Маски сброшены
Шрифт:
— Великие сёстры... — с ужасом выдохнул он, — Да кто бы мог такое злодейство учудить? В нашей деревне на такое злодеяние никто не способен, клянусь вам!
— Да я верю. Верю! — успокоил я его, — Значит, это был кто-то чужой. Подскажи, в последнее время кроме нас тут были какие-нибудь чужаки?
— В деревне-то нет, не были... — задумчиво и даже как-то опасливо отозвался он, покосившись по сторонам, где за нами наблюдали десятки глаз.
— Так! А пойдём-ка, отец, я тебя до дома провожу, — громко произнёс я уловив в его словах какую-то недосказанность. Явно он не хотел откровенничать при людях, — Пить хочу. Найдётся у тебя там колодец поблизости?
— А то как же! — откровенно обрадовался он, — Аккурат прямо рядом с моим домом! Пойдём, уважаемый, у меня и кружка из бересты есть. Из неё-то гораздо приятнее водицу-то пить! И слаще! И с сынком своим познакомлю! — он засеменил вперёд, я пошёл следом. Не знаю, что из этого выйдет, вполне может быть такое, что он рад исключительно потому, что в моём присутствии никто не будет отбирать у него подаренные деньги, но может что-нибудь из этого и получится...
— Угощайся, уважаемый! — протянул он мне шикарную берестяную кружку, зачерпнув воду из колодезного ведра. Было видно, что кружку делали с любовью. Вырезали её из какой-то коричневой коры, прошили суровыми нитками, по бересте шли какие-то узоры. Не кружка, а прямо произведение искусства. Из такой действительно и пить было приятнее. Я глотнул ледяной воды, одобрительно хмыкнул, и решил завести разговор на нейтральную тему.
— А ведь и впрямь хороша кружка-то, отец. Я даже, пожалуй, купил бы, если продашь. Сам делал? — начал я издалека. Впрочем, я и впрямь был готов её купить. Кружка действительно понравилась. Когда мы подошли к колодцу, он зашёл в соседний дом, не став звать меня с собой, и вынес её оттуда.
— Да куда там! — довольно замахал он руками, — Я и по молодости-то так не умел, а уж сейчас, со своим зрением, так и вовсе не сумел бы. То сын мой расстарался. Он у меня и охотник, и на все руки мастер. То из бересты нужную в хозяйстве вещь сделает, то из шкуры зверя какого, или из рога. С ним и разговор о покупке вести надо. Пройдём в дом, уважаемый, там и поговоришь с ним. Вот только... — замялся он было, а потом махнул рукой, — Вы не судите его строго, ежели что... Очень уж ему Тинка нравилась. Свататься хотел к ней, а тут вишь как вышло... Горе у него... Немного не в себе сейчас. Уж не гневайтесь, если что не так будет...
— Не переживай, отец. Я всё понимаю. Потерять любимую, это и правда очень тяжело, — успокоил я его, — Пойдём в дом уже.
Немного не в себе, это он весьма слабо, надо сказать, сказал, понял я, когда мы вошли в дом, где царил полный разгром. Перевёрнутые лавки, стол, на полу валялись груды каких-то вещей, шкуры, поделки, посуда и тело молодого парня, пустыми глазами смотревшего не мигая в потолок. А быстро он нажрался... И часа ведь не прошло, как мы трупы обнаружили. Судя по алкогольно-ягодному запаху, надирался он брагой.
— Ты кто? — выдохнул он, пьяно уставившись на меня мутным взглядом.
— Я тот, кто собирается найти и наказать убийц твоей Тины, — мрачно произнёс я, переворачивая лавку, и усаживаясь на неё, — У нас есть подозрение, что это могли сделать эфы... Ты случайно не знаешь, не объявились ли они тут у вас поблизости и не виделась ли она с ними? Хотя в таком состоянии ты вряд ли мне чем поможешь... — покачал головой я, не обращая внимание на его отца, который при слове «эфы» приглушенно охнул и затих.
Несколько секунд парень мучительно обдумывал мои слова, а потом медленно встал, покачиваясь. Оказался он по местным меркам высоченного роста, лишь на пару сантиметров уступая мне, и почти такой же мощной комплекции. Вот только мне с ней магия помогла, а у него всё было свое, родное, так сказать.
