Мастер боя (Мое имя - Воин)
Шрифт:
Прошла половина раунда. Ясности и перевеса ни той, ни другой стороне первая десятиминутка не принесла. Оба работали по высшему классу, не давая шансов противнику.
Правда, явился один момент, когда Петр, проводя стандартную атаку, в самом конце изменил траекторию движения руки, нестандартно выбросив локоть. Санни не то чтобы испугался, уклоняясь от вектора предполагаемой атаки. Защита была поставлена качественно, и удар Петра не достиг цели, однако практически неуловимая растерянность, какое-то ненужное суетливое движение головы Роткевича приятно удивили. Петр не
Зал наблюдал за схваткой практически молча. Начало боя не являло чересчур захватывающих картин. Те из зрителей, кто хорошо разбирался в специфике боевых искусств, видели высочайший профессионализм бойцов. Первые же два яруса, в основной своей массе, привыкли эмоции держать при себе.
Вторая половина первого раунда не слишком отличалась от первой десятиминутки. Несколько возрос темп боя, и соперники стали работать более раскрепощенно. Если начало схватки являло собой знакомство, разведку боем, то продолжение было похоже на строгий экзамен. Ни та, ни другая сторона не шла на крайнее обострение, однако, меняя стили и почерки школ, проверяла, глубоки ли знания оппонента.
Роткевич достаточно хорошо знал восточные единоборства и работал ими профессионально. Петр решил проверить его на свое последнее открытие – боевой обезьяний стиль, который помог ему справиться с Азаматом. Весельчак Санни встретил эту попытку широкой улыбкой. Без сомнения, он изучал записи того боя и тщательно подготовился к подобному варианту.
Петр опустился на четвереньки, чем вызвал оживление зала, и прошел пару кругов вокруг Роткевича. Резкие «обезьяньи» атаки, попытки пробить защиту результата не дали. Блоки и стремительные контрвыпады свели на нет усилия Петра.
Восстав из животного состояния, он пошел на ближний контакт. Ноги здесь не участвовали, шел яростный обмен ударами рук. Перчатки не давали работать в классическом стиле, и порой Восток пасовал перед английской классикой – школа кунг-фу плавно перетекала в забаву туманного Альбиона под названием бокс и затем так же естественно возвращалась назад к истокам, берущим начало в тибетских монастырях.
Тот эпизод, когда Роткевич на мгновение растерялся от его нестандартного движения предплечья и локтя, занозой засел в сознании Петра. Мелькнуло предположение, которое он решил проверить.
Очередной стандартный удар-выпад, который должен был нанести Петр, Роткевич встречал по всем правилам и канонам классики. Но атака сорвалась. Движение руки превратилось из короткого и резкого, веками отработанного, в размашисто-трактирный расейский замах кулака. Раззудись плечо…
Сермяжный по сути и бестолковый по содержанию удар, точнее – его имитация, не достиг цели. Но выдал результат. Улыбка Весельчака Санни на доли секунды смазалась, а рука, ставящая блок, – дрогнула и на то же мгновение беспомощно застыла. Роткевич справился с изменением обстановки, выбросив защиту, и, наверное, вполне удовлетворился этим.
Еще более был доволен Петр. Класс боевой техники Санни-Сапсана ставился прекрасными учителями, да и ученик
Разученные до автоматизма приемы дают Роткевичу преимущество биться лучше других. Однако незапланированный сбой в «школе», в заложенной программе, заставляет его напрячься. Автомат срабатывает с задержкой – пусть миллисекундной, но все же задержкой. Потому что не мыслит, не живет боем, а просто борется с противником. По большому счету Санни-Сапсан, великолепно овладев техникой боя и наложив ее на физические данные, не пришел к главному: мудрости и духовному просветлению. Бой вторичен, первично – прозрение.
«Четыре благородные истины он постиг: бытие человека является страданием; причина страданий – в страстях и мирских заботах; преодоление страданий – в состоянии покоя; путь к покою – уничтожение суеты и желаний».
Всплывшая из глубин сознания цитата кого-то мудрого и очень далекого, а также логический вывод из проведенных опытов с Роткевичем пришли к Петру немного позже, после того, как прозвучал гонг, извещающий о конце первого раунда. Правда, и сам Петр пока не вошел в бой в той степени, когда он становится не выяснением того, кто сильнее и жестче, а соревнованием духа бойцов, основанного на единении души и тела, разума, воплощенного в мастерстве и силе.
В конце раунда сорвав одну за другой несколько атак Сапсана, Петр заметно подпортил его улыбку. Автоматически растянутые уголки рта Весельчака Санни вкупе с откровенной злостью в глазах и кривой мимикой лица превратили его физиономию в малоприятную маску. Удар гонга, завершивший первый раунд, не стер ее с физиономии Роткевича. В бешенстве ударив перчаткой о перчатку, он отправился в свой угол к секундантам.
Глава 17. От сакуры до лаптя
Леон, шустро заскочив через открывшиеся ворота, подставил Петру складной стул. Дождавшись, когда тот усядется, освободит и прополощет рот, стал протирать его лицо губкой.
– Великолепно работали, – доложил Леон. – Даже первые этажи это поняли. Но на равных…
Петр усмехнулся и согласно качнул головой.
– Второй раунд выдержишь? – поинтересовался Леон. – Не очень устал?
– Все нормально, – отмахнулся Петр. – Выдержу. Вот только дыхалку восстановлю. Расшнуруй перчатки. Какие замечания, предложения по ведению боя, господин секундант? Тактические планы…
– Не ерничай, – нахмурился бывший легионер. – Не мне тебе советовать.
– Понятно, – кивнул Петр. – Что новенького произошло в мире за время моего отсутствия?
– Прибегал распорядитель, передал просьбу организаторов работать… ну, поярче, что ли. Для зрителей, – сообщил Леон и выжидательно посмотрел на Петра.
– Красоты неимоверной захотели, – усмехнулся тот. – Деньги зазря, что ли, уплочены?
– Вот и я его послал, – доложил Леон. – А больше ничего нового. Бык Европу не украл…