Мастера мозаики
Шрифт:
Когда ей исполнилось четырнадцать лет, бабушка отдала ее в закрытую школу при монастыре — так было принято в семьях французских дворян. Три года жизни в унылых монастырских стенах не погасили в Авроре ни живости характера, ни страсти к сочинительству, ни пытливости ума. В богатой библиотеке бабушки, куда она получила доступ по окончании школы, она смогла утолить пробудившуюся в ней жажду знаний. Множество книг прочитала она, но больше всего увлекали ее произведения французского вольнодумного писателя XVIII века Жан-Жака Руссо. Руссо научил ее любить и уважать человека, верить в его доброту, благородство, в его безграничные возможности творить прекрасную жизнь на земле; Руссо научил ее ненавидеть произвол и насилие — все, что мешает свободе и счастью людей.
Авроре было всего восемнадцать лет, когда она вышла замуж за соседнего помещика — барона Дюдевана. Она, в сущности, мало знала его, и это замужество оказалось несчастливым. Недалекий, грубый, проникнутый дворянской спесью, лишенный умственных интересов, Дюдеван был чужим человеком Авроре. Прошло несколько лет, и в 1831 году она решила отказаться от богатства, от спокойной, обеспеченной жизни и уехала с крошечной дочкой Соланж в Париж, чтобы там жить собственным трудом. Она стойко и неутомимо боролась с нуждой — шила, разрисовывала табакерки, веера, занималась переводами, выполняла мелкие поручения для газет. Наконец она попытала свои силы в литературе.
В 1832 году появился ее первый роман. Она подписала его вымышленным мужским именем — Жорж Санд — и под этим именем стала известна всему миру. С тех пор она всецело посвятила себя литературному творчеству. Каждый ее новый роман встречался с огромным интересом, ими зачитывались, они волновали, вызывали споры. Отзывчивая и чуткая, Жорж Санд откликалась на все происходившее в жизни. Она объявила войну устарелым сословным предрассудкам, семейному деспотизму, заступалась за угнетенных, обездоленных тружеников, обреченных на нищету и бесправие в буржуазно-дворянском обществе. В глазах передовых читателей Жорж Санд была защитницей прав человека. Любимыми героями Жорж Санд были люди из народной среды: в них она находила честность, благородство, талант. Жорж Санд много размышляла о задачах искусства, о долге и призвании художника (артиста, поэта, музыканта, живописца). Она мечтала об искусстве, связанном с жизнью народа. Художник, по мысли Жорж Санд, должен беззаветно служить искусству, не соблазняясь ни славой, ни богатством: он должен быть «голосом народа. Свои мысли об искусстве Жорж Санд полнее всего воплотила в одном из лучших своих романов — «Консуэло» (1842–1843).
Большое сердце Жорж Санд, ее светлый ум, любовь к народу и возвышенный взгляд на искусство привлекли к ней симпатии великих ее русских современников — Белинского, Герцена, Тургенева, Чернышевского, Салтыкова-Щедрина и многих других писателей. Герцен постоянно вспоминал о Жорж Санд в своих произведениях, дневниках, письмах. Особенно он любил ее роман «Орас» (1842). Образы «лишних людей», созданные русскими писателями, в том числе и Герценом, во многом были похожи на героя «Ораса» — человека, у которого слово всегда расходилось с делом. Чернышевский часто перечитывал романы Жорж Санд, не расставался с ними и в Петропавловской крепости, куда его бросило царское правительство, хотел взять их с собой в ссылку в Сибирь, но ему не разрешили. С глубоким уважением относился к Жорж Санд Тургенев. «На мою долю выпало счастье личного знакомства с Жорж Санд, — писал он по поводу ее смерти в 1876 году. — Пожалуйста, не примите это уверение за общую фразу: кто мог видеть вблизи это редкое существо, тот действительно должен почесть себя счастливым».
Последние годы жизни Жорж Санд провела все в том же поместье Ноан, в семье своего сына Мориса, воспитывая маленьких внучек, которых она страстно любила. Для них-то она и сочинила чудесные «Бабушкины сказки» (1872), в которых богатство фантазии писательницы сливалось с народной фантазией беррийских крестьян, чье устное творчество она внимательно изучала. В сказках Жорж Санд, занимательных и поэтичных, нет скучных наставлений, нет навязчивой морали, но они учат верить в победу доброго человеческого сердца над злом. Это свойство Жорж Санд как писательницы для детей очень ценил Герцен. По его настоянию впервые была переведена на русский язык ее сказка «Похождения Грибуля». Маленький мальчик, презираемый своими родителями и братьями, которые считали его чудаком, оттого что он был простодушен и кроток, сгорел на костре ради счастья людей. «Грибуль сгорел, — писал Герцен в предисловии к русскому переводу сказки, — от него осталась груда пепла, на верхушке которой вырос и распустился голубой цветочек. Награда за подвиги была не ему. Здоровее нравственности нельзя проповедовать детям». А в письме к своему двенадцатилетнему сыну Саше Герцен писал: «Вспомни маленького Грибуля: и он пострадал за правду и за желание, чтобы всем было хорошо. Те, которые гонят, осуждают за это, те хотят, чтобы только им было хорошо… Но быть Грибулем — не только выше, но и веселее. Помнишь, как он в тюрьме приручил мышей, лягушек и пел песни? На совести у него ничего не было, он сделал свое дело, а какой-нибудь Бурдон (то есть Шмель, злой персонаж сказки. М. Ч.), отравивший жизнь другим, мучится, завидует, боится, стыдится».
