Мастера детектива. Выпуск 1
Шрифт:
– Две вещи, – сказал я. – Во–первых – это от моей сестры. – Я передал ему баночку с желе.
– Как любезно со стороны мадемуазель Каролины! Она помнит свое обещание. А второе?
– Некоторые сведения. – И я рассказал ему о моем разговоре с миссис Экройд.
Он слушал с интересом, но без особого энтузиазма.
– Это расчищает путь, – сказал он, – и подтверждает показания экономки. Та, если вы помните, сказала, что крышка витрины была открыта, и, проходя мимо, она закрыла ее.
– А ее утверждение, что она пошла в гостиную, чтобы поглядеть, в порядке ли цветы?
– О, мы ведь
– Да, – сказал я. – С кем она встречалась и почему?
– Вы полагаете, она выходила, чтобы встретиться с кем–нибудь?
– Да.
– Я тоже, – кивнул Пуаро задумчиво.
– Между прочим, – помолчав, сказал я, – моя сестра просила передать вам, что сапоги Ральфа Пейтена были черными, а не коричневыми.
Говоря это, я внимательно наблюдал за ним и заметил, как мне показалось, промелькнувшую в его глазах досаду. Но впечатление это было мимолетным.
– Она абсолютно уверена, что они не коричневые?
– Абсолютно.
– Так, – сказал Пуаро и вздохнул. – Очень жаль. – Он казался обескураженным, но ничего не объяснил и переменил тему разговора: – Эта экономка, мисс Рассел, она приходила к вам в пятницу утром. Не будет ли нескромностью спросить, о чем вы говорили, исключая, конечно, сугубо медицинские вопросы?
– Конечно, нет, – сказал я. – Когда профессиональная часть разговора была закончена, мы несколько минут потолковали о ядах, о том, насколько трудно или легко их обнаружить, и еще о наркомании и наркоманах.
– И конкретно о кокаине?
– Откуда вы знаете? – спросил я с некоторым удивлением.
Вместо ответа он достал из папки с газетами «Дейли бюджет» от пятницы 16 сентября и показал мне статью о тайной торговле кокаином. Это была очень мрачная статья, бьющая на эффект.
– Вот что заставило ее думать о кокаине, мой друг, – сказал он.
Я намеревался расспросить его дальше, потому что мне не все было ясно, но в этот момент доложили о Джеффри Реймонде. Он вошел, как всегда оживленный и любезный, и поздоровался с нами.
– Как поживаете, доктор? Мсье Пуаро, я уже заходил к вам, но не застал.
Я несколько неуверенно поднялся и спросил, не помешает ли мое присутствие их беседе.
– Только не мне, доктор, – сказал Реймонд, садясь по приглашению Пуаро. – Дело в том, что я пришел признаваться.
– En v'erit'e? [33] – спросил Пуаро, вежливо проявляя интерес.
– Конечно, это пустяки, но дело в том, что со вчерашнего дня меня мучит совесть. Вы, мсье Пуаро, обвинили нас в том, что мы что–то скрываем, и, каюсь, я действительно кое–что утаивал.
– Что же именно, мсье Реймонд?
– Да как я уже сказал, пустяки, в сущности: я запутался в долгах, и это наследство оказалось весьма своевременным. Пятьсот фунтов полностью выводят меня из затруднений, и даже еще кое–что остается. – Он сообщил это нам с виноватой улыбкой и той милой откровенностью, в которой таился секрет его обаяния. – Понимаете, как это получилось. Трудно признаваться полиции, что тебе отчаянно нужны деньги. Бог знает, что они вообразят! Но я вел себя как болван: ведь с без четверти десять я был с Блентом в бильярдной, так что у меня железное алиби и бояться мне нечего. Но после вашего обвинения меня все время мучила совесть, и я решил облегчить душу. – Он встал и, улыбаясь, посмотрел на нас.
33
В самом деле? (фр.)
– Вы очень мудрый молодой человек, – сказал одобрительно Пуаро. – Когда от меня что–нибудь скрывают, я начинаю думать, что это что–то скверное. Вы поступили правильно.
– Я рад, что очищен от подозрений, – рассмеялся Реймонд. – Ну что ж, пойду.
– Так вот, значит, в чем дело, – заметил я, когда дверь за ним закрылась.
– Да, – согласился Пуаро, – пустяк, но не будь он в бильярдной – кто знает? В конце концов, столько преступлений совершалось ради куда менее значительных сумм, чем пятьсот фунтов! Все зависит от того, сколько человеку нужно. Все относительно, не так ли? Вам не приходило в голову, мой друг, обратить внимание на то, сколько людей обогатилось со смертью мистера Экройда? Миссис Экройд, мисс Флора, мистер Реймонд, экономка – словом, все, кроме майора Блента.
Он таким странным тоном произнес это имя, что я удивился.
– Я не совсем вас понял, – пробормотал я.
– Двое из тех, кого я обвинил в скрытности, уже сказали мне правду.
– Вы думаете, майор Блент тоже что–то скрывает?
– Тут уместно вспомнить одну поговорку. Недаром говорят, что каждый англичанин всегда скрывает одно – свою любовь. Но майор Блент, как бы ни старался, ничего скрыть не умеет.
– Иногда, – сказал я, – мне кажется, что мы поспешили с одним заключением.
– С каким же?
– Мы решили, что тот, кто шантажировал миссис Феррар, непременно является и убийцей Экройда. Может быть, мы ошибаемся.
– Очень хорошо, – энергично кивнул Пуаро, – я ждал, не выскажете ли вы такого предположения. Конечно, это возможно. Но нам следует помнить одно: письмо исчезло. Хотя, как вы и говорите, отсюда необязательно следует, что его взял убийца. Когда вы нашли тело, письмо мог незаметно взять Паркер.
– Паркер?
– Да, я все время возвращаюсь к Паркеру – не как к убийце, он не убивал. Но кто больше всех подходит для роли шантажиста? Паркер мог узнать подробности смерти мистера Феррара от слуг в «Королевской лужайке». Во всяком случае, ему было бы легче получить подобные сведения, чем такому случайному гостю, как Блент, например.
– Паркер мог взять письмо, – согласился я. – Что письма нет, я заметил гораздо позднее.
– Когда именно? До прихода Реймонда и Блента или после?
– Не помню, – сказал я, размышляя. – До… нет, пожалуй, после. Да, определенно – после.
– Это дает три возможности, – задумчиво сказал Пуаро. – Но Паркер наиболее вероятен. Мне хочется проделать с ним небольшой опыт. Можете вы пойти со мной в «Папоротники»?
Я согласился, и мы отправились. Пуаро спросил мисс Экройд.