціей офицерском корпус (сильно, правда, измнившемся в період войны)[315] не могло быть внутренняго единства в смысл принятія революціи. Но "многочисленные'' факты, на которые ссылается эта литература, в конц концов сводятся к довольно шаблонному повторенію зарегистрированных в мартовскій період "борьбы за армію" случайных сообщеній, подчас возбуждающих даже большое сомнніе. Оставим в сторон полуанекдотическую офицерскую жену, демонстративно игравшую на фронт у открытаго окна на роял "Боже Царя храни" — ей и так уже слишком посчастливилось в литератур. Из письма, направленнаго из дйствующей арміи в адрес "депутата Чхеидзе" и помченнаго 8 марта, мы узнаем, что на поврках в нкоторых частях 28 корпуса Особой Арміи (т. е. гвардіи) посл переворота продолжали пть "Боже Царя храни" и "Спаси, Господи, люди Твоя" — "очевидно" там, гд "начальники являются приверженцами стараго режима, и солдаты мало ознакомлены с событіями" — добавлял освдомитель. Начальник кавалерійскаго корпуса гр. Келлер, отказавшійся присягнуть новому правительству, прощался со своим полком, как свидетельствует
Можно привести, конечно, десятки эпизодов, прямо или косвенно говорящих об отрицательном отношеніи в отдльных случаях, высшаго и низшаго командованія к перевороту. Ген. Селивачев, командовавшій 4-ой Финл. стрлковой дивизіей на юго-западном фронт и принадлежавшій к числу тх военачальников, которые желали только в "ужасное переживаемое время" справиться с "великой задачей удержать фронт", в дневник 6-го марта отмчает, что его командир корпуса — "глубочайшій монархист, участник "Русскаго Знамени" и юдофоб чистйшей воды" — отдал приказ, из коего "ясно, что, кром верховнаго главнокомандующаго, он не признает никого из Временнаго Правительства". В дневник генерала пройдут и его собственные подчиненные, не освдомлявшіе солдат о происшедших событіях и не позволявшіе читать газеты, потому что эти "идіоты" все равно не поймут, и потому, что "глупая затя" в некультурной стран не может долго длиться. В результат давались подчас, по выраженію Врангеля, "совершенно безсмысленныя толкованія отреченію Государя": так один из командиров пхотнаго полка объяснил своим солдатам, что "Государь сошел с ума". Можно допустить, что живую реальность представлял и тот гусарскій ротмистр, который свою часть информировал об отреченіи Царя в такой форм: "Е, И. В. изволил устать от трудных государственных дл и командованія вами и ршил немного отдохнуть, поэтому он отдал свою власть на время народным представителям, а сам ухал и будет присматривать издали. Это и есть революція, а если кто будет говорить иначе, приводите ко мн, я ему набью морду. Да здравствует Государь-Император. Ура!"[316].
Может быть, в архивах каких-нибудь мстных штабов найдутся несуразные для революціоннаго времени приказы от 15-17 марта о тлесных наказаніях розгами, о которых, как о факт, говорил докладчик военной секціи в засданіи Совщанія Совтов 3-го апрля внфракціонный с.-д. Венгеров (докладчик конкретно не указал за "краткостью времени", гд происходил этот "абсурд"). Отрицать наличность таких фактов нельзя. Как не поврить колоритному по своей безграмотности письму в Исп. Ком. — "Г.г. Депутатам государственной думы": "Братцы, Покорнйше просим Вас помогите нам (.) в нашем 13-м тяжелом артил. дивизіон полк. Биляев, родственник бывшаго военнаго министра, который распространяет слухи, что неверьте свободе... ети люди сего дня Красный флаг, а завтра черный и зеленый... Еще командир 3 бат. того же дивезіона... кап. Ванчехизе безовсякой причины бил солдат... он изменик Государства и нашей дорогой родины... покорнйша просим убрать нашего внутренняго врага Ванчехазу... Не можем совершенно его требованія выполнять". Свой "Ванчихазе" — полк. Христофоров был в Слуцк в одном из гвардейских полков, как свидтельствует офицер этой части в письм к родителям 11-го марта — мы ниже его широко цитируем, — кричал по телефону: "сволочь получила свободу", вернувшись с фронта, отомстим. Думскій депутат от Литвы, Янушкевич, примыкавшій к трудовой групп, в доклад Временному Комитету 13 марта о поздк на Сверный фронт разсказывал, что один из командиров дивизіи так выражался в его присутствіи, что депутат вынес впечатлніе, что "если он и не враг новаго правительства, то во всяком случа слишком иронически на него смотрит". "Хорошо, что разговор оборвался добавлял депутат, — а то я думал, что придется его арестовать". Между прочим, он сказал: "всетаки эту сволочь ск и буду счь, и если он что-нибудь сдлает, то я всыплю ему 50 розог". Пока Янушкевич бесдовал с дивизіонным командиром, солдаты не расходились, полагая, что депутат будет арестован командиром — "он сторонник стараго строя. Он вчера грозил разстрлом за снятіе портрета. Уже казаков сотня была приготовлена"...
