Маски
Шрифт:
В следующую секунду легкий атласный шарф лег ему на глаза. Орнел замер и резко замолчал, будто ожидал указаний, как в тут самую ночь.
— Вдох, — свободной рукой приобняв его со спины, на ухо ему прошептала Агнис. — Выдох. Легче?
Ничего не ответив, Орнел дотронулся до шарфа кончиками пальцев.
— Сейчас ты выпьешь немного воды, успокоишься, и мы поедем домой. К тебе, ко мне, в отель — куда захочешь, — тихо с легкой хрипотцой говорила она, будто пыталась совратить его, а не вернуть к душевному равновесию.
— Я не могу, — едва заметно покачал он головой. — Нужно еще столько сделать…
— Не помню, чтобы разрешала тебе говорить, —
Не найдя, что ответить, Орнел поджал губы и натянул шарф обратно на глаза.
— Завтра мы приедем сюда и все сделаем. Вместе. А сейчас мы едем домой.
Мрачные и измотанные они выбрались на парковку, и лишь тогда Агнис обратила внимание, что машины Орнела там и в помине не было. Вероятно, обессиленный что до, что после работы, он предпочитал в последние дни передвигаться на такси. Что ж, тем лучше! Агнис все равно не собиралась пускать его в таком состоянии за руль, а так хотя бы не придется уговаривать оставить машину здесь на ночь. Она вручила ему запасной шлем, который обычно возила для подруги, и запрыгнула на мотоцикл, постучав ладонью по сидению за своей спиной.
— Я постараюсь не набирать большую скорость, но все равно держись крепче, — предупредила она, мигом ощутив, как Орнел прижался к ней со спины, обхватив руками за талию. Быстро подавив внезапно накатившую волну смущения, она передала ему телефон: — Вот, говори адрес.
Далековато… От нее это и вовсе был другой конец города. На мгновение она представила, как Орнел денно и нощно мотался между домом и двумя работами. Не удивительно, что он всегда такой раздраженный! Пусть это и был его осознанный выбор, Агнис все равно было немного жаль парня. Она была уверена, что довольный своей жизнью человек не стал бы загонять себя подобным образом.
Через пару минут они уже мчали по освещенным неоном улицам среди немногочисленных прохожих и машин. Не проронив более ни слова, Орнел уткнулся девушке в затылок, и лишь крепко сжимавшие ее руки давали знать, что тот не уснул. Под гул мотора и шум ветра Агнис осторожно ехала по незнакомой дороге и думала. Думала о том, как же странно все сложилось. Расскажи ей кто-нибудь хотя бы пару недель назад, что она будет искренне переживать за этого балбеса, уговаривать разделить с ней его тяготы, а потом повезет его домой, наслаждаясь теплом чужого тела за спиной и едва слышным, но спокойным дыханием… Она бы рассмеялась еще на первых словах.
И вот тебе на! Раз десять уже притормозила, дабы убедиться, что пассажир не отключился и не свалился по дороге!
— Почти приехали, — пробормотала она, с удивлением заезжая в самый обычный спальный район, чьи дворы не могли похвастать даже наличием шлагбаума.
Многоэтажки, чистые и аккуратные, но ожидаемой роскошью богатой жизни не блиставшие. На всякий случай она сверилась с навигатором и поехала вдоль домов. Похоже, Орнел все-таки жил один. Господин Мун совсем уж не был похож на человека, готового довольствоваться скромными квадратами обычной квартирки.
Агнис остановила мотоцикл у нужного
Молча они вошли в лифт. Нажав кнопку верхнего этажа, Орнел сразу же привалился к стене, на краткий миг подъема прикрыв красные от напряжения глаза. Пара минут мытарств над одним из многочисленных замков старой железной двери, и парень практически ввалился в небольшую прихожую. А вот Агнис осталась неловко стоять в проходе, не зная, куда себя деть. В гости ее никто не звал, но и просто развернуться и уйти сейчас казалось до странности неуместным.
— Может, зайдешь уже? — устало кивнул Орнел.
— Да нет, спасибо, — покачала головой Агнис. — Я поеду, не буду мешать тебе отдыхать.
— Уже довольно поздно. Оставайся, — предложил он и тут же, отведя взгляд, быстро добавил: — Я постелю тебе в зале.
Не закрыв за собой дверь, он прошел в глубь квартиры, будто и не оставляя девушке иного выбора. Нет, конечно, физически никто ее не держал, она могла бы попрощаться и уйти. Но не уходила. Она вошла следом, убеждая себя, что вела ее какая-то извращенная вежливость, а не собственное желание. Все ее естество пока отторгало саму идею, что ей хотелось бы остаться с Орнелом наедине. Не с Котом из клуба, случайной связью ради развлечения, а с Орнелом. С тем человеком, которым он, похоже, мог быть лишь один на один с собой и который нуждался в ее присутствии и поддержке.
Пока Орнел, переодевшись в заметно поношенные домашние вещи, немного заторможенно ходил из спальни в зал, готовя для гостьи спальное место, Агнис медленно, почти на цыпочках, бродила по его квартире. Небольшая двушка в приятных светлых тонах, в которой при этом отчетливо витал дух заброшенности. Нет-нет, она вовсе не заросла пылью и грязью и была, к удивлению Агнис, куда более опрятной, чем у самой девушки. Просто… Коридорчик, кухня, зал… Они выглядели так, будто их скопировали с сайта агентства недвижимости. Будто никто тут не жил, а лишь приходил убираться время от времени. Ни кружки, впопыхах забытой на столе, ни милых украшений или фотографий, даже одежда и обувь стеснительно спрятались за дверцами шкафа, не смея загромождать собой пространство. Здесь не было ничего, хоть что-то говорившее о хозяине, словно тот и сам был лишь гостем.
Зато все это было в спальне. У занавешенного окна расположился заваленный чертежами стол, часть которых скомканная валялась в корзине рядом. На стенах красовалось несколько нарисованных красками картин с персонажами, кажется, какой-то игры. И откуда только время брал? Подруга Агнис играла во что-то похожее, отчего порой терялась на несколько суток… На кровати с единственной залеженной вусмерть подушкой сидел потертый плюшевый щенок, вероятно, перекочевавший сюда прямиком из отчего дома. Зато из-под кровати из сумки выглядывали атрибуты уже совсем не милые и не детские, но куда ближе знакомые Агнис. Девушка улыбнулась. Ей нравилось наблюдать подобные вещицы после стерильной прихожей, они словно напоминали, что перед ней все-таки обычный человек. Хотя странно, что Орнел все это тщательно прятал за дверь даже внутри собственного дома. Будто сокровенный мирок, отгороженный от всего, что могло бы о нем отозваться с неодобрением.