Маска красной смерти
Шрифт:
— Значит, она дочь ученого, — говорит мужчина. Он не спрашивает. Он просто извещает людей в доке. Он знает.
— Я привел ее, Преподобный, — говорит Уилл. — Как и обещал.
Конечно. Там, на пирсе, мужской голос был похож на голос министра. Кто еще мог быть в центре этого хаоса, разрушая планы Элиота? Я думала, мне доведется встретиться с Преподобным Мальконтентом при других обстоятельствах. Но не так.
Я пытаюсь отступить, но Уилл толкает меня вперед. Теперь все изменилось. Я наступаю ему на
Мальконтент хватает меня за талию. Я брыкаюсь и сопротивляюсь, когда он пытается повернуться и провести меня через дверь, и я сбегаю от него, на мгновение освободившись. Пока Уилл не хватает меня.
— Будет лучше, если ты не будешь сопротивляться, — говорит он.
Я бью его коленом в грудную клетку, но прежде чем могу бежать, Преподобный грубо заталкивает меня в камеру с деревянной дверью.
Через маленькое зарешеченное окошко в двери я наблюдаю, как Уилл передает мужчине тонкую черную книгу. Дневник отца.
Преподобный улыбается. — Подожди здесь, — говорит он и уходит в еще один тоннель.
Уилл стоит в центре комнаты в одиночестве. В профиль он невозможно красивый. Его высокие скулы, темные ресницы. Он тихо ждет, не проявляя ко мне никакого интереса.
Я хватаюсь за решетку, готовясь накричать на него, готовясь просить его помочь мне. Прежде чем я могу это сделать, в комнату возвращается Преподобный, ведя перед собой Генри и Элис. На детях надеты маски. Маска Генри треснула, но все еще цела. Уилл опускается на колени и заключает их в объятия.
— Как было обещано, — говорит мужчина.
Уилл проводит детей до двери, затем останавливается и оборачивается ко мне. Я не пытаюсь понять, что он делает. Часть меня понимает, но от этого не легче.
— Ты не причинишь ей вреда?
Мужчина смеется.
— Если она невинна, Лорд ее защитит.
— Невинна в чем?
Мужчина снова смеется.
— Забери детей домой. На улицах сегодня будет литься кровь.
А затем Элис видит меня.
— Аравия! — кричит она. — Уилл, Аравия тоже здесь! Она может пойти домой с нами.
Элис отталкивается от брата и бежит к двери. Я не могу представить, как выгляжу, вероятно, как сумасшедшая. Боль от предательства Уилла ударила меня неожиданно сильно, как удар кулаком в живот.
— Мы не можем взять ее с нами. Прости, — Уилл остается там, где он есть. Он, вероятно, не хочет подходить достаточно близко, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Я должна на прощание ее поцеловать, — настаивает она.
— Элис, иди сюда.
Она бежит ко мне, тянется маленькой ручкой к решетке.
— Я никогда не говорила до свидания маме.
Он меняет свое решение, пересекает комнату и поднимает ее. Элис сдвигает маску в сторону. Я осторожно, чтобы не поймать его взгляд, принимаю ее поцелуй.
— Будь хорошей девочкой, —
Преподобный стоит в комнате, качая головой, забавляясь. Он стоит прямо, спрятав руки за спину.
— Я вернусь, если получится, — шепчет Уилл. Он действительно оставляется меня тут. Я отворачиваюсь.
— Аравия?
Я ненавижу себя за то, что оглядываюсь на него. Он вынимает руку из кармана и протягивает сквозь решетку.
Я раскрываю руку, и он роняет кольцо с бриллиантом, что Элиот дал мне, в мою ладонь. Мы смотрим, друг на друга в течение долгого момента, после чего он убирает руку. Но что тут сказать? Я сомневаюсь, что люди, которые удерживают меня, будут впечатлены бриллиантом. Особенно, когда они просто могут взять его с моего мертвого тела.
Уилл склоняет голову, уводя детей, и Преподобный следует за ними.
Я ненавижу Уилла, за то, что он оставляет меня, и ненавижу себя, потому что хотела, чтобы он обернулся и сказал что-то, что угодно, что заставило бы меня пережить эту ночь. Я скучаю по его прикосновениям, и это угнетает.
Через маленькое окошко в камере виден только уровень улицы. Встав на носочки, я вижу горящую гавань.
Корабль развалился сам по себе. То, что от него осталось, пылает в огне, вероятно, от газовых ламп, развешанных на такелаже. Элиот стоял на палубе. Разве он мог как-то выжить?
Элиот умер, думая, что я отказалась от него? Предала его?
А я это сделала?
Дым валит сквозь крошечный иллюминатор. Иногда, крича, бегут люди. Двое людей дерутся не на жизнь, а на смерть прямо перед окном.
Наконец, я отворачиваюсь из-за воспоминаний о родителях, об Эйприл. Я надеюсь, что Уилл спасет детей. Моя щека все еще ощущает поцелуй Элис.
Корабль отплыл. Элиот исчез. Я кутаюсь в одеяло, но не могу согреться.
Нож, который мне дал Элиот, все еще в моем ботинке. Я вытаскиваю его и касаюсь холодного металла. Прижимаю лезвие к запястью. Я могу прямо сейчас все закончить. Забвение. Я никогда не почувствую свою вину снова. Никогда больше не испытаю боли предательства. Умереть как Финн. Истечь кровью до смерти.
Я долго боролась с очарованием смерти, после того, как умер Финн, и родители были потеряны. Они должны были вести меня, заботиться обо мне, но не могли. Я выбиралась из постели по утрам. Я ела еду, которую ставили передо мной. Когда кто-то улыбался мне, я пыталась улыбнуться в ответ.
Это все было нереальным. Я была фальшивкой, и моя жизнь была притворной, а счастье наигранным.
Мама вернулась к нам, но я никогда не забуду, как она вернулась и что обнаружила.
Она настаивала, чтобы в первый год мы спали в одной комнате, и каждую ночь она тянулась ко мне, словно пыталась удостовериться, что я все еще жива.