Вс подобные факты едва ли могут служить показательным барометром общих настроеній. Достаточно знаменательно, что Янушкевич и его товарищ по поздк свящ. Филоненко, постившіе "почти вс части'' 1-ой арміи, говорившіе со "многими офицерами", равно и с "высшим офицерским составом", и на офиціальных собраніях, и в индивидуальных бесдах, могли в своем отчет в качеств "врага новаго строя'' (и то относительно) конкретно отмтить лишь одного командира дивизіи, который "слишком иронически" смотрл на революціонное правительство. "Многіе из них (т. е. офицеров) — говорилось в депутатском доклад Врем. Ком. — совершенно не оріентируются в положеніи и нас спрашивали: "неужели вы не могли спросить армію прежде, чм произвести революцію?" Мы говорили: "Так вышло. И вы сами, проснувшись, не узнали бы Петербурга". Они не представляют себ, что так могло быть. Они недовольны, что это сдлано, как то без их спроса, наскоро, штатскими людьми, которые не считаются с ними". В чем же "не считаются"? "Они не улавливают "сути"[317]— отвчает отчет — и думают, что у нас разрушена вся армія, что весь дух ея упал, и что нт основаній, на которых зиждилась вся армія". В одном собраніи школы прапорщиков, гд собралось 250 человк, депутаты встртились с особо ярким настроеніем "контр-революціонным" — "совершенно против переворота". Характерное поясненіе длают депутаты: "говорило больше зеленое офицерство, прапорщики" — "недоучки", по их выраженію. Камнем преткновенія явилась все та же тема — опасность разрушенія арміи. Как "люди дисциплинированные", они требовали, чтобы приказы "издавались из центра, сверху": если "начальство потеряет свой авторитет... нельзя будет вести войска в атаку". Стремленіе поддержать дисциплину и является основным мотивом в обвиненіях "высшаго офицерства" в контр-революціонности. Нкоторые командиры были "очень тактичны": "когда произошел переворот, отреченіе и проч., они потихоньку убрали вс портреты, а в нкоторых частях портреты демонстративно висят. Когда солдаты требовали, чтобы портреты были убраны, то начальники отказывались" — отказывались (добавляли депутаты) не потому, что "находили, что он должен висть.... а потому, что, по их мннію, дисциплина не позволяла... Этим создавались отношенія, грозившія большими послдствіями"... даже "ужасная атмосфера", по словам докладчиков, — могли быть "убійства". "Нетактичность" сказывалась в срываніи "красных бантов" — этих вншних атрибутов революціи[318].
Уполномоченные Врем. Комитета отмтили "подозрительное отношеніе" солдат к начальству. Этому настроенію, по их мннію способствовал, с одной стороны, "приказ № 1", с другой — "неправильное истолкованіе событій"... "Мы замтили, что тм офицерам, которые пытались объяснить солдатам происшедшій переворот, даже прощались грхи прошлаго, они сразу как-то выростали в их глазах; но особое недовріе было там, гд замалчивали, гд не собирали солдат, не объясняли происшедшаго или давали тенденціозное объясненіе, там создавалась почва страшнаго недоврія. Старое недовріе как то слабо, а недовріе посл переворота.—новое — ужасно[319]. В тх же частях, гд собирали и объясняли событія, там сразу возстанавливалось довріе: даже в тх частях, гд его раньше не было. Эти части могут в огонь и в воду пойти"... Депутаты длали любопытное поясненіе: "знаменитый приказ № 1 и всевозможные слухи породили извстную дезорганизацію в "зеленых" частях, гд мужики. В частях, боле революціонных (?), ничего подобнаго не было. Там и с офицерами уживаются очень хорошо". Может быть, еще боле интересны их наблюденія по мр приближенія к фронту: "что касается общаго настроенія войск, то вблизи позицій оно у них такое веселое, радостное и хорошее, что отрадно становится. Там мы видли настоящіе революціонные полки с полнйшей дисциплиной, полное объединеніе с офицерами"[320]. Уполномоченные многократно во всх частях бесдовали с солдатами в отсутствіе команднаго состава. Бесды эти начертали цлую программу мр, которыя надлежало осуществить, и которыя соотвтствовали желанію солдат (о программ мы скажем ниже). Политическое настроеніе армейской массы характеризуется достаточно заявленіем Янушкевича Временному Комитету: "Я должен сказать откровенно, насколько я видл, настроеніе сплошь республиканское" — вроятно, правильнй было бы сказать: "за новый строй"[321].
Приходилось уже упоминать о том энтузіазм, с которым на фронт были встрчены члены Гос. Думы солдатской массой. Их поздка вообще носила характер какого-то тріумфальнаго шествія: их встрчали "везд" торжественно, с музыкой: словами "невроятная овація", "царскій пріем", "носили на руках", "склонялись знамена" пестрит их отчет... "Были полки, гд нас боле сдержанно принимали — замчали депутаты — но общее впечатлніе в громадном большинств случаев такое, что посл обмна привтствій, посл такого рода бесд, они нас поднимали и выносили до наших саней. Мы не могли распрощаться. Они цловали нам руки и ноги". Могли, конечно, депутаты нсколько самообольщаться[322], но все же не настолько, насколько это представлено в секретной телеграмм 18 марта, посланной в Токіо японским послом. Он передавал своему дипломатическому начальству, что сообщеніе членов Врем. Ком., командированных на фронт, составлено "весьма оптимистически, но на самом дл положеніе діаметрально противоположное . Я в этом убдился из разговоров с офицером, возвратившимся с фронта". Пессимизм освдомителя виконта Уциды, дйствительно, не соотвтствовал выводу думской делегаціи, говорившей в заключеніе своего, повидимому, устнаго отчета: "У нас вообще впечатлніе отрадное, и если бы офицеры сумли перестроить свои отношенія на новых началах, а это необходимо, то дло было бы сдлано. Теперь самый острый вопрос , по нашему мннію, как свою задачу исполнит офицерство"...