Матушка Готель
Шрифт:
– Вы останетесь?
Их ночи были так же горячи, и они выходили на балкон, встречая луну, и оставались там под одним одеялом покуда восходящее солнце не бежало к ним по воде розовым блеском.
– Констанция пишет, что у неё появилась вторая племянница. Алиса, - сказала тихо Готель, о Раймунд ничего не ответил.
Они оба надеялись, что у Людовика и Алиеноры наладятся отношения, но к их общему сожалению ничего в королевстве не наладилось, а в довершение всего, следующей зимой Констанция написала Готель письмо, исполненное какого-то необъяснимого раскаяния и страдания,
"Готель, любимая моя душа!
Вы знаете как дорога мне наша дружба, и оттого я решила написать Вам, а не маркизу о грядущих событиях, зная какие последствия они могут нанести вашему союзу. Брак их величества близится к разрыву, и я уверена, что не далее как весной он будет аннулирован. Алиенора непременно найдет поддержку на западе, что обернется огромной проблемой Раймунду в Тулузе, и то, что спасет его, возможно, погубит Вас.
Я не могу написать Вам больше, иначе залью слезами бумагу.
Молю Вас простить меня за это. Констанция де Франс".
Готель показала письмо Раймунду, но не нашла в его реакции ничего необычного. Она написала в Париж ответ, в котором уверила Констанцию, что повода для такого беспокойства с её стороны нет, и что Раймунд и так проводит в Тулузе достаточно времени, чтобы контролировать своё влияние в этом регионе. Раймунд же вскоре отбыл в Тулузу и пробыл там около месяца. Готель стала видеть маркиза все реже, да и по возвращении тот чаще выглядел более скрытным и задумчивым. Даже рассудительная Готель не могла порой развеять перед ним эту пелену и заставить его улыбнуться. Она крепко обнимала его и использовала все свое женское естество, чтобы придать его мужскому сердцу больше уверенности и отваги в его делах, хотя сама же в стороне грустила.
– Алиенора выходит замуж за Плантагенета, - с грустной ухмылкой проговорил Раймунд, когда Готель поспешила к нему развеять налетевшую грусть и игриво положила свой подбородок ему на плечо.
Здесь необходимо заметить, что земли Генриха Плантагенета в союзе с землями Алиеноры Аквитанской составляли во Франции площадь, превосходящую владения самого короля Людовика.
– Я буду с вами, мой милы друг, - прошептала она ему на ухо, - до конца.
– Откуда берутся такие женщины, - риторично улыбнулся Раймунд.
– Турин.
– Похоже, славный город, - тихо произнес маркиз.
В том году более ничего не изменилось, кроме того, что Констанция писала все реже. Письма от неё были скудные, холодные и сухие. Что-то случилось, но что, Готель понять не могла. Впрочем, как и отношения с маркизом.
Несмотря на все старания, то ли из-за того, что маркиз отвыкал от неё в разлуке, то ли из-за того, что нарочно отдалялся, Готель больше не могла держать инициативу, даже когда это могло бы помочь им обоим. Плюс к этому, она больше не находила себе места от верно чахнущих отношений с Констанцией, письма от которой теперь было вовсе не дождаться.
– Почему вы не ложитесь?
– спросил маркиз, выйдя на балкон.
– Я думаю отправиться в Париж.
– Пойдемте в постель, Готель, - взял он её за руку, - ночи в этом июле по-октябрьски холодны.
В ту ночь она послушала маркиза, но едва речь зашла о следующем его отъезде в Тулузу, Готель решила использовать это время, чтобы навестить в Париже свою пропащую подругу, вместо утомительного ожидания на балконе своего любимого.
– Останьтесь здесь, прошу вас, - настаивал маркиз, - я скоро вернусь!
– Когда, Раймунд? Я не могу так, мне нужен хоть кто-то рядом, хоть кто-то, - чуть не плакала она, собирая в дорогу вещи.
– Знаю, вам нелегко…, - начал, было, Раймунд.
– Да, мне чертовски нелегко!
– прервала его Готель, - я совершенно забыта здесь! И я могу это выдержать месяц, два, но годами…, - она села на кровать и по её щекам потекли слезы, - почему она не пишет, почему?
Маркиз сел рядом и взял её за руки. Он погладил её тонкие пальцы, он был серьезен, каким прежде его Готель никогда не видела; отчего ей стало страшно и интересно одновременно. Она решила уделить максимум внимания и понимания такому поведению её любимого и, набрав еще один глоток воздуха в грудь, вознадеялась услышать хоть какое-то объяснение растущему меж ними разобщению.
– Вы знаете, что происходит в Тулузе?
– начал маркиз.
– Я не знаю, - неподвижно ответила Готель, но при этом по её щеке снова скользнула слеза.
– Возможно, совсем скоро Генрих Плантагенет станет королем Англии, и когда это случится, все мои усилия против Алиеноры по удержанию Тулузы будут тщетны. Если, конечно, я тотчас не найду необходимой поддержки, - продолжал Раймунд, на что Готель послушно и всесогласно кивала, вытирая время от времени себе лицо, - вы понимаете?
– всматривался в её серые глаза маркиз, потому что было видно, что Готель очень хотела кивнуть "да", но не могла, потому что уже совершенно ничего не понимала, либо боялась понимать, - я женюсь, - добавил он.
– Так, - кивнула Готель, вытирая очередную слезу и не придавая тому особого значения, давно уже считая весь этот разговор то ли игрой, то ли дурным сном.
– Вы слышите меня, Готель? Я сочетаюсь браком, - сказал Раймунд громче.
– Да, мой дорогой друг, - стараясь успокоить маркиза, Готель взяла его руки в свои, хотя сама уже едва была в силах сдерживать себя, - и кто же она?
– Констанция.
– Кто?
– улыбнулась Готель с мокрыми от слез щеками, возможно решив что ослышалась или что это была какая-то шутка.
– Констанция, - повторил Раймунд, - Констанция де Франс, графиня Булони, сестра короля Людовика...
– Хватит!
– остановила его Готель.
Она сидела какое-то время, как окаменевшая, затем, едва сдерживая равновесие, вышла на балкон и спустя еще несколько мгновений тишины издала крик оглушающий, пугающий, и похожий скорее на вой или рык раненого зверя, чем на человеческий голос.
– Но почему она?
– после короткого молчания спросила Готель, - почему из всех женщин на земле вы выбрали именно её?