Матриархия

Давыденко Павел

И вот ее образ встал передо мной слишком четко, с мельчайшими деталями: носик, высокие скулы, темные глаза с хитроватым прищуром. Белая кожа.

Тут я снова подпрыгнул и прикусил язык. Рифат не услышал, как я ойкнул. Я посмотрел искоса: бормочет что-то в бороду, костяшки пальцев побелели, так сильно вцепился в баранку.

Грунтовка постепенно перешла в рыжее поле. Переехали колею, и в цистерне плеснулся бензин, а двигатель зарычал с натугой.

Кабину перекосило. Рифат вдавил педаль в пол, и грузовик скакнул

вперед, перепрыгнул колею. В какой-то момент колеса с левой стороны висели в воздухе. Я хлопнул ладонью по стеклу. Сейчас перевернемся, а потом прогремит взрыв.

– Ты чего там? Не боись!

– Ты угробишь нас... Мы вообще-то не с дровами едем!

– А, все нормально, - отмахнулся Рифат.

Сквозь запыленное, в подтеках стекло, стелется поле. Сноп сена, слева - вдалеке. И там же роща. Вот и футбольная поляна. Снова нас перекосило, но теперь я просто вцепляюсь в сидение под собой до боли в пальцах. Мы ближе и ближе к цели, и становится не по себе.

Неужели мы это сделаем?

– Смотри, что я нашел, - Рифат пошарил в кармане и протянул мне металлическую коробочку. Ледяная, как будто только из холодильника.

Зажигалка «Зиппо».

– В бардачке нашел, - похвастал Рифат.
– У нас все будет как в дешевом боевичке.

Мы подобрались к полю близко. Очень близко.

Потом на меня напал ступор. Дежа вю выедало мозг, а я таскал, таскал эти ведра. Бензин плескал, чавкал, пропитывал землю.

Я ждал, что девицы сейчас зашевелятся и восстанут, как одна. Но они продолжали спать, а одежды их пропитывались, желтоватые капли блестели на грудях, на руках и шеях. Теперь, спящие вповалку бездыханные тела, и впрямь напоминали выброшенные на свалку жизни манекены, чуть подплавленные солнцем.

И конечно, пикантности происходящему добавляли ворота. Я никогда не любил регби, но сейчас невольно вспомнил эту игру, уже в который раз за сегодня.

«Полив» выжал из тела все соки. Голод подъедал желудок, а из еды мы перехватили только тушенку, одну банку на двоих. Хавали, макали засушенный хлеб в юшку - вкусно до безобразия (продукты нашли в кабине).

Сейчас напала жажда и сонливость. Не двигаться, никуда не идти, только спать и спать.

Боль вступила в голову. Прямо распирает, распирает. Пульс толчет череп изнутри, на виске пульсирует жилка. Глаза тоже поддавливает изнутри. И вдруг мерзко стало от зрелища, аже передернуло.

В ушах шелест, шелест, как будто сминают шуршащую бумагу, или как будто ветер срывает листья с деревьев... вроде шепота и вот громче, громче...

– ...е?
– сказал Рифат. У меня в башке уже резонировали колокола. Потом звук стал выше и тоньше, как комариный писк.

После все стихло. Рифат вглядывался в меня, и снова два маленьких человечка подрагивали в его глазах.

– Нормально, - сказал я.
– Как мы подожжем их? Надо же уйти на безопасное

расстояние.

– Есть ведь «зиппо».

– Тогда отгоним грузовик к трассе.

– А вдруг полыхнет?
– возразил Рифат.
– Тогда нам придется бежать.

– Так ты хотел ехать? Мы взлетим на воздух, бензин-то остался.

– Не взлетим. Так будет проще!
– стоял Рифат на своем.
– Вдруг не успеем?

– И так и так - хрень. Чушь затеяли!

– На переправе коней не меняют, - ухмыльнулся Рифат.
– Заднюю включаешь? Уже бензин расплескали...

Уже бензин расплескали, это да. Сказал «а», говори и «б».

Рифат отогнал грузовик, развернул его мордой к трассе.

С минуту мы стояли на пригорке, метрах в десяти от «фланга» поля. Рифат вытащил «зиппо», вынул сотенную бумажку. Поджег, поглядел сквозь нее на свет и купюра превратилась в пепел. Рифат перетер его между пальцами и пустил по ветру.

Потом широкий взмах, коробочка блеснула в лучах солнца и скрылась среди тел.

Ничего. Потухла на лету. Я хотел сказать Рифату, что ему теперь придется здорово повозиться, разыскивая «жигу» или добывая огонь каким-нибудь кустарным методом, вроде трения двух прутиков друг о дружку.

Призрачное, почти невидимое пламя. Рифат потащил меня за собой, а я оглядывался.

Огонь охватио поле, всю зону нашего «полива». Женщины не просыпались, не кричали и не вскакивали. Так что я даже подумал, будто мы дурака сваляли: столько времени возились, а в итоге сожгли горку трупов.

Но я помнил сопение. И я знал, что они живые.

Огонь жрал лохмотья одежды и волосы, с жадностью перешел к телам. Оранжевые языки лизали кожу, отчего она раскрывалась бордовыми лепестками и отслаивалась, обнажая плоть.

Мы остановились неподалеку, тяжело дыша. Пламя разрослось, пустило в небо черный столб дыма, и копченые завитки, похожие на кривляющиеся рожи демонов, плыли вверх. Помню, смотрел передачу про теракт в Нью-Йорке - «Башни-близнецы», торговый центр. Там показывали стоп-кадр, на котором видны такие вот гоблинские морды, сотканные из дыма. Конечно, это случайность или там оптическая иллюзия, но на меня это тогда, помню, произвело впечатление. Даже снились эти дымные демоны, пожирающие многоэтажки и людей.

Но когда взорвалась та высотка - были они или нет? Я тогда не увидел... Откинуло взрывом, и вот как сейчас, окатило жаркой волной.

Пахнуло паленым мясом и синтетикой, пластмассой.

– Хорошо горят, - сплюнул Рифат.
– А ты еще не хотел...

– Пошли отсюда, - оборвал я его.

Но мы еще несколько мгновений, как приклеенные стояли и все глазели, глазели.

Человек, оказывается, может бесконечно смотреть, как горят другие люди.

Глава 11