Мастера детектива. Выпуск 12
Шрифт:
Узнав, что Бруно в одиночку поехал к Эмме Сигулес, Жером Ратьер разразился таким потоком брани, что удостоился весьма недружелюбного взгляда бригадира Орифле, человека крайне религиозного и потому не одобрявшего сквернословия. Однако Жером и не подумал выяснять отношения с бригадиром, а поспешно сел в машину и помчался следом за Маспи.
Едва войдя в сад, Ратьер почувствовал, что здесь произошла драма. Выхватив пистолет, он вбежал в дом, готовясь стрелять в первую же подозрительную личность. Никого. С порога комнаты Ратьер увидел два распростертых на полу тела, но, невзирая на
Как только санитары ушли, Ратьер связался с комиссаром, а потом, чтобы как–то отвлечься от мыслей о судьбе друга, начал осматривать комнату. К тому времени, как прибыла посланная дивизионным бригада, Жером обнаружил на полу у окна несколько пятен крови. Это его слегка озадачило. На крыльце тоже оказались капли, и тогда инспектору пришло в голову понюхать пистолет Бруно, так и оставшийся в комнате. От дула несомненно пахло порохом, и Ратьер наконец мог сообщить шефу первую обнадеживающую весть: Бруно ранил преступника!
Мурато немедленно разослал по больницам и клиникам приказ задерживать всех поступающих с огнестрельными ранениями и немедленно вызывать полицию.
Комиссар выглядел озабоченным.
— Соседи уверяют, будто дом принадлежит какому–то пенсионеру. Тот два месяца назад уехал отдыхать на Лазурный берег, и никому даже в голову не приходило, что кто–то поселился в пустом доме. По–моему, Эмма пришла туда только для того, чтобы встретиться с Бруно… Но почему именно с ним?
— У Салисето с Маспи особые счеты.
— С чего бы вдруг?
Жерому пришлось рассказать, как они ходили в «Ветряную мельницу». Мурато пришел в ярость и долго кричал, что, как только Бруно оправится от удара, он пошлет парня патрулировать улицы, да и у некоего Жерома Ратьера тоже навсегда отобьет охоту к партизанским вылазкам. Наконец, отдышавшись, комиссар рявкнул:
— А каким образом Маспи пронюхал, что Дорада будет ждать его здесь?
Ратьер протянул полученное его другом письмо, и дивизионный снова разразился воплями и проклятиями по адресу неопытных новичков, которые, наплевав на дисциплину и иерархию и путая Марсель с Диким Западом, разыгрывают из себя шерифов. Потом он призвал в свидетели и Небо, и закон, обещая искоренить эту порочную практику и скоренько разжаловать кое–кого из инспекторов в рядовые, пока они не научатся соблюдать порядок. Наконец он прочитал записку Маспи и буквально взвыл от возмущения:
— И как этот кретин мог угодить в такую грубую ловушку? Господи ты Боже мой! Желторотик вообразил, будто уже научился летать, а сам врезался в первое же препятствие, хотя и слепой сумел бы его избежать! Нет, Тони не настолько глуп, чтобы отправить эту писульку! Я уверен, Корсиканцу и в голову не пришло бы искать среди моих инспекторов
Великий Маспи сидел в любимом кресле и смаковал вечерний бокал пастиса, мечтая о былой славе. Отец устроился рядом, а доносившиеся из кухни ароматы свидетельствовали, что его жена и мать готовят суп–писту [103] . Элуа блаженно улыбался, предвкушая удовольствие, ибо очень любил вкусно поесть. Настойчивый звонок в дверь вывел его из приятного оцепенения, но нисколько не встревожил, и уж тем более Маспи не подумал двинуться с места. Хозяин дома лишь громко крикнул:
103
Провансальский овощной суп, заправленный молотым базиликом.
— Селестина!
Мадам Маспи появилась на пороге:
— В чем дело?
— В дверь звонили.
— И что дальше?
— Может, надо бы взглянуть, кто там?
— А ты сам не в состоянии открыть дверь?
— Я?
Предложение выглядело настолько невероятно и чудовищно, что у Элуа не нашлось подходящих слов. Все равно как если бы кто–нибудь вздумал рассказывать всякие мерзости об Иисусе Христе! Нет, наглый вопрос Селестины — просто ересь и больше ничего! Великий Маспи лишь тяжело вздохнул и повернулся к отцу:
— В этом доме ко мне больше нет никакого уважения… Должно быть, такие теперь времена…
А комиссару Мурато ужасно хотелось бы знать, по каким таким причинам его заставляют торчать на лестнице. Поэтому он вихрем ворвался в гостиную и уже с порога, по обыкновению сердито, завопил:
— Ну, это еще что?.. Или вы тут печатаете фальшивые деньги?
Селестина, всегда понимавшая каждое слово буквально, с ужасом воскликнула:
— О, господин комиссар! И как вы могли подумать такое?
Раздражение Мурато мгновенно исчезло и, повернувшись к Элуа, он чуть ли не с умилением заметил:
— Таких, как твоя жена, теперь днем с огнем не сыщешь, Маспи, и только мерзавец вроде тебя мог заставить ее столько лет проторчать в тюрьме!
Элуа с большим достоинством встал.
— Комиссар! Я не позволю вам…
— Замолкни!
Раньше Великий Маспи тут же встал бы на дыбы, но теперь он относился ко всему с полным смирением. Так какой–нибудь знатный современник Ноя глядел бы вслед уплывающему ковчегу, понимая, что привычный ему мир гибнет в водах потопа.
— Ты отправил это письмо?
Дивизионный протянул Элуа записку, полученную Бруно. Тот внимательно прочитал и удивленно воззрился на гостя.
— Нет… А что это значит?
— Только то, что кто–то воспользовался твоим именем.
— Это еще зачем?
— Чтобы заманить твоего сына в ловушку!
Душераздирающий крик Селестины потряс Мурато. Она не задала ни единого вопроса, не стала требовать объяснений, а просто вцепилась в мужа.
— Негодяй! Каналья! Будь ты проклят! Так ты убил моего Бруно, да?