Матриархия

Давыденко Павел

– Ты чего?

– Может заряжено, да? Заряжено, говноед ты сраный?!

– Ром, успокойся, - Юрец попытался разнять нас, но у меня пальцы сжимались сами собой. Я глядел в широко раскрытые, «насекомовские» глаза Рифата, видел, как шевелятся его губы.

– Ладно тебе, - сказал Рифат.
– Чего ты взъелся? Нам нужно держаться вместе, а не кулаками махать.

Я ничего не ответил. Пошел он к чертовой матери. Нужно избавиться от этого «друга» при первой же возможности. Что-то никакого доверия

он не внушает.

Для меня перестал существовать «вопрос женщин» как таковой. В амерканском фильме наверно бы уже показывали правительство, и как они решают эту проблему, может быть, показали бы улицы, заполненные военными и все такое прочее. А для меня не исчезла страна, мир, я не думал сейчас об Ане, о своих родителях.

В голове одна мысль: я убил мать своего друга. Тетю Свету.

Мы готовили вместе с Колькой уроки в первом классе, мы играли у него в приставку, в «Сегу», а потом и в компьютер. Летом дни напролет проводили у него, и тетя Света всегда ко мне относилась хорошо. Как вторая мама.

И еще я думал о том, что точно так же могут убить и моих женщин. Любимых мною, близких женщин. Или уже убили.

– Пойдем отсюда, - тихо сказал Юрец.

– А патроны?
– не растерялся Рифат.
– Надо поискать патроны.

Он как ни в чем ни бывало прошел назад в комнату. Звкнул чем-то, уронил что-то тяжелое.

Потом вернулся, потряхивая мешочком на завязках.

– Позаимствуем сумку. Вы не против же?
– он, не дожидаясь ответа, закинул сумку за плечи.

– Ты же мусульманин, - не выдержал я.
– Почему так себя ведешь?

– Как?
– он осклабился, но глаза у него потемнели еще сильней.
– Давай за религию не будем. И вообще... Сейчас настало другое время.

– Аллах отвернулся от нашего мира?

– Не произноси это имя. Надо зарядить ружье. Эти... в окно увидел. Вокруг машины, на улице там. Жрут тех, кого мы задавили.

– Вот черт!
– воскликнул Юрец. А я лишь зубы стиснул. Ну а чего они ждали? Наверное, мы и впрямь возились тут слишком долго.

Рифат заправским движением охотника заложил в ружье «магазин».

– Нам бы автомат не помешал. Это «Сайга», на пять патронов, - пробормотал он.
– Так, в пистолете последний... Юрка возьмет? Или ты?

– Бери Юр, - я кивнул.
– Мне с монтировкой лучше. И ты еще какое-нибудь оружие взял бы. Нож хотя бы.

Юрец кивнул. Мы пошли к выходу. У меня снова дрожали коленки и неприятный холодок подъедал грудь. Уже сейчас я стал понимать, что эта кутерьма вряд ли закончится скоро.

Но смогу ли я? Не захочу ли пустить в лоб пулю?

И что произошло в погребе? Дядя Жора не из тех людей, которые будут стреляться. Возможно случайно как-то... И Кольку мы так и не нашли. Хотя, я мог не разглядеть его... из-за тени.

Воздух во дворе

показался восхитительно свежим, а легкий ветерок по-прежнему переговаривался с листвой. Только теперь мне показалось, что ветер тоже против нас.

Щелкнула калитка.

Рифат стал с ружьем к стене. Ствол торчком, лицо напряжено. Ему наверно, нравилось строить из себя эдакого «коммандос».

Выскочил из-за угла, прицелился.

Громыхнул выстрел. Сильней, чем у пистолета, пушечный прямо. У меня даже барабанная перепонка в ухе дрогнула.

Что-то глухо ударило в ворота. Я представил мешок, набитый песком.

– Отдача ништяк, - Рифат повернул к нам бледное лицо с запавшими глазами.
– Их там слишком много.

Хрипло зашипела кошка, и Юрец закричал. Я отскочил в сторону, подвернул ногу. Боль прошила голеностоп. Перед глазами разорвались звездочки.

Юрец пальнул в девку - какую там к черту кошку. Она прыгнула на нас в буквальном смысле с неба. Малая, лет двенадцать на вид, в топике и блеклых, застиранных шортах, раскрашенных свежими пятнами. Она сидела на Юрце сверху и скалила зубы.

Пальнул Рифат, крикнул неразборчиво. Я, сквозь боль шагнул вперед и занес монтировку для удара.

По моему плечу скользнула змея и я развернулся.

Канат. Что за хрень? Сразу школьный спортивный зал вспомнил.

Еще одна тварь. Вышла из флигелька. Как раз квартиранты Васи, наверное, бывшие.

Я размахнулся (вспомнил, как колол дрова, топором), чтоб всадить крюк монтировки прямо в темя девчонки.

Метил в «родничок», а попал вскользь по щеке - в последний момент девка резко отпрыгнула от Юрца, как пантера. Рифат приставил ей ствол к затылку.

Лицо взорвалось фаршем с осколками костей. Мне в лицо попал студенистый мячик, вроде большой виноградины - глаз.

К нам ковыляла девушка, лет двадцати пяти. В открытом рту поблескивает пломба, язык черный, и сосульки волос висят по бокам пепельно-серых щек.

Юрец схватил камень и кинул в нее. Попал в живот, девушка рыкнула и продолжила идти, буравя меня взглядом.

Была бы она ожившим мертвецом, я бы и то не так испугался. Потому что зомби неповоротливые, а эта тварь источала первобытную энергию, звериную ярость.

– Они напирают!
– взвизгнул Рифат. Щелкнул затвором, снова пальнул.

– Вы глухие что ли?!
– донесся хриплый, прокуренный голос.
– Э, пацаны!

Девушка зарычала и побежала на меня.

Я ткнул ей в лицо гвоздодером. Увернулась. Та малая точно ее дочка или сестра: прыти им обеим не занимать - наследственное.

Оскаленные зубы, губы искривлены. Есть ли в глазах разум?

Хоть что-то человеческое?

Я снова ударил. Она перехватила гвоздодер и выдернула у меня из рук, как лопатку у малыша.