Матабар. II
Шрифт:
И еще он приносил ароматы, столь редкие для Эвергейла, но воцарившиеся в Метрополии на правах горделивых монархов прошлого. Запахи стали и металла, отлитого в ближайших фабриках; запах смога и черного дыма, от углей и кокса, поднимавшихся над теми самыми фабриками; он перемешивался, закручиваясь в горячих танцах островитян, сливаясь с ароматами дорогих духов и недожаренного кофе, привезенного из Линтелара.
Порой мимо проезжали автомобили. Потусторонними, призрачными зверьми с яркими, светящимися глазами, они выныривали с той стороны дождливой занавеси; рассекали шинами
Не звенели трамваи, не слышно было свистков стражей-регулировщиков; смолкли газетные мальчишки, больше не рекламировавшие свой ходовой товар и даже магазины, прежде светящиеся не хуже новогодних елок, заснули.
Метрополия, во всяком случае её помпезный и дорогой центр, погрузилась в сон. И потому Ардан чувствовал себя здесь не то, что чужаком, а словно он, случайно, собираясь рассказать что-то невероятно смешное и, безусловно, важное и не терпящее отлагательств, зашел, поздним вечером, в спальню родителей и застал их за…
Теперь он знал, за каким занятием он, порой, их заставал. А еще понял почему в тот день, когда он играя с ними в прятки, просидел в шкафу на кухне добрых несколько часов, так рассмешил прадедушку своим хвастовством о безоговорочной победе.
Арди улыбнулся этим мыслям и вздохнул.
И, на мгновение, ему показалось, что и город вокруг улыбнулся ему в ответ и тоже, немного облегченно, вздыхает. Как если бы переживал, что его новый, пусть и временный житель, не отыщет среди богатых зданий, широких улиц, громоздких проспектов, извилистых переулочков, надменных мостов, перекинутых, через черную реку, чего-то своего.
А Арди все шел и шел, глазея по сторонам. За плечом о спину бился вещевой мешок, в руках саквояж и посох, чеканящий о гладкие булыжники тротуара. Те звенели под каблуками ботинок, переливаясь руганью всклоченных и распуганных ворон, собравшихся на пир, но, испугавшись кота, взмывших в небо.
Кстати — вон он. Кот. Облизнув лапку, шмыгнул в подворотню и исчез под мусорным баком. Тем самым, около которого, спрятавшись под козырьком, стоял официант в черных брюках, начищенных туфлях, сорочке в черно-белую полоску и белоснежном, накрахмаленном переднике. Он курил и, наклонившись, потрепал кота за ухом перед тем, как тот спрятался от дождя.
— Эй, Зор, долго еще прохлаждаться будешь? — раздался недовольный голос по ту сторону неприметной двери.
— Иду, — буркнул официант и, погасив сигарету о подошву, выкинул ту в мусор. Прежде, чем скрыться внутри здания, встретился взглядом с Арди.
Мгновением позже Ардан увидел лишь качнувшуюся створку и пошел дальше. В ночном сумраке столицы, разгоняя ту небрежным взмахом, коим обычно отгоняют мух, светились окна ресторана, где и работал официант.
Арди ненадолго остановился перед окном-витриной. По ту сторону в широком зале, утопающим в золоте, мраморе и янтаре, сидели важные мужчины во фраках со своими спутницами. На небольшой сцене играла музыкальная группа, а между столиками сновали копии Зора. Разные лица, другие фигуры, но внешний вид, при этом, оставался неизменным.
Один из них подошел
Ардан козырнул шляпой и отправился дальше. Так он и гулял несколько часов, просто вбирая в себя атмосферу города. Знакомясь с ним так осторожно, как если бы встретил на тропе охоты незнакомого себе хищника. С аккуратностью и почтением вбирал в себя все те звуки, запахи, виды и ощущения, коими, даже глубокой ночью, так щедро делилась Метрополия.
Порой юноша останавливался около небольших скверов, где редкие жители выгуливали собак или же, под светом фонарей, сидели за столиками и, попутно с сигаретами, предавались игре в шахматы или карты.
Дождь закончился хоть, наверное, и ненадолго.
И следом за моросью пришел легкий, низкий туман. Он домашним питомцем обнимал ноги, убегая куда-то в сторону реки, медленно и размеренно ползущей все ближе к океану.
Океан…
Арди много о нем читал, но никогда не видел прежде. И, увы, скорее всего, не увидит и сегодня. Слишком много дел.
Юноша, немного промокший, но почему-то не чувствовавший по этому поводу ни малейшего разочарования, остановился под фонарем. Фигурный столб из черного, кованного железа, увенчанный двумя лампами, внутри которых бился о мутное стекло желтый свет Лей-ламп.
Арди, улыбнувшись группе молодых людей, гуляющих и обсуждающих живопись (те, почему-то, отшатнулись от него и поспешили перейти улицу… может здесь не принято, как в Эвергейле, здороваться?), достал из саквояжа газетный номер. Он, честным образом, выкупил его у Анорских в последний день пребывания в особняке.
Ну, как выкупил… оставил на столике в холе пять ксо. Столько Вестник Империи стоил в столице. Дороже на два ксо, чем в Эвергейле. Хотя, если подумать, то типография-то находилась именно здесь. Да еще и не надо было отправлять почтовые поезда и…
Арди махнул рукой. Надо уже привыкать, что в столице все стоило неразумно больших денег…
Выпуск хоть и успел устареть на неделю, но Ардану требовались от него вовсе не свежие новости, а совершенно иное.
Перелистнув на последние страницы, юноша провел пальцем по нескольким обведенным карандашом объявлениям.
Еще тогда, в прерии, услышав про общежитие, Арди не планировал надолго в нем задерживаться. Шесть лет с Эргаром вполне достаточно, чтобы на всю жизнь привить себе черту барсов — всегда искать собственную территорию и уединения.
— Улица Большая Оборонная, дом 12, — прочитал Ардан одно из объявлений, выделенных им заранее. — Кажется Март что-то рассказывал про Малую Оборонную… Сколько у нас здесь? Девять с половиной эксов за месяц. В квартире есть отопление и кухня.
Ардан скривился и, тут же, вычеркнул объявление. Учитывая то, как прошли первые занятия, вопрос стипендии становился все более и более эфемерным и полагаться на неё не стоило. Так что его бюджет ограничивался восемнадцатью эксами наличными и еще двумя костюмами, за которые предстояло вернуть деньги, но, благо, что срок не обговаривался, так что можно и протянуть до Нового Года.