Машина времени

Марк Сергеев

Машина времени

ПРОЛОГ

в котором папа Спиридонов удивляется, но понять ничего не может

Петр Васильевич Спиридонов проснулся внезапно. Ему чудились какие-то голоса, негромкий скрип-точно кто-то осторожно открывает окно, чудился еще какой-то звук-тонкий, противный, похожий на вой сирены. Говорят, что комарысущества совершенно безобидные, а все дело в комарихах- их кровожадности нет предела. Петр Васильевич стукнул себя по носу-и вой сирены смолк. "Так тебе и надо, кусучка проклятая!"-подумал Петр Васильевич, нащупал на тумбочке пачку сигарет, зажигалку. Посыпались

искры, вспыхнул огонек, неярко осветив комнату-темные бревенчатые стены, покрашенный белой масляной краской потолок, кровати детей- Кольки и Милочки. И тут-то папа Спиридонов удивился: постели были пустые.

– Хо-хо!
– сказал Петр Васильевич и поднял зажигалку повыше.-Это уже становится интересным!

Он сунул ноги в шлепанцы, подошел к постелям детей, еще не веря себе, пощупал одеяла, взглянул на часы-они показывали пять минут четвертого - и забеспокоился не на шутку. Тут увидел он, что окно распахнуто, подбежал и посмотрел растерянно на тайгу, черными зубцами уходящую в небо. Роса со звоном скатывалась с листьев, где-то пробовала охрипший заспанный голос птица, лес, казалось, разминал затекшие за ночь плечи - шорохи, хруст, потрескивание.

Испуганный папа Спиридонов стал будить жену:

– Аня, - говорит он, - Аннушка, да проснись же!

– Что тебе не спится?-рассердилась жена.-Ночь-полночь, а все тебе покоя нет.

– Понимаешь, Аннушка, они это самое...

– Кто? Что? Ты уж говори пояснее.

– Исчезли они, Аннушка, сбежали, пропали!

– Ой, господи! Да кто пропал-то? Можешь ты мне сказать, в чем дело?

– Дети пропали!

– Послушай, Петр Васильевич, тебя вчера, случаем, никто чайком покрепче не угостил? Или, может, приболел, а? Дай-ка я лоб пощупаю.

– Ну что ты, Аннушка, право. Дети, говорю, пропали, а ты со всякими пустяками.

– Какие дети?

– Она еще спрашивает, какие! Да наши же - Коля и Милочка!

Жена все же пощупала лоб Петра Васильевича, взглянула на него сочувственно, как на тяжелобольного.

– Не мели чепухи, Петя,-сказала она, покачивая головой.
– Вон же они спят.

Петр Васильевич повернулся к постелям детей, и его глаза округлились от удивления. Он даже ущипнул себя на всякий случай: дети и в самом деле мирно спали. Тут папа Спиридонов почувствовал боль в пальцах- зажигалка, которую он все еще продолжал держать в высоко поднятой руке, раскалилась, бензин в ней догорал.

Прошел час и второй, а папа Спиридонов все не мог прийти в себя. Недоуменно пожимая плечами, он поставил на тумбочку будильник, который ненароком уронил на пол, и закурил.

Отвернувшись к стене, новый сон рассматривала жена. Спал, уткнувшись носом в подушку, Колька, Милочка причмокивала губами.

"Окно!-вдруг подумал Петр Васильевич.-Окно! Оно-то оказалось раскрытым, а я сам с вечера его запирал, чтоб комары не налетели".

Он нашарил в темноте шлепанцы, подбежал к окну. Оно было добросовестно закрыто на все запоры.

Петр Васильевич рассеянно сунул сигарету горящим концом в рот, вскрикнул.

– Что?-сквозь сон проворчала мама.-Опять исчезли?

– Да здесь они, здесь... Спи.

Петр Васильевич, стараясь не шуметь, добрался до кровати, улегся и подумал: "Пожалуй, завтра надо

зайти к врачу".

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

БОГИ В ПИОНЕРСКИХ ГАЛСТУКАХ

ГЛАВА ПЕРВАЯ,

в которой Кольке Спиридонову приходится доказывать свою храбрость

Возможно, друзья, вы помните тот знаменательный и нашумевший футбольный матч между командами "Синий лопух" и <Ураган", о котором вот уже несколько лет с улыбкой вспоминают в Прибайкальске. Вратарем "Синего лопуха" был Димка Смирнов, но, поскольку сделался он невидимкой, в воротах его сменил Колька Спиридонов. Паренек он был неприметный, даже в футбольной команде был всего лишь запасным, но после прошлогодних событий его не называли иначе, как "краса и гордость нашего класса".

Дело в том, что сразу же после истории с Волшебной галошей, когда с помощью невидимок команда "Синий лопух" одержала блистательную победу, Колька Спиридонов так загордился, что подал заявление капитану команды Феде Тузи-кову с требованием перевести его, Кольку, из запасных в основной состав. Затем он стал рассказывать о матче такие небылицы, что вскоре уже все школьники от первого до четвертого класса были уверены: если бы не Колька-победа досталась бы "Урагану". И тут, в самый разгар своей славы, Колька Спиридонов побил рекорд по плаванию: десять минут плыл он стилем "топор" по могучим волнам родного языка, пока учитель Анатолий Петрович не сказал:

– Ладно, Спиридонов, краса и гордость нашего класса, ставлю тебе, так и быть, тройку. За храбрость. Храбро плаваешь в незнакомой стихии.

"Краса и гордость" с пунцовым от стыда лицом протянул дневник. Он сейчас бы предпочел заслуженную, честную двойку.

На некоторое время Колька Спиридонов притих, да и вся история с невидимками и зеленобородым волшебником стала забываться, как вдруг...

В начале августа папа Спиридонов достал четыре путевки в дом отдыха "Елочки", погрузил чемоданы на попутный грузовик, помог маме и Милочке забраться в кабину, захлопнул дверцу, а сам вместе с Колькой забрался в кузов.

И навстречу им выплыли горы. Горы, покрытые лесом.

Сосны и березы взбегали по крутым склонам, но, вероятно не хватало им силенок добраться до вершины, взлететь на каменистый белый, ослепительно чистый гребень. И они остановились-кто почти у самой вершины, кто пониже, а другие я совсем у берега речки Кынгырги. Берег был забросан валунами, похожими на чисто вымытых спящих свиней. Кынгырга по-бурятски значит "сигнальный барабан". Она и впрямь гремит и гремит неумолчно. Резкой дробью будит и тайгу, и горы, и дом отдыха "Елочки", примостившийся в этой глуши. Его корпуса, точно светлые цветные кубики, затерялись среди, величественного сине-зелено-розового мира.

События, которые вновь сделали Кольку героем дня, начались утром. Как всегда, с пронзительным свистом он выскочил из засады-дверей домика. Как всегда, запутался в шнурках-незавязанные, они болтались маленькими черными змейками,-упал, поднялся, снова засвистел и крикнул:

– За мной!

И тогда с большой алюминиевой кружкой в руке и полотенцем через плечо выбежала из дома Милочка. Рядом со своим долговязым братом-шестиклассником она казалась совсем маленькой, хотя была всего на полтора года младше и уже перешла в четвертый класс.