— Ща... — угрюмо буркнул он, и побрёл к выходу. Пока его не было, я стал рассматривать его поделки. Чего тут только не было. Какие-то заколки то ли из рыбьих костей, то ли чего то похожего на них. Каменные ножи с рукоятками из чьих-то рогов, искусно изукрашенных вырезанными на них рисунками, берестяные кружки и лукошки, какие-то амулеты из дерева, камней и зубов на шнурках. Один из них особенно выделялся на общем фоне. Огромный чёрный клык, сантиметров двадцать в длину. Тяжёлый, — взвесил я его у себя в руке. Под килограмм, пожалуй. Такой на шее не на носишься.
— Клык карамона, — донёсся от входа мрачный голос парня. Он подошёл ко мне, не обращая внимание на льющуюся с его длинных чёрных волос воду, и взял у меня из рук амулет, — Два дня я на дереве просидел, спасаясь от него. В итоге понял, что он не уйдёт, и ещё немного, и я просто свалюсь оттуда без сил прямо ему в пасть, слез с дерева, и дал ему бой. Три шрама он мне на память оставил. Вот этот, — ткнул он себе в щеку, по которой змеился от правого глаза почти до губ тонкий шрам, — И вот эти, — показал он на свои рёбра, где рубцы были гораздо толще и грубее.
— Так почему ты решил, что это были эфы? — вдруг резко сменил тему он, не выказывая ни малейшей принятой у местных почтительности к тем, кто выше по положению.
— Да уж есть у нас основания так думать, — криво ухмыльнулся я ему, и вдруг неожиданно даже для самого себя рассказал ему всё, что произошло ночью, не став скрывать и наши предположения о том, что это Тина слила информацию этим эфам.
— Так вот как она заработала эти деньги... — тяжело вздохнул он, и мрачно покачал головой, — А я ведь чувствовал, что что-то тут не так... Я виделся с ней вчера вечером, — продолжил он глухо, — Тогда она и рассказала, что ей пообещали за кое-какую работу целых двадцать золотых, и теперь мы сможем пожениться и уехать отсюда. Она так мечтала о городе... Ты прав насчёт эфов, — тяжелым взглядом посмотрел он на меня, — Она виделась с ними вечером. Я не мог допустить, чтобы она шлялась по ночному лесу одна, и проследил за ней. Эфы разбили лагерь у Проклятого холма, в роще древних шарух. Я не слышал, что она им рассказывала, но видел, что они дали ей мешочек с монетами и какую-то сумку, после чего она пошла домой. Я видел, каким странным взглядом смотрел ей вслед один из них, но понял, почему... Теперь же всё стало ясно... — он замолчал, угрюмо глядя куда-то в стену.
— Ты сможешь проводить нас туда? — осторожно нарушил я затянувшееся молчание, мысленно отметив себе про очередной Проклятый холм. Говорю же, тут похоже они реально были у каждой деревни.
— Да зачем вам это? — неожиданно яростно глянул он на меня, — Что тебе за дело до похищенной служанки и моей мёртвой девушки? Мы же все для вас всего лишь пыль под вашими ногами, на которую можно не обращать внимания. Ехали бы себе дальше спокойно! Зачем ссориться с эфами из-за такой ерунды? Ты же и сам знаешь, что не можете вы их убить! За подобное их родичи обязательно отомстят. Всем. Деревне, вам, не важно. Они убьют всех, кто хоть как-то будет замешен в смерти их сородичей! Все же боятся их и не хотят вставать у них на пути. Все! Даже император не рискует с ними связываться!
— Я — не все, — мрачно усмехнулся я, — Я отвечаю за всех этих людей, которые приехали вчера вечером. Нам ещё несколько дней ехать по лесу, и я уверен, что на этом они не остановятся. Чем ждать выстрелов из-за каждого дерева, я лучше сейчас предпочту закрыть этот вопрос. Окончательно! Так что можешь быть уверен, если ты нам поможешь, им не избежать наказания. Ну а насчёт мести их сородичей... — на секунду замолчал я, — Мне на неё плевать, тебе, думаю, тоже. Если нам удастся убить их всех и не допустить побега ни одного из них, и некому потом будет рассказывать об этом, то, думаю, и деревне не будет ничего угрожать. Мои люди точно будут держать язык за зубами.