Мастерская пряток
Шрифт:
Николай мечтал расправить плечи и широко вздохнуть, как там на полянке, где разбросал ветки дуб, где скрылся в чащобе лось, бронзовый от солнца, и прыгала с глазами-бусинками белочка, распушив хвост.
Только наваждение проходило. Он упирался головой в дощатый потолок, влажный от сырости, по стенам стекали струйки воды, словно земля плакала.
Вздрагивала и коптила керосиновая лампа. Сладковатый, удушливый запах расползался по каморке. Николай склонялся над типографским станком и вращал чугунную ручку. На Обуховском заводе товарищи ждали листовки, которые помогут рабочим понять правду и выстоять против хозяев.
Николай
А потом он уходил, закончив работу. Впрочем, уходил неточное слово — уйти в лаз, соединявший каморку, где стоял станок, с комнатой, где была кровать, невозможно. Прежде нужно согнуться в три погибели и ползти, с трудом переводя дыхание. При этом одной рукой он держал пачку листовок, пахнувших краской.
Листовки Николай положил около кровати, а сам блаженно распрямился и лег на матрац, дожидаясь условленного стука. Стук означал, что в горнице чужих нет, что дверь закрыта на крюк, что можно распахнуть форточку и подышать чистым воздухом. Без подвального смрада и запаха скипидара, без затхлости и свинца. И этого часа он ждал с замиранием сердца, стараясь удержать кашель, который мелкими иголочками царапал горло и рвался наружу. Только до условленного стука он должен лежать тихо, как мышь, и не выдавать своего присутствия. Мало ли кто может оказаться в горнице?! И околоточный стал захаживать — конечно, выпить чарку водки на дармовщину — дело заманчивое, да к тому же еще получить пятерку. Николай невольно стал задумываться над участившимися посещениями околоточного. Толстого и неповоротливого, с ремнем, перехватившим большой живот. Околоточного он не видел, но явственно представлял по рассказам Софьюшки. Почему заходит? Конечно, могла привлекать и красота Софьи… А если что-то пронюхал?.. Если пытается захватить с поличным?.. Думы наваливались на Николая, словно густой туман, в котором дышать было трудно.
«Нет, нет, типография хорошо законспирирована, и вынос литературы налажен, и Софьюшка, открытая душа, такой покой и уют придала дому…» — успокаивал себя Николай, а сердце болело, предчувствуя несчастье.
Николай от усталости задремал и сразу увидел поляну, где так широко дышалось. Падали желуди с дуба, ударяясь о землю сильнее, чем обычно. Удары участились, и Николай поднял голову.
Конечно, стучали в дверь, прикрытую из горницы ковром.
Николай быстро вскочил и радостно потянул ручку двери.
В горнице царил полумрак. Лампа была прикручена, мерцала желтым светом лампада у иконы в красном углу. Софьюшка давала ему возможность привыкнуть к свету. Пахло ночной свежестью, у окна открыта форточка. Знала, Николай, прежде чем сесть за стол, кинется к окну и будет долго дышать. Дышать, чтобы наполнить воздухом грудь и унять мелкую дрожь в руках, которая появилась последнее время и раздражала его.
Николай бесшумно бросился к форточке и замер. Мир, безбрежный и величавый, раскрылся перед его жадными глазами. Ночь звездная и лунная. На темно-синем небе мерцала яркая звезда. Венера. В хорошую погоду всегда она встречала первой. Светился ковш Большой Медведицы. И звезды в торжественном хороводе висели над сонным городом. Как удивительна земля! Душу
И вдруг зазвучали заливчатые трели соловья. Робкие, призывные. Ночь молчала, загадочная и удивленная. Лишь ярче засветили звезды. И опять пел соловей, и песня его летела на бесшумных крыльях в звездную высь.
Но вот луна, прикрытая облаками, выплыла на небосвод. И сразу померкли звезды, стали почти невидимыми. Залитая серебром дорожка проступала из черноты неба от луны до дома, где у форточки дышал Николай, где таилась подпольная типография большевиков, которую берегли от провала. И только песня соловья делалась громче.
Лунная дорожка выхватила из темноты человеческую фигуру. Одну… Другую… Третью… Люди медленно двигались к дому. Двигались бесшумно, боясь вспугнуть тишину. Кто такие? Прохожие?! Нет, это не случайные люди. Прохожие не шли бы крадучись, они бы не таились, как поганые воры. Да и откуда на сонной окраине большого города ночью могли появиться люди… Люди замерли разом, словно по команде. И тихо-тихо прозвучал условный свист.
Соловей замолк, и ночь притаилась.
У Николая пересохло в горле, и неудержимый кашель начал разрывать грудь. Полиция… Полиция… Значит, провал… А типография?.. И Софьюшка, собирающая ужин на столе… Ах, беда-то какая!.. Сердце заныло от боли… Беда… Беда…
— Подойди к окну, Софьюшка! Быстро… Быстро!.. — чужим хриплым голосом бросил Николай… — Полиция…
— Не поднимай панику! — ответила Софья, растягивая слова, что всегда служило признаком волнения. Ответила тихо, словно боялась, что там на улице могут ее услышать.
Николай усилием воли подавил кашель, боясь, что растревожит ночную тишину.
Дом со слепыми окнами замер, освещенный луной. И сирень, прилепившаяся к стенам дома, от лунного света казалась серебряной, неживой. У открытой форточки притаились Николай и Софья. Звонко стучали ходики. В эти страшные минуты Николай услышал, как нестерпимо бежали ходики. Тик-так… Тик-так… Тик-так… До боли в ушах куковала кукушка, выпрыгивая на игрушечное крыльцо. Один… Два… Три…
Значит, три часа ночи. Полиция замерла. Очевидно, ждут подкрепления, чтобы идти цепью на домик, залитый лунным светом.
Николай метнулся к печи и выхватил топор, что лежал на дровах. Софьюшка им колола лучину. Нет, так просто он не даст арестовать Софьюшку и разгромить типографию. Он будет защищать и девушку, и типографию до последнего вздоха.
— Положи топор, Николай! — Софья впервые назвала его настоящим именем. Значит, знала. — Топором дела не исправишь, только осложнишь. В протоколе запишут, что злоумышленники оказали при аресте вооруженное сопротивление. И тогда не каторга нас ждет, а виселица…
— Но, Софьюшка… — попытался возразить Николай, обрадованный тем, что девушка знала его настоящее имя.
— Не возражай… Времени нет на пререкания… В партии существует дисциплина! — Голос у Софьи ровный, и только руки сжаты в кулаки. — Ты должен и обязан уйти… Возьми пачку листовок и спрячь под ремень… И беги через окно на кухне. Там темно, как в твоем подвале. Луна пока не высоко взошла, и тень падает от дома. Беги… А мне скрываться некуда, как хозяйка конспиративной квартиры, буду держать ответ. Хорошо еще, что Ивана дома нет.