Машина пространства
Шрифт:
Одного не предвидели древние ученые: чудовища действительно обладали огромным интеллектом, но наряду с этим отличались крайней жестокостью и, раз уж взялись за решение научной проблемы, не терпели никаких препон на избранном пути. И самые интересы человечества, которым чудовища в конечном итоге служили, неизбежно отступили для них на задний план по сравнению с проблемой как таковой. А затем, шаг за шагом, марсиане были порабощены теми, кого сами же породили.
Шли столетия, монстрам требовалось все больше крови. Со временем кровь животных вообще перестала их удовлетворять.
На начальных этапах эволюции чудовища при всей своей безжалостности еще не были символом всех зол; напротив, они принесли миру немало добра. Это они предложили прорыть каналы, орошающие сухие экваториальные районы, и руководили осуществлением проекта. А чтобы свести к минимуму испарения воды в пространство, они вывели растения с высоким содержанием воды в стеблях, которые можно было высадить как кормовую культуру по берегам каналов. Более того, именно им принадлежит открытие высокоэффективного источника тепла для снабжения энергией городов (позднее этот источник видоизменили для выбрасывания тепловых лучей); они же изобрели купола из электрических полей, которые сохраняли плотность атмосферы над поселениями.
Однако с течением времени часть чудовищ отчаялась найти решение главной проблемы. Другие же их собратья продолжали настаивать на том, что задача в принципе разрешима и что, как бы ни изменились взаимоотношения чудовищ и людей, работу необходимо довести до конца. Ожесточенная борьба между сторонниками противоположных точек зрения затянулась на целый век и переросла в вооруженный конфликт, который не угас и поныне. Хуже того, военные действия год от года обостряются, так как теперь предметом спора сделались сами люди: их число неуклонно сокращается, и чудовища обеспокоены, как бы не остаться без пищи.
Сейчас войну друг с другом ведут два лагеря: чудовища из соседнего города, крупнейшего на Марсе, которые убеждены, что скорую гибель планеты предотвратить невозможно, и чудовища из трех других городов — в том числе Города Запустения, — которые полны решимости вести поиски дальше. Но ведь, с человеческой точки зрения, одно ничуть не лучше другого: рабство останется рабством при любом исходе борьбы.
И все-таки разница есть: сегодня чудовища этого города более уязвимы. Они готовятся к переселению на иную планету и настолько заняты приготовлениями, что цепи рабства ослабли, как никогда. Переселение должно начаться через два-три дня; улетают не все чудовища, многие остаются здесь, и если восстание вообще может увенчаться успехом, то именно в те дни, когда чудовища всецело поглощены своей затеей.
3
Когда Амелия закончила свой рассказ, я вдруг заметил, что у меня дрожат руки и что, несмотря на привычный для барака холод, лицо и ладони покрылись испариной. Довольно долго я просто не мог найти подходящих слов, чтобы выразить овладевшее мной смятение. Наконец я спросил:
— Амелия, есть у тебя хотя бы приблизительное представление о том, на какую именно планету они собираются переселиться?
Она ответила нетерпеливым жестом.
— Не все ли равно? Пока они заняты своей экспедицией, они уязвимы для нападения. Если мы пропустим такой случай, другого может не представиться.
Я вдруг заметил в Амелии черты, каких не примечал до разлуки. Она, правда на свой манер, стала суровой до нетерпимости. Но по зрелом размышлении я осознал, что кажущаяся суровость объясняется одной-единственной причиной: мы заставили себя смириться со своей судьбой, и это лишило ее чувства жизненной перспективы.
Движимый сочувствием и любовью, я спросил:
— Амелия, ты что, и в самом деле стала настоящей марсианкой? Или ты не страшишься того, что может случиться, если эти чудовища вторгнутся на Землю?
Высказанная мною догадка явилась для нее таким же потрясением, какое чуть раньше испытал я сам. Лицо у нее посерело, глаза внезапно наполнились слезами. Она всхлипнула, поднесла ладонь к губам… Потом вдруг рванулась мимо меня, за перегородку, стремглав пробежала через общую спальню. А добежав до дальней стены, закрыла лицо руками, и ее плечи затряслись от рыданий.
Мы провели беспокойную ночь, а утром отправились, как и предполагали ранее, в город.
Нас сопровождали трое марсиан: Эдвина, поскольку мы по-прежнему не могли обойтись без переводчика, и два надсмотрщика-марсианина, небрежно помахивающие электрическими бичами. Никому из марсиан мы и словом не обмолвились о вечернем разговоре; для всех наша цель не изменилась — мы намеревались посетить ячейки заговорщиков в самом городе.
На деле же меня более всего занимали мои собственные мысли, а Амелия, как я понимал, мучилась в тисках противоречивых чувств. В поезде, мерно движущемся в сторону города, мы оба хранили молчание, и это не прошло незамеченным: обычно мы были куда разговорчивее. Время от времени Эдвина показывала за окном какие-то достопримечательности, но, что до меня, я не ощущал к ним ни малейшего интереса.
Прежде чем мы покинули лагерь для рабов, я ухитрился переброситься с Амелией еще десятком фраз наедине.
— Мы должны вернуться на Землю, — твердо сказал я. — Если эти чудовища высадятся там, невозможно себе и представить, какие беды они причинят.
— Но по силам ли нам остановить их?
— Значит, ты согласна, что нам так или иначе необходимо попасть на Землю?
— Да, конечно. Но как?
— Если они полетят в снарядах, — принялся рассуждать я, — мы должны тайком пробраться на борт. Путешествие не займет более суток, в крайнем случае более двух, — столько-то мы продержимся. А попав на Землю, обратимся к властям и предупредим их.
Для импровизированного плана этот был достаточно хорош, и Амелия в принципе не возражала против него. Ее душу терзали сомнения совсем другого рода.
— Эдуард, я просто не вправе покинуть этих людей именно сейчас. Я подбила их на выступление, а теперь возьму и брошу в критическую минуту…
— Могу оставить тебя с ними.
Мои слова прозвучали подчеркнуто холодно.
— Нет, нет! — Она взяла меня за руку. — Я по-прежнему верна Земле. Здесь я лишь ответственна за то, что сама же и начала.