Мать-и-мачеха
Шрифт:
— А как же десерт? — поинтересовался Семен Петрович. — Марья, ты ведь любишь сливочный крем и эклеры?
— Сегодня что-то не хочется, — отказалась она.
— Может быть, вызвать скорую? — забеспокоился Семен Петрович.
Он понимал, чувствовал, что в доме творится нечто неладное. Но даже предположить не мог, насколько все серьезно. Пэтси постаралась сделать этот обед ужасным для всех.
— Все в порядке. — Марья попробовала улыбнуться. — Мне нужно просто немного полежать. Только и всего. До свидания.
Попрощавшись, она покинула особняк. Вышла через
Крендель встретил ее громким лаем и вилянием рыжего хвоста. Но даже он, неугомонный щенок, ощутил тот шквал тоски, который исходил от Марьи. Ощутил и притих. Глаша вывела его в сад, а сама помчалась домой, узнать, что произошло за обедом. Пусть девочка плохо видела, но она чувствовала: с Марьей что-то не так.
Павла тоже разволновалась. Она еще никогда не видела мать такой: расстроенной и подавленной. Жутко бледной, находящейся на грани обморока. Волнительное возбуждение Марьи сменилось болезненным разочарованием. Похмелье наступило слишком быстро. Она прилегла на кровать, а Павла присела рядом и гладила маму по голове.
— Глаша права, — решила девочка. — Пэтси ведьма. Уверена, это ее рук дело.
— Не говори так, — попросила Марья. — Она права. В чем-то права… Знаешь, Константин предложил мне снять квартиру недалеко от нового предприятия. Здесь, в небольшой кухне уже не сделать столько товара, поставки постоянно растут.
Павла уловила, к чему клонит мать, и нахмурилась.
— Снова переезжать? А как же Глаша?
— Вы сможете приезжать другу к другу в гости, — пообещала Марья, коснувшись лица дочери. — Я совсем не против вашего общения. Думаю, дед и отец Глаши тоже не будут против. А у нас, наконец-то, появится собственное жилье. Пусть пока и съемное. Я буду заниматься развитием продуктовой линейки, контролировать производство. Константин обещает, что наша продукция станет не просто новым брендом здорового питания, но и выйдет на международный рынок. Только представь, мы будем продавать за границу упакованный в пластик салат из мать-и-мачехи.
Марья радужно расписывала перспективы, которые пока казались сказочными. Но кто знает, в то, что ее продукцию будут покупать торговые сети, она тоже не сразу поверила. Но это случилось. Мысли о работе, о собственном предприятии отвлекали ее от другого. От мыслей о чужом женихе.
— Ты пойдешь в хорошую школу, — пообещала она дочери. — Мы сможем позволить себе новую одежду, любые книги, игрушки. Купим тебе сотовый, о котором ты так мечтала. У нас все будет хорошо, вот увидишь.
Глава 36
Пока Марья приходила в себя, пытаясь заглушить чувства работой, Владимир все еще пребывал в странном подавленном состоянии. На него навалилась сильнейшая усталость, как будто он не спал много ночей кряду. Вернувшись за стол и не обнаружив там Марьи, он отправился в спальню. Принял холодный душ, но мысли все еще путались, фантазия превалировала над реальностью. Как будто он был пьян или находился под действием наркотика. Пытаясь сконцентрироваться
В таком виде его и застала Пэтси.
— Милый… — Она присела рядом и обняла за плечи. — Что с тобой? Ты плохо выглядишь…
— Я и чувствую себя так же, — признался он в ответ.
Сделал вялую попытку освободиться от захвата, но руки Пэтси, как два удава, крепко оплетали его. Удерживали на месте. А голос казался каким-то далеким, как будто доносился из другой вселенной.
— Отдохни. — Пэтси толкнула его на кровать, и он оказался на спине. — Давай, я помогу тебе раздеться. Ты немного поспишь, и все будет в порядке.
— Сейчас день, — засопротивлялся Владимир, удерживая брюки, которые Пэтси пыталась с него стянуть. — Прекрати, что ты делаешь!..
— Ухаживаю за тобой, — мурлыкнула она в ответ, ловко подцепляя пальчиками пряжку ремня. — Кто еще позаботится о тебе, если не твоя невеста? Спи, ни о чем не думая. Я буду рядом.
Владимир сам не понял, как отключился.
А когда очнулся, за окнами успело стемнеть. Полностью обнаженная Пэтси лежала рядом, закинув ногу ему на бедра. Ее ладони покоились на его груди. Простыни выглядели смятыми, как будто кто-то дрался в кровати. Или занимался сексом.
Нахмурившись, Владимир поднялся, чтобы снова пойти в душ. Сознание немного прояснилось, но он по-прежнему чувствовал себя странно. Еще и этот странный металлический привкус во рту. А, самое главное, он вообще не помнил, как оказался в постели.
— С добрым утром, милый! — Заметив его пробуждение, Пэтси улыбнулась и сладко потянулась, выгибаясь в спине.
— Сейчас вечер, — хмуро напомнил Владимир.
— Пусть так, какая разница?.. — Пэтси села в постели и призывно провела рукой по груди. — Спасибо тебе.
— За что? — Взгляд Владимира стал еще более напряженным.
— Ты разве не помнишь?.. — Пэтси нарочито невинно похлопала ресницами. — Мы с тобой жарко и самозабвенно любили друг друга. Прямо здесь, в этой постели. — Она провела рукой по смятой простыне. — Ты как всегда был горяч и страстен. Хочешь, повторим?
Владимир потряс головой. Она гудела, как колокол.
— Нечего повторять, — довольно грубо заметил он. — Что со мной было? Что-то не так с обедом… Где ты заказывала еду?
Пэтси раздраженно повела плечом.
— В ближайшем ресторане, там вполне прилично готовят. Но ты уходишь от темы, милый. — Она снова напустила на лицо приветливости и улыбнулась. — Как насчет продолжения?
— Не будет никакого продолжения! — сказал Владимир резче, чем собирался. Все произошедшее казалось ему не просто странным, но подозрительным. Что-то нехорошее творилось у него в доме. Прямо под носом. И Владимир был на девяносто девять процентов уверен, что виной тому Пэтси.
— То есть?.. — Она насторожилась. Подтянула покрывало и прикрыла наготу, заслоняясь, как будто щитом. Неужели Владимир заподозрил ее? А если он сейчас обратится в какую-нибудь клинику, решит сдать анализы? Вот черт!