Повесть «Мастера мозаики» Жорж Санд тоже предназначала для детей: она сочинила ее для своего сына Мориса, когда ему было тринадцать лет. Но эта повесть очень сильно отличалась от всего, что Жорж Санд писала для детей. В «Мастерах мозаики» ничего не выдумано — ни основные события, ни герои. Все они принадлежат истории. «Я хотела не только позабавить его (Мориса. — М. Ч.), но и сообщить ему некоторые знания, — писала Жорж Санд в предисловии ко второму изданию книги, в 1852 году, — и обратилась к реальному факту, известному в истории искусства. События из жизни мастеров мозаики собора святого Марка почти во всем достоверны. Я только кое-что приукрасила и развила характеры в направлении, подсказанном самой действительностью».
Впервые о братьях Дзуккато Жорж Санд узнала из книги итальянского художника и архитектора XVI века Джорджо Вазари «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих». Вазари очень кратко писал о судьбе венецианцев Франческо и Валерио Дзуккато, которые достигли высокого мастерства в искусстве мозаики и жестоко за это поплатились. Их обвинили в мошенничестве. Враги утверждали, что братья Дзуккато, стремясь подняться в своих работах до полотен прославленных венецианских живописцев, втайне пользовались красками и палитрой. Несчастных мастеров мозаики отдали под суд, их подвергли пыткам. Заинтересовавшись рассказом Вазари, Жорж Санд ознакомилась с материалами судебного процесса братьев Дзуккато, состоявшегося в 1563 году. Судебное расследование послужило к славе Франческо и Валерио Дзуккато. Влиятельная комиссия, составленная из величайших венецианских мастеров живописи — Тициана, Тинторетто, Веронезе, Пистойя и Скьявоне, — признала обвинение ложным, а противникам Дзуккато — мозаичистам братьям Бьянкини и Бартоломео Боцца — пришлось выслушать немало нелестного о своей работе. Вот те скупые сведения, которыми располагала Жорж Санд, создавая образы своих главных героев. Но, для того чтобы нарисовать картину жизни Венеции XVI века — эпоху, в которую действовали герои ее повести, — Жорж Санд понадобилось прочитать еще очень много книг, перелистать груды архивных документов.
Много столетий гордая «царица Адриатики», как называли когда-то Венецианскую республику, была владычицей торговли между Востоком и странами Запада. Смелые венецианские купцы-мореплаватели проникали во все порты мира, непобедимый венецианский флот наводил страх на соседей, Венеция владела колониями на островах и побережье Средиземного моря, а с XV века подчинила себе многие города Северной Италии. Открытие Америки (1492) и морского пути в Индию (1498), переместившие торговые пути из Средиземного моря в Атлантический и Индийский океаны, неудачи в войнах с турками поколебали могущество Венецианской республики. Жорж Санд отмечает первые признаки экономического и политического упадка Венеции XVI века. «В финансовых делах, как и во всех делах Венецианской республики, в ту пору царил полнейший беспорядок», — пишет она в главе XX.
Мрачной тенью легла на страну тайная деятельность вездесущей инквизиции. Но в руках венецианских патрициев и купечества сохранялись огромные, накопленные прежде богатства; ремесленное производство процветало. Иностранцев поражали великолепие быта венецианской знати, ослепительная роскошь костюмов, пышность государственных праздников, красота построек.
Вся Италия в XVI веке переживала небывалый, могучий подъем искусства. То была эпоха Возрождения: искусство освобождалось от средневековой власти религиозных догматов. Художники по-прежнему обращались к евангельским и библейским сюжетам, но вносили в них земное, светское содержание. На первый план в искусстве выступал человек, его внутренний мир, его связь с природой.
Венецианская школа живописи, сложившаяся еще в конце XV века, занимала центральное место в искусстве итальянского Возрождения. Тинторетто, Тициан, Веронезе и другие светила «великолепного созвездия» венецианских живописцев, изображая святых, писали их с простых людей, со своих живых современников, и создавали прекрасные человеческие образы. Жорж Санд с глубоким уважением и восторгом пишет об этих знаменитых художниках. Но все же не они — главные герои ее повести, не они занимают ее воображение. Точно так же и не парадная сторона жизни сказочно богатой Венецианской республики привлекает ее внимание. Красочный праздник в честь святого Марка, который она описала с таким превосходным знанием мельчайших деталей национального быта, — это праздник народный, праздник ремесленных цехов и религиозных братств, объединявших трудовой народ Венеции. Жорж Санд обратилась к жизни тогдашних ремесленных цехов, чтобы прославить искусство, создаваемое простым человеком, искусство, которое тогда еще не отделилось от ремесла. «История культуры рассказывает нам, что в средние века ремесленные коллективы каменщиков, плотников, резчиков по дереву, гончаров умели строить здания и делать вещи изумительной красоты, еще не превзойденной художниками-одиночками… «Маленькие» люди были великими мастерами — вот что говорят нам остатки старины в музеях и величественные храмы в старинных городах Европы», — писал Горький [42] . Вот искусство таких безыменных мастеров, безвестных тружеников, которым Венеция была обязана славой одного из самых красивых в мире городов, больше всего интересовало Жорж Санд. Не случайно она сделала героями своей повести мастеров мозаики.
42
М. Горький, Собр. соч. Изд. АН СССР, т. 23, стр. 8, М., 1953.