Матриархия

Давыденко Павел

– Но должно же быть какое-то объяснение!
– Юрец расхаживал по крыше, махая руками.
– Должно быть! Не могли же они просто так взять - и сойти с ума.

– Ну, и какая разница?
– хмыкнул дядя Костя.
– На войне как на войне. Рви, или порвут тебя, а задумываться что к чему... Я вообще-то в отпуске, ребят. Встал сегодня утром, думаю, надо в сарае, наконец, порядок навести. Пока еще эти, гаврики не приехали. Работнички! Такой херни навертят, если отвернешься. Я потому и взял отпуск, чтоб следить за строителями, но видно, больше ни Жору, ни Олега не увижу. Да и дом конечно, фиг дострою. Для Вадика старался

же... Раньше всех я встал, значит, и вожусь в сарае. Мне еще и дверь покрасить надо было.

А потом слышу: дома грохот, посуда гремит.

Думаю, что-то неладно. Надо бы посмотреть. Так и пошел в дом, в грязных перчатках, и сразу в нос шибанул знакомый запах. Я уж его ни с каким не перепутаю. Свежатина.

Дядя Костя шмыгнул, почесал усы. И продолжил:

– Хрен знает, кто из них это сделал. Жена или невестка. Честно признаться обе - стервы еще те. Вадик у меня не от этой жены, а от первой. Ну, Наташка-то умерла в две тысячи пятом еще.

Дядя Костя замолчал и отвернулся.

Сколько еще таких историй? Наверное, теперь каждый мужик может рассказать что-то подобное. Как проснулся, и обнаружил в обличье жены или дочери опасную тварь, с клыками и когтями.

Но Юрец прав. Разница есть. Нужно узнать почему и как, иначе... иначе, что делать и как бороться?

– Невестку, эту с-ссучару я бы и так пристрелил с радостью. А вот жинку все-таки жалею, хоть и попила она у меня крови, - вздохнул дядя Костя.

Он так и не поворачивался: видно, стесняется слез. Голос влажный, с хрипотцей. Я почему-то тоже застеснялся, как будто это я расплакался.

– Сын, Вадимка... тут и говорить нечего. И самое главное: я его даже похоронить не могу. Он лежит там, внизу!
– дядя Костя развернулся и потыкал мозолистым пальцем в пол.
– Они все там лежат, как щенки новорожденные! В крови!
– он тяжело дышал. Глаза красные, и на губах блестит слюна.

– Не ссыте, - улыбнулся он, будто мысли мои подслушал.
– На предохранителе она. Вот так и получается! А думать... Стал бы я раздумывать, как и что, так меня бы уже здесь не было. Смотрите, еще одна!
– дядя Костя вскинул винтовку, уткнул приклад в плечо.

Громыхнул выстрел. Лязгнуло железо, Юрец поморщился. Я из-за крыши другого дома не видел, кого подстрелил дядя Костя, но теперь уже сомнений не было: очередную Взбесившуюся.

– Вот так, - снова засмеялся дядя Костя, щурясь.
– А вы почему не засели так же, где-нибудь? На жопу приключений ищете, что ли?

– Вообще-то мы ехали к Коле, - сказал Юрец.

– А, к Коле...
– протянул дядя Костя.
– Им всем тоже хана. Я на крышу залез, слышу - вопли. Ну, бежать спасать думаю, нету смысла. У них там полный дом баб был. Я сразу понял, что эта херня только на баб подействовала. А знаете почему? Потому что эти сучки, они как ж-жыывотные. Я таких баб видал, что бандюки в штаны ссались. Думаете, мужики правят миром? Ага, щаз-з! Баба сказала - пошел делать, так же? А у президентов и прочих, думаете, по-другому что ли? Если мужик размязня, то баба у него - командир. А если мужик спуску не дает телке, то он... ну все равно кобель, и так далее, со всеми вытекающими. Короче, - дядя Костя прочистил горло и сплюнул, - если в натуре, все бабы сбрендили, то держитесь. И поменьше шастайте по улицам. Патронов я вам дам, Жоркину «Сайгу» как облупленную знаю. У меня такая же лежит. А это - «Соболь».

