Мавритания
Шрифт:
Возвращаясь к дороге Росо — Бутилимит, можно сказать, что легенда на карте была правдива лишь в отношении дорожных знаков, которых действительно не существовало. Но, как оказалось, не было и самой дороги. По широкому пространству дюн, степей и редких лесов расходились следы колес грузовиков, которые проехали здесь со времени последнего периода дождей. Расстояние между колеями порой достигало нескольких километров. Каждый искал более удобную дорогу, выбирал только одному ему известный кратчайший путь или сворачивал к знакомым стоянкам. Выбор правильной дороги в такой неразберихе был делом отнюдь не легким. Временами колеса «лендровера» то увязали в песке и машина с огромными усилиями проходила пять километров в час, то вновь оказывались на утрамбованном степном грунте и тогда можно было ехать со скоростью шестьдесят километров. В первом случае нам угрожало свариться внутри металлического кузова, нагретого не только солнцем, но и тяжело работавшим мотором, во втором — и машина и мы бывали исхлестаны колючими ветками деревьев и кустов, между которыми Бальде демонстрировал безумный слалом.
К счастью, этот район страны густо заселен, и через каждые полтора десятка километров мы встречали селение, колодец или пастухов. Здесь можно было расспросить жителей и проверить правильность выбранной нами дороги. Среди людей чувствуешь себя более уверенно. Рядом с палатками, боковые стены которых часто сделаны из циновок, нередко встречаются куполообразные опрятные шалаши. Их крышу венчает торчащий в небо пучок соломы. Во время обработки участков проса и в период засухи, когда стада отводят на юг, в шалашах живут, а в период дождей люди и животные отправляются в дальний путь на север, и шалаши пустуют до их возвращения. Нам встретилось селение, в центре которого стояли дома, покрытые гофрированной жестью и побеленные известью. Это была зоотехническая станция, одна из тех, которые молодое государство начинает строить в районах интенсивного животноводства. Ею руководит зоотехник, он помогает скотоводам и делает животным прививки. Здесь держат племенных быков и баранов для улучшения породы скота. Таких центров еще мало, капля в море, учитывая потребности развивающейся страны. По они свидетельствуют о происходящих изменениях.
Обычно селения группируются вблизи больших, сейчас высохших озер. Крутые склоны окружающих их дюн и сами озера, топкие в период засухи и полные воды в период дождей, представляют одно из самых серьезных препятствий для сухопутного сообщения. Как только вода спадает, жители засевают просом дно озера и уходят в глубь страны. Возвращаются они только ко времени сбора урожая. У одного из таких высохших озер мы увидели колодец, построенный еще французскими колониальными властями. Насосы уже давно не действуют, но колодцем продолжают пользоваться традиционным способом. Воду достают с помощью ведра, сшитого из кожи, и привязанного к нему длинного каната, тоже кожаного. Ведро опускают в колодец до погружения, а затем один из пастухов привязывает канат к рогам быка и, стегая животное кнутом, отгоняет его от колодца. Канат, протянутый через блок, расположенный над колодцем, вытягивает ведро. Воду выливают в корыто, которое служит поилкой для скота. Бык возвращается к колодцу. По мере его приближения ведро снова опускается. Стадо в несколько сот коров терпеливо ожидает водопоя, а пастухи пригоняли все новых животных. В таких условиях эта процедура занимает у пастухов ежедневно несколько часов. Но из большинства колодцев воду достают без всяких приспособлений. Иногда над колодцами сооружают примитивный деревянный помост с блоком, который облегчает подъем ведра с водой. Однако колодцы, особенно в самой Сахаре, ничем не выделяются на фоне пейзажа. Это просто глубокая скважина, достигающая подземного водного горизонта, неогражденная и никак не обозначенная. Можно пройти в нескольких метрах, даже не заметив ее. Кочевникам Сахары очень важно знать расположение колодцев на территории многих сотен квадратных километров, а также признаки, по которым их можно найти. На каждой стоянке у любого пастуха, перегоняющего стадо, в караване и у одинокого путника должны быть при себе кожаное ведро и соответствующей длины канат. В противном случае они рискуют умереть от жажды, даже находясь у самого колодца.
