Маскарад

Сапожников Борис Владимирович

Огромная угольно-черная карета размерами не уступала дилижансу, в котором мы добирались до Терница, на козлах ее устроился высокий тип, затянутый в того же цвета сюртук, на поясе он носил разбойного вида саблю, хотя видом этого оружие здесь, в Штирии никого не удивишь - каждый второй дефилировал с такой же, шпаги на востоке, вообще, не в чести. Настораживало то, что он носил широкополую шляпу, полностью скрывающую лицо, хотя солнце отнюдь не было ярким. Осень, как-никак.

– Дитер Фогель, - осведомился прямо с козел кучер, поигрывая длинным хлыстом.
– Прошу.
– Он махнул кнутовищем на дверь.

И тут я понял, что особенно насторожило меня - кучер был вампиром. Вот так, так. Дела. Что-то тут попахивает не эфемерным заговором или богемской разведкой,

тут дело ближе к епархии моего тощего друга, как бишь его, Майнц. Надо будет выйти на нашу агентуру здесь или, по крайней мере, в Кралове, сообщить Мариусу о таком повороте дела. Может быть, удастся поскорее вернуться домой, ведь не наша епархия, как я уже говорил, даже с точки зрения моей предыдущей работы.

Попрощавшись с Дитером, неохотно забравшимся в жутковатую карету, я направился в небольшую контору под названием "Скобяные изделия Збылютова и сыновья". Этот самый Збылютов был не только славным слесарем, но и шпионом, завербованным в незапамятные времена. На нашу разведку - и я подозреваю, что не только нашу - работали и его многочисленные сыновья. Из-за того, что он был слишком жаден до денег Збылютова использовали только для передачи не очень важной информации в Хофф. Такая, как моя, вполне подходила под "не очень важную".

Я обрушил на дверь под вывеской "Скобяные изделия Збылютова и сыновья" град ударов. Хлипкая, сработанная из тоненьких досок, дверь содрогалась, однако выдерживала все, скрипя и жалуясь на тяжкую жизнь. Наконец, распахнулась, на пороге стоял незнакомый мне человек. Я отлично знал и самого старого Збылютова и всех троих его сыновей, поэтому первым делом поинтересовался:

– Ты кто такой?

– Племянник, - ответил тот, четко, как "легенду".

Ни братьев, ни сестер у Збылютова не было. Ловушка!

Я отступил на шаг, роняя руку на палаш. За спиной моей матерелизовались двое дюжих парней с карабеллами в руках. Такая же как по волшебству возникла и у "племянника". Он первым схлопотал пулю в живот - я умел стрелять "от живота", хоть и может быть довольно опасным для неопытного стрелка. Я же крутанулся на каблуках, парируя выпады стоявших сзади молодцов. Они были не слишком готовы к столь яростному отпору, первый отлетел, получив удар ногой в живот, второй яростно ударил меня карабеллой, я парировал его и приложил дюжего парня полусферой гарды по зубам. Одного следовало брать живым.

Получивший по зубам не утратил боевого задора, но и мастерства это ему, конечно, не прибавило. Мне надоело возиться с ним. Парировав мощный, но совершенно бестолковый удар, я отбил клинок его сабли далеко в сторону и продолжением движения широко рубанул его через грудь. Захрипев, здоровяк медленно осел на землю, а ко мне уже устремился отброшенный несколькими минутами раньше к стене. Я скрестил с ним клинки, сделал шаг вперед и резко рванул руку назад и вверх. Он сумел удержать карабеллу, но я и не думал оступаться, не для того начал эту заваруху. Мы вновь скрестили клинки, на сей раз я был еще на полшага ближе, так что сцепились они ближе к основанию, что устраивало меня как нельзя больше. Новый рывок - теперь гораздо сильней предыдущего. Сабля летит мне за спину, а клинок палаша останавливается в полу дюйме от вражьего горла.

Я уже собирался задать ему несколько вопросов, как вдруг за спиной моей грянул выстрел. Пуля пробила навылет грудь обезоруженного здоровяка, как его "коллега" он медленно осел на землю вдоль стены, оставляя на ней широкую багровую полосу. Я обернулся и увидел лжеплемянника Збылютова, привалившегося к дверному косяку. Левой рукой он зажимал раны на животе, а в правой держал разряженный пистоль. Он был полностью и безоговорочно мертв и мне оставалось только гадать - дрогнула ли его рука перед смертью или же он прикончил своего товарища, чтобы он не смог ответить на мои вопросы. Последнее, впрочем, маловероятно.