Мелкокалиберка. Из нее на дальность удобно бить. Если бы из «Сайги» попробовал стрельнуть издалека, так снес бы товарищу полголовы, - дядя Костя похлопал меня по плечу, и по спине побежала дрожь.

– Так вы видели, как мы заходили к Коле?
– сказал я.

– Нет. Я в этот момент отстреливался наверное, с другой стороны, - дядя Костя смотрел прямо мне в глаза.
– Вот так живешь и не змечаешь что вокруг - одни юбки. А бывает, вроде бы и мужик с яйцами, а поди ж ты - баба!

– В России женщин больше чем мужчин, миллионов на десять-пятнадцать, - вставил Юрец.
– Читал на каком-то сайте.

– Значит, у них преимущество, - дядя Костя погладил подбородок.

– Почему именно женщины?
– почесал в голове Рифат.

– Черт знает. Дотошные вы, ребята! «Почему, почему»... Меньше клювом щелкайте, больше проживете, мой вам совет.

– Но мы пока ничего не знаем, - покачал я головой.
– Судим только по тому, что видим. Может, сошел с ума определенный процент людей, включая и мужчин тоже.

– Нам за все утро не встретился ни один психопат мужского пола, - ввернул Юрец.
– Ты же сам говорил. Вот, четыре адекватных... ну, более-менее нормальных представителя сильной половины человечества...

– Ты прям как по книге шпаришь, - хмыкнул дядя Костя.
– Вона, еще одна. Видите, крадется? Они хитрые сейчас...
– он вновь вскинул «соболя» на плечо.

Щелчок. Выстрел. Женщина осела, зажимая лепестки черной розы на животе.

– Сейчас?
– переспросил я.
– В смысле?

– Ты о чем?

– Ну, вы сказали: «сейчас они хитрее», - я дотронулся до губы. Болит, зараза и кровь запеклась. И рука тоже болит, укушнная - прямо пульсирует, а я и не замечал до этого. Что если и впрямь - вирус?

– Ну гляди, - дядя Костя поскреб щетину на шее.
– Утром, невестка прямо безумная была. Рычала, и вообще вся дергалась, как под электричеством. Жена тоже, кинулась на меня, как бешенная псина. Ну я ее локтем... Потом ногами, а после - ножом. Как будто... Как будто всю жизнь только и делал , что убивал... А сейчас они уже ходят как более-менее нормальные.

– Может, устали?
– сказал Рифат.
– Попробуй, порычи и побегай пару часиков.

– Может, - дядя Костя пожал плечами.
– Парни, вы не подумайте что я это... маньяк там какой. Вы не видели, что она, шлюха, с моим сыночком сделала... Мне эта красотка и раньше не нравилась, я и сыну говорил, что мол, не пара она тебе и все такое. С дерёвни приехала, курица. Они хитрые, все с мыслишками своими, насчет жилья и прописки. Но разве ж Вадя слушал? Конечно, нет. Отмахивался. Ну, я подумал, раз любит - пусть женится. А оно вот как вышло.

Я сел на широкую доску, подобрал новенький, пахнущий маслом гвоздик. Рифат торчал у края крыши, а Юрец устроился рядом со мной.

Чувство тревоги не ушло. Да и теперь оно видно, не скоро нас покинет. Перевести дух, расслабиться, осмыслить, в конце концов, что творится - не выходит. Сознание как озеро, в которое постоянно швыряют камни - сплошные круги.

Аня тоже... такая? Безумно рычащее, злобное создание? И ее мама, и бабушка?

И моя мама?

Да в это невозможно поверить. Я и до сих пор не верю, что мы на самом деле убили уже целую кучу женщин, а еще часть покалечили.