Поскольку мы уже уделили внимание колодцам, остановимся ненадолго на самой проблеме воды в Мавритании. Проблема эта, пожалуй, самая важная, с ней связана жизнь человека и всего государства. От воды зависит благосостояние и даже существование людей и животных. Без пресной воды невозможно строительство городов, развитие горнодобывающей промышленности и промышленности в целом, не говоря уже о сельском хозяйстве.
Мы знаем, что в Мавритании есть только одна невысыхающая река, по которой проходит южная граница страны. Вся же остальная огромная территория государства воды лишена. На юге, в субсахарской зоне, правда, есть озера и болота, по почти все они высыхают в период засухи, и проблема воды разрешается только на несколько месяцев в году. В самой Сахаре остались русла рек, которые текли во времена, когда климат здесь был влажным. Они называются у эды*,в Мавритании такая высохшая река называется батха*.В период дождей они наполняются водой, но уже через несколько часов, самое большее несколько дней, дно батхивысыхает; в течение всего года там не набирается и капли воды.
Несчастье Мавритании не только в скудности осадков, но и в их распределении во времени. На юге страны, где осадков больше, в период дождей начинается внезапный торнадо*. Чаще всего ото происходит во второй половине дня, иногда случается и утром. Небо внезапно затягивают темные тучи, поднимается сильный ветер, и обрушивается ливень. В считанные минуты вода затопляет улицы ксаров. Батхипревращаются в стремительные потоки, а любые впадины — в озера. Буря длится 15–30 минут, после чего так же быстро появляется солнце. Дождь закончился, все плавает в воде, но вскоре она впитывается в почву, а остатки влаги испаряются в лучах жаркого солнца. Если взять минимальное среднегодовое количество осадков, то только в Шеммаме их выпадает 300–400 миллиметров, в Алеге, на юге страны, — еще 270 миллиметров, но уже в Бутилимите — 189, в Нуакшоте — 162, в Атаре — 81, в Шингетти — 52, на побережье в Нуадибу — 32 миллиметра. Эти скромные запасы воды низвергаются на землю в виде одного или нескольких ливней в год, что еще больше ухудшает положение. Основная масса воды впитывается в песок без какой бы то ни было пользы для человека. Положение осложняют регулярно повторяющиеся засухи, когда в течение года, двух лет и более в определенных районах, а иногда и на территории всей страны дождей не бывает совсем. Растительность, даже та, которая приспособлена к пустыне, исчезает. После длительного периода засухи понижается уровень грунтовых вод, много колодцев высыхает, в других воды не хватает, чтобы оросить сады или напоить большие стада скота. В это время сокращается площадь обрабатываемой земли, исхудавший и измученный скот гибнет от голода и жажды.
Когда в стране в период полного расцвета рабства было еще достаточно рабочих рук, в батхахпытались строить дамбы, которые задерживали бы дождевую воду. Ее удавалось задержать до 20 дней, это зависело от почвы. Легко впитывающаяся вода настолько увлажняла почву, что ее хватало на весь вегетационный период возделываемых культур. В настоящее время государство проектирует и финансирует строительство именно таких дамб. Это — полумера, по благодаря подобным дамбам уже сейчас на юге удалось увеличить площадь обрабатываемых земель.
Все, о чем мы говорили, относится главным образом к южным границам субсахарского района. В Сахаре все живое существует исключительно благодаря колодцам: они — единственные источники пресной воды.
Если говорить о грунтовых водах, то здесь дела обстоят не так уж плохо. На самом юге страны бурение показало, что вода находится примерно на тридцатиметровой глубине. В треугольнике городов Алег, Подор и Каэди вода в избытке на глубине 40–60 метров. На самом севере ее иногда приходится доставать с глубины и 100 метров. В округе Трарза грунтовые воды в общем располагаются неглубоко, но это небольшие водяные «карманы», слишком маленькие, чтобы их можно было использовать для строительства водопровода или обеспечения водой крупного поселка.