Оттолкнув плечом труп "племянника", я вошел-таки в "Скобяные изделия Збылютова и сыновья". Никаких следов как самого Збылютова, так и его сыновей, скорее всего, их вывезли куда подальше, на кладбище, к примеру. Выходит, и в Штирии завелась контрразведка. Плохо, очень плохо. Теперь до самого Кралова не выйдет отправить весточки Мариусу.

Покидать "Скобяные изделия" пришлось через окно в задней комнате. На выстрелы и звон стали изволила явиться стража, а мне иметь с ней дело совершенно не хотелось. И так забот полон рот, надо догонять карету, увезшую Дитера, и как можно скорее.

Несколько недель в седле, при довольно быстрой скачке окончательно испортили настроение. Я мчался в Кралов, то и дело подгоняя коней, которых менял на каждой почтовой станции и постоялом дворе за немалые деньги, каждый раз оставляя там старую лошадь. При каждом удобном случае я расспрашивал о черной карете, едущей из Дарловы, и каждый раз люди, с которыми я говорил, будь то битые жизнью трактирщики и смотрители почтовых станций или же простые крестьяне - холопы, по-местному, - творили знаки Господни, услышавшие об этом женщины инстинктивно укрывали собой детишек, а мужчины своих жен, однако никто ничего не говорил. Не развязали языков ни дармовая выпивка, ни прямые посулы денег. Местные, похоже, боялись даже думать о черной карете и ее владельце. Я, в общем-то, их понимал - раз уж на козлах сидел вампир, то кем может быть ее хозяин, мне даже думать не хотелось.

Однако на одном постоялом дворе я едва не обознался, приняв за черную карету странного вида экипаж, обшитый сталью, напоминающий боевую колесницу древности, в который были запряжены четыре отличных вороных жеребца. Их как раз распрягал, не доверяя, видимо, местной прислуге, тощий парень с длинной рыжей косой, небрежно заброшенной за спину. Бросалось в глаза, что пояс его оттягивала не обычная карабелла или иная сабля, а два пары длинных кинжалов. При таком телосложении этот тип мог бы стать очень опасным врагом. Я прошел мимо него, когда спешился и бросил скучающему слуге повод своего коня, и заметил, что рыжий мазнул по мне оценивающим взглядом, словно примеряясь ко мне, как к возможному противнику, точно также как я несколькими минутами раньше.

Внутри постоялого двора обнаружилась преинтересная компания. Двое мужчин и молоденькая девушка. Мне почему-то сразу показалось, что это - товарищи того рыжего, что распрягал коней. Действительно, не один же он на этой "боевой колеснице" приехал, а здесь, кроме этих троих сидели лишь явно местный холопы, мерно тянувшие пиво из деревянных кружек.

Я сел за свободный столик, заказав пива и какой-то нехитрой снеди, и принялся исподтишка разглядывать странную компанию, к которой, действительно, вскоре присоединился рыжий. Верховодил тут явно приземистый широкоплечий человек с развитой мускулатурой, то и дело поглаживавшим короткую бороду или потиравшим гладко выбритую верхнюю губу, одевался он преимущественно в светло- и темно-зеленое, а вместо обычных сапог носил полуботинки на шнуровке, почему-то именно эта деталь особенно бросилась мне в глаза. Звали его Боргофф. Но, не смотря на упомянутую мускулатуру, он совершенно не шел ни в какое сравнение со здоровяком, которого все звали Нольт. В том было не меньше семи футов роста, а мышцы так и бугрились по всему его телу, грозя порвать не только легкую безрукавку, которую он носил, не смотря на осень и порядочный холод с промозглостью, но толстую кожу гиганта. Перед ним к столу был прислонен здоровенный боевой молот, не современный чекан-недомерок, а самый настоящий martel de fer на длинной рукоятке, какими орудовали в доисходные времена на материке Предтеч. Еще я обратил внимание на то, что он наголо брил голову и носил на лице не то татуировку, не то рисунок в виде белого креста, вроде тех, что носили рыцари Странники во времена Походов за Веру. Девица, сидевшая с ними за одним столом одевалась по-мужски во все красное и вызывающее и вела себя с остальными, как равная, чем вызывала тихую зависть у всех забитых мужами баб, находившихся здесь же. Она была молода и красива, особый шарм ей добавляли коротко остриженные волосы соломенного цвета. На крепких бедрах красовались по кобуре с пистолями и даже не знаю, что меня больше интересовало - оружие или все же бедра. Звали ее Лейла.