Мастеровой
Шрифт:
– Ждать придется долго, господин подпоручик, – сказал в ответ на вопрос о времени возвращения командиров. – Рекомендую пока разместить вверенных вам нижних чинов. Скажу сразу: мест в избах нет. Заняты сараи и овины – деревенька небольшая. Большинство нижних чинов живет в палатках. Вы с собой не привезли?
– Нет, – ответил Федор. – Нас не предупредили.
– Не получится найти свободную, – развел руками адъютант. – Вас, как офицера, где-нибудь пристроим, а вот нижних чинов…
– Ничего страшного, господин поручик, – сказал Федор. – Погоды
– Для чего? – удивился адъютант. – Вы же офицер. Кто вам смеет помешать?
Тем разговор и завершился. Федор вышел из избы и подозвал Курехина. Спустя несколько минут автомобиль подвез их к опушке. Лес здесь подступал к деревне. Солдаты разгрузили ящики и стали обустраиваться. Прихваченными в арсенале топорами рубили мелкие деревья и возводили шалаши. Тащили на подстилку еловые лапки. Понаблюдав за этой суетой, Федор распорядился о приготовлении обеда. Продукты он предусмотрительно захватил – как чувствовал. Адъютант о постановке на довольствие отделения не заикнулся. Взяв с собой Курехина, Федор отправился к линии обороны.
Располагалась она на возвышении небольшой гряды, тянувшейся от деревни к линии границы. Место выбрано с умом: по обеим сторонам обширные болота. Противник, вздумай наступать, будет принужден делать это в узком дефиле, не имея возможности обойти позицию с флангов. Более того, в сотне метров от траншей дефиле сужалось подобно бутылочному горлышку, что приведет к скученности атакующих и их уязвимости для ружейного и пулеметного огня. Офицеры, строившие оборону, это поняли и расположили на опасном направлении пулеметные гнезда. Два «максима» стояли в них, хищно вытянув стволы в сторону предполагаемого противника. Как выяснил Федор у дежуривших солдат, других пулеметов у батальона не имеется. Пушек тоже две. Их позиции расположены поодаль и устроены так, чтобы бить прямой наводкой.
Федор набросал в блокноте кроки[1] и, пройдясь траншеями, указал Курехину места для устройства пулеметных гнезд.
– Пообедаем, приведешь солдат и распределишь их по позициям, – приказал, пряча блокнот. – Пусть освоятся, расчистят сектора для стрельбы. Лопаты одолжите у солдат, видел их в траншеях. Только аккуратно, не привлекая внимания.
– От кого таиться? – удивился Курехин.
– От него, – Федор указал на висевшей над позициями противника воздушный шар, до которого было метров семьсот. – Поэтому пулеметов с собой не брать. А так мало ли копают.
– Понял, ваше благородие! – кивнул унтер-офицер.
Они вернулись к шалашам. Там поели каши с салом, черпая ее из двух больших котелков. После чего унтер увел солдат к траншеям, не забыв выставить охрану у ящиков с оружием. Федор же отправился в деревню, где нарвался на совещание руководства батальона. Оно, как выяснилось, прибыло из Гродно и теперь обсуждало обстановку. Федор попросил разрешения присутствовать и присел на скамью в уголке.
Совещание не затянулось. Раздав указания командирам рот, подполковник, невысокий пузан с бритой головой, обратил внимание на прикомандированного офицера.
– Господин подпоручик? Представьтесь!
– Командир пулеметной команды Кошкин, – доложил, вскочив, Федор. – Направлен в батальон по приказу командира корпуса. Имею десять нижних чинов при пяти ручных пулеметах.
– Это что еще такое? – удивился подполковник. – Что значит «ручные»?
– Легкие пулеметы выделки Тульского оружейного завода. Скорострельностью не уступают «максиму», но, в отличие от них, легко переносятся одним человеком. Можно вести огонь с рук. Питание из дискового магазина емкостью в 36 патронов. Наиболее эффективен на дистанциях до полутысячи шагов.
– Автоматическое ружье, что ли? – спросил командир батальона.
– Можно так сказать, – согласился Федор.
– Невелико подкрепление, – сказал подполковник, – но пускай будет. Адъютант сказал: собирались осмотреть линию обороны. Побывали там?
– Так точно, господин подполковник.
– Ваше мнение?
– Устроена грамотно. Только вся эта красота до первого залпа артиллерии противника. Корректировщик у них имеется – воздушный шар над позициями висит. Разобьют наши пушки и пулеметы, пройдут шрапнелью по траншеям – и бери их сходу.
– Вот как? – усмехнулся подполковник. – Какое училище закончили, подпоручик?
– Военного образования не имею. До недавних пор был техником оружейного завода. В офицерский чин произведен командиром корпуса.
– Слыхал, Николай Матвеевич? – подполковник повернулся к сидевшему рядом капитану. – Мы с тобой в Академию Генерального штаба закончили. Обучались тактике и стратегии, но приходит техник с оружейного и говорит, что не смыслим в ней. Благодарю вас, подпоручик, что раскрыли нам глаза. Не смею более задерживать. Мы подумаем над вашими указаниями.
Офицеры засмеялись. Федор щелкнул каблуками и направился к дверям. Перед порогом проклятая шашка вновь угодила ему между ног. Он пошатнулся и едва не упал, чем вызвал взрыв веселья со стороны офицеров.
– Дебилы, мля! – сказал Друг, когда он, наконец, выбрался из избы. – Академии они кончали. Этих «академиков» немцы били в хвост и гриву в Первой Мировой войне и продолжили в Отечественную. Диплом не заменяет мозг в башке. Трудно сделать ложные позиции? Поставить там макеты пулеметов и орудий? Настоящие замаскировать? Нет же, выставили напоказ. Хлебнем мы с ними горя!
– Ладно, – буркнул Федор. – Это ненадолго. Поторчим тут пару дней, германцы успокоятся, и вернемся в Гродно. Подполковник сам прогонит – мы тут как бельмо на глазу. Подам командиру корпуса рапорт об отставке и поеду в Тулу.
Вернувшись к отделению, он приказал солдатам снарядить диски к пулеметам. Сам взял один и тоже занялся. Только делал это странно: один патрон вкладывал в приемное окно из обычной пачки, а другой – из отдельной, каковую извлек из ящика с принадлежностями.
– Что вы делаете, ваше благородие? – поинтересовался подошедший Курехин.