Таким образом, строительство колодцев стало необходимостью. Мавры достигли большого искусства в этом деле. По характеру растительности они научились отыскивать места, где вода находится относительно неглубоко. Мавры умеют и строить колодцы. Их края они выкладывают камнем или обмазывают специальной глиной, которая через определенное время становится твердой, как цемент, и предохраняет шахту от обвалов. Существуют колодцы извечные, никто уже не помнит, когда и кем они были построены. Это колодцы для всех, и никто не может присвоить право на них. Есть колодцы, о которых традиция гласит, что их построил предок такой-то группы или племени, благодаря чему они являются исключительно их собственностью. Существуют частные колодцы отдельных родов и, наконец, колодцы — религиозные пожертвования. В Мавритании принято, чтобы набожный мусульманин для вящей славы Аллаха выкопал колодец. Это делает ему и его роду честь и приносит пользу всем, кто сюда приходит. Бедняки не в состоянии строить колодцы, по перед своим домом в ксареони выставляют для томимых жаждой прохожих горшок, деревянную миску — любую посуду с водой. Я видела такую посуду в местах, куда прибывают паломники, вблизи известных мечетей и гробниц марабутов-чудотворцев. Каждый может здесь утолить жажду. Теоретически. На самом же деле ни в одном из таких сосудов мы не видели воды. Возможно, их наполняют только во время праздников и гетны*, когда приходят люди из дальних районов.
Несмотря на то что некоторые колодцы частные, пользоваться ими могут все, и это не вызывает возражения владельцев. До споров, даже драк за колодцы дело доходит только в годы катастрофической засухи, когда нигде нет воды или ее слишком мало. Тогда племена покидают свою традиционную территорию отгонных перекочевок и отправляются в пустыню на поиски водопоя и корма для животных. Появление у полувысохшего колодца чужого стада может лишить воды его законных владельцев. Вот тут и начинается борьба за источники воды.
Все эти колодцы, о которых я рассказала, находятся в саванне или пустыне, и служат они прежде всего для того, чтобы поить проходящие мимо караваны и стада животных. Совсем другое дело — колодцы в оазисах.
Классический край оазисов в Мавритании — это горы и возвышенности Адрара и Таганта. В сплошной пустыне при минимальных осадках встречаются районы, где испокон веков зеленеют пышные плантации финиковых пальм, а в тени их растут зерновые и овощи. Пальмовые рощи обычно вырастают на берегах высохших русел рек, во впадинах, у подножия гор или дюн. Здесь нигде пет воды, выходящей на поверхность земли в виде источника или небольшого озера, и тем пе менее растительность буйная и свежая. Это возможно только благодаря глубоким колодцам и постоянному орошению садов. Каждый сад, состоящий из полутора десятков или двадцати пальм и маленького участка обрабатываемой земли у их основания, поливается утром и вечером водой из собственного колодца. Эту работу выполняют черные слуги. Ежедневно утром и вечером в оазисе слышится скрип огромных журавлей из пальмовых стволов, которые размеренно наклоняются к колодцу и поднимают тяжелое ведро с водой. Мужчина или женщина, работающие в саду, берут его и выливают воду в бак, находящийся внизу. Отсюда по целой системе канав, поочередно закрываемых и открываемых, вода течет на грядки и в канавки, обрамляющие каждую пальму. Эта работа требует нечеловеческих усилий, ведь плечо журавля утяжелено камнями, а кожаные ведра совсем не просто приподнять не расплескав воды. Такое ведро — это большой кусок коровьей или верблюжьей кожи с отверстиями по краям, к которым привязываются кожаные канаты, соединяющиеся затем в один. Все это, пока такое ведро не наполнено водой, напоминает нечто вроде опрокинутого парашюта.