Машенька и опер Медведев

Рам Янка

Не глядя ему в глаза веду тачку. Растерянно ищу слова, чтобы сделать предложение. Я не очень то по романтике...

У дверей пожимаем друг другу руки.

"Какая еще помолвка у него, черт возьми?" - неприятно свербит у меня на подсознании.

Открываю дверь. Захожу в темноту. Свеча не горит.

– Маш...
– негромко зову я.

Тишина. Включаю подсветку на телефоне.

– Машенька!..

Оставляю пакет, захожу с цветами. Нет её... Ушла.

Сажусь в прострации на диван. Навзничь

падаю на спину.

Я что-то сделал не так? Что? В груди появляется тяжелый раскаленный камень. Дотягиваюсь до телефона, набираю ее. Не отвечает. Набираю СМС: "Малыш... ответь, пожалуйста!"

Глава 37 - Глупое Чудовище

В прострации сижу за столом на кухне. Эльвира натирает коньячные бокалы. Отец читает газету.

– Почему Ник не зашел?
– пытается разговорить меня Эльвира.

– Торопился...
– равнодушно отвечаю я.

– Что-то случилось? Ты сама не своя.

– Всё отлично.

– Из ателье привезли твоё платье на завтра.

– Мхм...

– Примеришь?

– Завтра примерю.

– Экзамен сдала?
– недовольно интересуется отец.

– Нет.

Не сдала я экзамен. Медведев сдал, а я - нет.

Опускаю взгляд вниз, в носу щиплет, огромные слёзы катятся из глаз. И падают вниз тяжёлыми каплями.

– Ладно, - хмурится отец, улавливая горечь в моем тоне.
– Поставят тебе твой экзамен. Я договорюсь. Не реви. Переживешь как-нибудь без истории права.

– А мне не надо, - качаю я головой.
– Ты уже и так про все в моей жизни договорился.

– Ты чем-то недовольна?

Молча, сглатываю ком в горле. Что-то нужно написать Мише. Он вернётся сейчас и...

– Маша?..

– Что, мой генерал?

– Не хами...

– ...не фантазируй, не мечтай, не решай, не желай, не дыши, не живи! Маршируй! Чтобы папенька был счастлив.

– Ты хочешь чтобы я завтра отменил банкет?!
– отшвырнув газету, встает отец.

– Нет. Не хочу. Наоборот! Хочу скорей переехать отсюда в дом Зайцевых. После помолвки это будет уже уместно, не так ли?

– А что тебе тогда надо? Чего ты истеришь, словно тебя силой замуж отдают?! Делаешь тут из меня подонка! Неблагодарная!

– Спасибо за заботу!
– чеканю я.
– Ты подобрал мне идеального мужа. Паспорт верни мой.

– Зачем? Чтобы опять опозорила меня на весь город перед коллегами своей беготнёй и нелепыми попытками устроиться официанткой? И учти... узнаю, что у Зайцевых ведешь себя недостойно... своими руками придушу! Это здесь тебе с рук спускаю. А там - не сметь!

– Иван!...
– расстроенно бросает полотенце Эльвира.

Мой телефон в руках дрожит. Опускаю глаза на экран. Миша!

Отец, вдруг разъяряясь, сметает со стола чайную пару и вазочку с конфетами. Все с грохотом летит на пол.

Эльвира вскрикивает, прижимая руки к груди.

– А ну-ка дай мне свой телефон!

– Нет!
– прижимаю к себе.

– В Медведеве проблема?! Он, скотина, влез?! Закопаю эту похотливую сволочь!

Лицо наливается кровью.

С усилием беру себя в руки, чтобы не выдать реакцию.

– Закапывай всех...
– пожимаю я плечами.
– Мне плевать...

– Ах ты!...
– отец замахивается.

Меня сносит волной ярости. Зажмуриваюсь.

Он никогда не бил меня. Но несколько раз выходил из себя. И сейчас мне тоже не прилетает. Но что-то еще с грохотом летит на пол.

Отец сгребает пачку сигарет и тяжёлой поступью идет во двор. Моё сердце ускоренно и болезненно стучит. Надо признаться, я тяжело переношу мужскую агрессию. Вообще не переношу. И потом очень долго болею. Как мама...

Эльвира, обессиленно опустившись на стул, расфокусированно смотрит в стену, боясь даже, как обычно, выбежать за ним с лекарством.

Мне стыдно перед ней... Она всегда старается нас примирить.

Прижав к груди телефон иду по лестнице вверх. Идти - необычно... между бёдер прилично ноет. И словно изменилась походка.

Я вспоминаю его взгляд... и как вздрагивают его губы... наше смешанное дыхание... шёпот ласковый... А потом животность его требовательных толчков. И огромное красивое тело!

Задохнувшись, запинаюсь и падаю, разбивая коленку об острый край каменной ступеньки.

В глазах вспыхивает от боли.

– Мамочка...

Но рыдать я начинаю не от боли. А потому что... я не с ним сейчас. А мне хочется с ним, чтобы целовал, жалел, говорил нежности и смешил.

Прихрамывая сажусь на подоконник. Здесь, на лестнице, окошко во двор. Переживая, наблюдаю за папой. Лишь бы не сердце...

Живот, сжавшись, болит. Это от нервов... Скорей бы уже уехать.

Ненавижу отца! Нет, в душе люблю. Но сейчас ненавижу, за то, что ломает и меня сейчас, и любимого моего человека. Мной.

За Мишу очень страшно... Отец как рассвирепевший зверь мерит шагами двор. И выкурив одну сигарету, тут же принимается за вторую.

Берет топор, ставит на колоду дровину и с рычанием раскалывает. Замахивается еще раз глубоко вгоняет топор в колоду.

Возвращается домой, требует у Эльвиры "водки"!

– Не дам!
– сдержанно пытается она сопротивляться.
– Тебе нельзя.

– "У тебя сердце!" - с отвращением передразнивает он её.

Эльвира, молча стуча каблуками, уходит из кухни. Слышу, как поднимается по лестнице вверх. Встречаемся взглядами.

– Извини...
– отворачиваюсь я.

Приобняв на мгновение, ведет по спине рукой.