Мастер боя (Мое имя - Воин)

Степанычев Виктор

– Об участии в прибыли? – усмехнулся Петр.

– А че, нет? – согласился Бурнаш. – Об этом и побазарим. К тому времени, думаю, свои бабки отобью. Я же не живоглот какой, не Рокфеллер и не Пиночет.

Если Рокфеллера еще можно было как-то пристегнуть к их торгу, то насчет Пиночета Павел Иванович явно перегибал. Категории штатовского миллиардера и чилийского диктатора даже в замороженном мозгу Петра никак не могли смешаться в единый образ «живоглота». Его сознание вытащило на свет общие и не слишком подробные сведения об этих личностях, и они как-то мало соединялись в столь яркий портрет. Однако у Бурнаша могли иметься свои суждения и своя точка зрения…

– Согласен, –

неожиданно для себя выдал Петр. – По окончании сезона садимся и обсуждаем наше дальнейшее сотрудничество. Одно условие: при любом раскладе, даже если не пойдет работа, документы остаются у меня.

– Какой базар, Петруша? – радостно хлопнул его по плечу Бурнаш так, что Петр едва не слетел со стула. – Ксивы твои, как то ребро у Адама.

Тезис об Адамовом ребре заставил Петра еще раз крепко задуматься. Однако случившаяся ранее аналогия Рокфеллера и Пиночета, проведенная Павлом Ивановичем, несколько притушила его сомнения.

Глава 12. Нет страшнее зверя

В душе, сквозь шум воды, Петр услышал доносившийся из раздевалки радостный бас Павла Ивановича Бурлакова, официального спонсора команды «драконов». Бурнашу было чему радоваться. Они взяли первое командное место в премьер-лиге по очкам. И в личном зачете за звание чемпиона года боев без правил Петр только что выиграл финальный бой. Суперфинал сезона должен был состояться через две недели в Москве. Ему предстоит сразиться за звание абсолютного чемпиона премьер-лиги с держателем этого титула, который три года подряд выигрывал суперфиналы.

– Петруша, ты бы видел, как Осман с ума сходил, когда ты его бойца, как пацана, сделал. Он, конечно, пацан и есть, но ведь до тебя никто его завалить не мог. Вся толпа от твоей присядки причумела и на бабки круто подсела. А Осман чуть мобильник от злости не сгрыз. В начале сезона, помнишь, как пальцы веером круто ставил, типа, мой Азамат будет в этом году чемпионом. Щас, побыл…

Петр аккуратно уклонился от объятий возбужденного Бурнаша.

Он помнил и начало сезона, и отборочные бои. Осман с его самородком Азаматом также хорошо запомнились. Жгучий брюнет с тонкими миллиметровыми усиками над губой и «гайкой»-перстнем с огромным изумрудом, не вызывающим сомнений в его неподлинности, Осман именовал себя курдом, бежавшим в Россию от турецкого геноцида. Правда, Леон однажды, проходя мимо, бросил ему пару обидных фраз, причем одну произнес по-курдски, а вторую – на турецком языке. На этот наглый демарш «представитель» гордого народа лишь вытаращил глаза и промычал нечто невнятное.

Потом, уже в раздевалке, Леон ворчливо буркнул под нос что-то необидное про цыган. Самое интересное, сказанное им на турецком Петр понял очень даже ясно и без проблем мог бы ответить своему тренеру и секунданту. А вот курдскую речь он разобрал, но с трудом. Знание языков его не удивляло, как и не несло новых знаний о себе. Вернее, знания являлись, но не вскрывали того глубинного пласта сознания, который хранил его истинную сущность. Свободное владение английским, испанским, чуть хуже – немецким и французским, а позже – открытие знаний и восточных языков Петр скрывал от окружающих. Так, на всякий случай.

А вот языковые познания Леона, как правило, неглубокие, за исключением французского, на уровне бытового общения, никого не удивляли. Их, как и имя, сокращение Леонида, он принес из французского Иностранного легиона. Об этом Петру поведали «дракончики» Стас и Костя, его коллеги по бурнашовской команде. Правда, сведения о биографии тренера

были туманны и приблизительны. Будто бы он из семьи эмигрантов какой-то ранней волны и родился в Бельгии. Служил в Иностранном легионе и дослужился до капитана. А когда уволился, неизвестно с какого переляка возвратился на историческую родину. На гребне умиления демократией и бардака девяностых Леон сумел скоро получить российское гражданство, на чем его везение и закончилось. Помыкавшись по городам и весям «могучей и необъятной», он осел тренером у Бурнаша. Отлично владел рукопашным боем, в чем Петр убедился на собственном опыте. Опять же по слухам, бывший капитан был неоднократным чемпионом Легиона в этом виде спорта. Вот, пожалуй, и все, что было известно Петру о Леоне.

«Курд» Осман – Петр так и не разобрался, настоящее это имя или кличка, – если не принимать во внимание отсутствие вкуса в одежде, внешнем виде и проблемы в воспитании, заслуживал уважения как искренний поклонник боев без правил. Уже года четыре его команда болталась в самом низу турнирной таблицы, и каждый раз в начале сезона Осман заявлял, что уж на этот раз его бойцы обязательно возьмут первое место.

Команда Османа с трудом удерживалась в премьер-лиге, и все межсезонье он рыскал по клубам и спортсекциям боксеров, борцов и рукопашников, выискивая по-настоящему талантливого бойца. В этом году ему, похоже, повезло. Где-то в предгорьях Кавказа, то ли в Адыгее, то ли в Кабарде, Осман отыскал Азамата.

Парень если и занимался борьбой, то не более чем какой-то ее местной горско-аульной разновидностью. Также и о боксе имел смутное представление. Однако держал удар, как тот бык, которого в лоб кувалдой не возьмешь, и шел в атаку воистину психическую, тараном, неистово молотя противника. Кулаки размером с хорошую дыню, широченная грудная клетка, ноги-столбы и иссиня-черная небритая физиономия абрека мирно сосуществовали с детской непосредственностью. Дитя гор в первозданной чистоте и неистовстве – такую характеристику выдал Азамату Леон.

За весь сезон Петру не пришлось встретиться с юным горцем – так сложилось расписание. Из «драконов» поимел удовольствие биться с ним лишь Стас. Он продержался всего полтора раунда и был послан Азаматом в глубокий нокаут. Его определение боя вышло коротким, но емким: «Как будто паровоз наехал…»

Готовясь к полуфиналу, бывший легионер и Петр просмотрели пленки с записями боев Азамата. «Паровозный» стиль парня не менялся от схватки к схватке, от каратиста и боксера до рукопашника и ушуиста. Всех он брал мощью, молотобойным натиском и абсолютной невосприимчивостью к ударам соперника. Леон, который раньше мог деликатно и профессионально посоветовать Петру, как ему строить схватку с тем или иным противником, лишь пожимал плечами и скептически качал головой.

О каком построении боя можно было говорить, если его строил Азамат – незатейливо и победно. С первых секунд он бросался на противника и бил его с неутомимостью машины. Парень не давал возможности сопернику сконцентрироваться, перевести дух, отработать свою технику. Он принуждал лишь защищаться и в конце концов пробивал защиту, как тот лом, против которого приемов нет и быть не может.

Петр помнил слова врача Лидии Анфимовны, что ему надо беречь от сотрясений голову. И во всех схватках именно так и делал. Он мог пропустить удар в корпус, но голову берег. Однако просмотренный материал не давал иллюзий, что Петр избежит этого в предстоящем бою. Азамат работал в основном в голову, что для Петра было чревато серьезными неприятностями.