Матиас Шандор
Шрифт:
Крик этот вырвался у Савы. Она увидела мать, облечённую в траур. Она поняла всё, что от неё скрыли. Петер умер, умер из-за неё и ради неё, и это его провожают на кладбище, в то время как свадебная карета везёт её к венцу.
Сава упала без сознания. Госпожа Торонталь, вне себя от ужаса, пыталась привести её в чувство… Всё напрасно! Девушка еле дышала!
Силас Торонталь не в силах был сдержать своего гнева. Зато подбежавший Саркани быстро овладел собой.
В таком состоянии невеста не могла предстать перед нотариусом. Волей-неволей
Саву перенесли в её спальню, уложили в постель, но она была недвижима. Мать стояла на коленях возле неё. Спешно вызвали доктора. Тем временем погребальная процессия медленно подходила к францисканской церкви. После отпевания она направилась на городское кладбище.
Пескад сообразил, что надо как можно скорее сообщить доктору Антекирту о неожиданном инциденте.
– Оставайся тут и наблюдай! – сказал он Матифу.
А сам бегом направился в предместье Плоссе.
Доктор выслушал торопливый рассказ Пескада, не проронив ни слова.
"Превысил ли я свои права? – размышлял он. – Нет! Я нанёс удар ни в чём не повинной девушке? Да, конечно! Но ведь она дочь Силаса Торонталя!"
Потом он спросил:
– Где Матифу?
– Возле дома Торонталя.
– Вечером вы мне оба понадобитесь.
– В котором часу?
– В девять.
– Где прикажете вас дожидаться?
– У кладбищенских ворот.
Пескад помчался к Матифу; тот не сходил с места, в точности выполняя данное ему поручение.
Часов в восемь вечера доктор, закутавшись в широкий плащ, направился на рагузскую пристань. Выйдя за городскую стену, налево, он добрался до небольшой бухточки, расположенной в скалах, неподалёку от порта.
Место было совершенно пустынное. Ни домиков, ни судов. Рыбачьи барки никогда не становятся тут на якорь, так как бухта усеяна подводными камнями. Доктор остановился, осмотрелся вокруг и крикнул. Видимо, то был условный знак. Почти тотчас же к нему подошёл матрос.
– Что прикажете, хозяин?
– Лодка здесь, Пацер?
– Да, за скалой.
– Со всеми твоими людьми?
– Со всеми.
– А "Электро"?
– Он подальше, к северу, кабельтовых в трёх, за бухточкой.
И матрос указал на длинное судно, еле видневшееся в темноте, ибо ни единый огонёк не выдавал его присутствия.
– Когда он прибыл из Катаро? – спросил доктор.
– Нет ещё и часа.
– И он прошёл незамеченным?
– Совершенно незамеченным, вдоль утёсов.
– Пусть все будут на своих местах, Пацер, Ждите меня здесь, если понадобится, всю ночь!
– Слушаю, хозяин.
Матрос направился к лодке, очертания которой сливались с прибрежными скалами.
Доктор Антекирт подождал ещё немного. Он, вероятно, хотел, чтобы тьма ещё более сгустилась. Время от времени он начинал стремительно расхаживать по берегу. Потом останавливался. Скрестив руки, молчаливый и неподвижный, он устремлял взгляд в морскую даль, словно хотел
Ночь была тёмная, без луны, без звёзд. Чувствовалось лёгкое дуновение ветерка, ненадолго подымающегося по вечерам. Высокие, но густые облака обволокли небо до самого горизонта; на западе уже растаяла светлая полоска тумана.
– Пора! – проговорил, наконец, доктор.
Он снова пошёл к городу и, придерживаясь городской стены, направился на кладбище.
Там у ворот его дожидались Пескад и Матифу. Они спрятались за деревом, так что их никто не мог бы увидать.
В этот час кладбище было уже заперто. В домике сторожа только что погас огонёк. Больше уже никто не мог прийти сюда до утра.
Доктор, по-видимому, отлично знал план кладбища. Он не собирался войти туда через калитку, ибо то, что он задумал сделать, должно было остаться в полной тайне.
– Следуйте за мной, – сказал Антекирт Пескаду и его приятелю, когда они подошли к нему.
И они втроём стали крадучись пробираться вдоль стены.
Пройдя минут десять, доктор остановился.
– Сюда, – сказал он, указывая на отверстие в стене, образовавшееся после обвала кирпичей.
Он первым скользнул в брешь, Пескад и Матифу последовали за ним.
На кладбище, под густыми деревьями, осенявшими могилы, было ещё темнее. Но доктор не колеблясь направился по одной из дорожек, потом свернул на Другую, которая вела в верхнюю часть кладбища. Кое-где вспорхнули ночные птицы, испуганные его появлением. Но, если не считать этих сов и сычей, вокруг памятников, возвышавшихся над кустами, не было ни единой живой души.
Вскоре все трое остановились перед скромным надгробием в виде часовенки; замка на её ограде не было.
Доктор толкнул калитку, потом нажал кнопку электрического фонарика, заслонив свет таким образом, чтобы его не было видно снаружи.
– Входи, – сказал он Матифу.
Матифу вошёл в склеп и оказался перед стеной, в которую были вделаны три мраморные плиты.
На одной из них, средней, значилось:
ИШТВАН БАТОРИ
1867
На левой плите ничего не было написано. На правой же надпись вскоре должна была появиться.
– Отодвинь плиту, – сказал доктор.
Матифу легко поднял ещё не зацементированную плиту. Он положил её на землю, и в образовавшемся отверстии можно было разглядеть крышку гроба.
Это был гроб с телом Петера Батори.
– Вытащи гроб, – приказал доктор.
Матифу вытащил тяжёлый гроб, даже не прибегнув к помощи Пескада. Выйдя из склепа, он поставил гроб на землю.
– Возьми отвёртку, – сказал доктор Пескаду, подавая ему инструмент, – и отвинти крышку гроба.
На это потребовалось лишь несколько минут.
Доктор Антекирт откинул белый саван, покрывавший тело, и приложил ухо к груди покойника, как делают врачи, выслушивая больного. Потом он выпрямился и обратился к Матифу: