Materia
Шрифт:
– Да мы-то, пожалуй, еще и получше лучше кой-кого других будем, неловко оправдывался Хабаров.
– Не знаю, каковы твои перспективы, но я непременно войду в историю литературы как самый глупый литератор всех времен и народов. Каждый, кто будет оспаривать этот мой титул, заранее обречен на проигрыш, - расхвастался Гдов.
– Ну, раз не хочешь писать фельетон и отказываешься от детектива, то вот тебе еще один многосерийный сюжет типа "Фальшивого купона" под названием "Счастливый билет". Бедная девушка из бывшей хорошей семьи, разорившейся после перестройки, мечтает попасть в театр, чтобы встретить там своего Принца. Билет достают, дарят, перекупают, воруют, теряют, однако счастливая девушка, одетая скромно, но чисто, принаряженная, взволнованная, все же оказывается в гудящем, как улей, огромном теплом зале. Скрипачи настраивают скрипки, трубачи - трубы, девушка боковым зрением изучает своего случайного соседа, богатого красавца. А потом, потом... Здание захватывают террористы. Черный человек, который носил тяжелые бумажные мешки с надписью "MATERIA", на самом деле оказывается одним из них, хотя и не самым главный...
– Да типун тебе на язык, пошляк!
– перекрестился Гдов.
– Лично для меня уже практически невозможно смотреть телевизор по полной его бредовой бессмыслице, вызывающей рвотный рефлекс. А этот твой сюжет явно оттуда, и цена ему - полторы копейки.
– Говорит и показывает реклама, - поддержал его Хабаров.
– Кошачьей амброзии налить в красивую баночку с яркой этикеткой, чтобы окунуться в полноту чувств и ощутить блаженство. Или еще: клип про очень деликатного человека. Он перед смертью прошел курс похудания, потому что ему заранее было неудобно перед друзьями, что его, восьмипудового, тяжело будет на руках по кладбищу нести. Да, мля, "синий троллейбус", "синий троллейбус" - это когда вся жизнь была впереди, а нынче она обратно сзади! Старость - это не радость, а когда ты делаешь вид, что не знаком с лицом человека, отражающемся в стакане.
– И почему-то нет в этом их телевизоре ни лейтенантов, ни капитанов, ни майоров, - продолжал обличать масскультуру Гдов.
– Сразу - полковники или на худой конец подполковники. И праведники все современные скомпрометированы: не благодать их ждет, а дурдом, этих городских сумасшедших. И совершенно никаких эмоций не вызывают у меня эти телевизионные девушки. Пупсы бесполые, а не девушки. И стиль, стиль - все, как в вязком хамском сне. А моя функция в этой жизни, получается, - или лежать на диване, глядя на все эти безобразия "острым глазком", или бредить вместе со всеми?
– Это кто писал, что, если не можешь сменить родину, следует сменить тему? Это Джойс писал или как?
– спросил Хабаров, после чего торжественно объявил: - Композитор Гдов, "Песня о родине", слова народные. Исполняется не впервые.
– Да, действительно, пора сменить тему, - согласился Гдов.
– Тем более что тут, кстати, недурно, - поддержал его Хабаров.
– Тут, кстати, вполне комфортно КУЛЬТУРУ ХАВАТЬ. Я тебе рассказывал или нет? Я в поселке Никель работал, что на границе с Норвегией, финнам раньше принадлежал поселок, да наши оттяпали по случаю Второй мировой. Там у меня был один знакомый техник-маркшейдер, высокооплачиваемая пьянь, имевшая в женах тощую стерву-учительницу в очках. И вот однажды я этих супругов встречаю в выходной. Она, естественно, в чернобурке, он в штиблетах, при галстуке, брюки наглажены. Жена его под ручку тянет злобно, особенно вызверилась, когда меня увидела, потому что я его пару раз домой косового в дупелину приводил, чтоб он на улице от морозу не подох.
– Ты куда, спрашиваю, товарищ, так торжественно намылился?
– Культуру хавать, отвечает маркшейдер.
– Там какой-то театр одного актера с Мурманска приехал, а не то с Москвы.
– Жены, ты прав, действительно злобные ВСЕ. Но эту историю я от тебя слышал уже сто раз, - остановил его Гдов.
– Не все, не все. Или таковыми их сделала жизнь, то есть мужики, ты сам это говорил, - защитил чуждый пол Хабаров и тут же спросил, как ни в чем не бывало:
– Ты "Виагру" не пробовал?
– Нет, а ты?
– Да глупости все это, не знаю, как ты, а я вроде и так пока справляюсь from time to time. К тому же дорого, я приценивался - полтыщи рублей одна таблетка.
– Семейное счастье стоит дороже, - назидательно сказал Гдов.
– Так это ж на один раз пятьсот рублей!
– А ты что хотел, чтоб тебе за эти деньги было счастье на века? припер его к стенке Гдов.
– А помнишь, - вдруг неожиданно возбудился Хабаров, - помнишь, на Петровке было ночное кафе самообслуживания. Мы туда студентами компанией завалились, а повар с кассиршей целенаправленно развлекаются на теплой плите, мы и наелись бесплатно.
– Халява, сэр, - скривился Гдов.
– А ведь подумать только, сколько еще в России домов, где, как в той старой Америке, нет ни ванны, ни душа и сортир во дворе, сколько горя за каждым освещенным окном, - погрустнел Хабаров, изрядно глотнув виски.
– А люди все равно трахаются!
– вдруг вскричал он в отчаянии.
– Где гигиена? Я как-то раз видел летом - даже эти самые бедные и несчастные ходячие рекламщики-сэндвичи обоего пола сплелися в пыльной придорожной канаве, не снимая своих фанерных плакатов про запчасти для иномарок и ЧАЙПИТЬ для похудания.
– Врешь, - поймал его Гдов.
– Вру, - признался Хабаров.
– Это я опять попал под влияние Скотта Фицджеральда. У него два богатых алкоголика шляются по улицам с плакатами "Вход" и "Выход", а вокруг бушует классовая борьба.
– Дался тебе этот Фицджеральд. Он, кстати, похабщину и безвкусицу терпеть не мог, - пробурчал Гдов.
– Да знаю я. Я ж недавно его трехтомник по дешевке купил, - признался Хабаров.
– Все три тома дешевле журнала "Плейбой". Отпечатано десять лет назад в г. Иванове, ул. Типографская, 6, под редакцией Е.Калашниковой и М.Лорие. Комментарии А.Зверева.
– Ну и память у вас, Василий Иванович!
– вздохнул Гдов.
– Что есть, то есть. Но - очень мало комментариев, лучше было бы, чтоб было больше комментариев. Видать, мало заплатили денег этому А.Звереву. Дали б А.Звереву больше денег, было б больше комментариев, - Хабаров явно зациклился на одном и том же, как устаревшая и запиленная виниловая пластинка, но Гдов на этот раз был вынужден с ним согласиться - деньги украшают жизнь и их не отменят никогда.
– Рано темнеет поздней осенью в Московской губернии, - сказал он. Только, глядишь, был день, а посмотришь в окошко - уже совсем темно и противно падают снежинки. География-с! Отсюда и возникают различные убитые, потому что в России экономят на людях и не дают полного освещения нашим просторам. Вон я был в Лос-Анджелесе, забрался на гору, где Голливуд, а под горой море огней - до самого горизонта и дальше.
– Говорю ж тебе, что и нам этого не миновать, и у нас будет то же самое, - убежденно ответил Хабаров.
– И дело вовсе не в том, что мы якобы отстали от Европы на десять лет, а от США на все пятьдесят, как утверждает один мой русский приятель из города Ферфакс, штат Вирджиния. Дело в том, что каждый человек в мире, имеющий недостаточно средств к существованию или боящийся эти средства потерять, является социалистом. В этом смысле в России пока социалисты - все. От Москвы до самых до окраин, от олигархов до бомжей. И это в каком-то смысле даже хорошо.