Майк Хаммер и Артур Берин-Гротер
Шрифт:
Я отпустил его, и он попятился назад, вытирая лоб рукавом. В слезинке, покатившейся по щеке, блеснул лучик света.
– Я не хочу умирать, Майк. Ты можешь что-нибудь сделать?
– Не исключено.
Кобби с надеждой посмотрел на меня и облизал пересохшие губы.
– Да?
– Думай, Кобби, думай. Думай о парнях, которых ты видел. Кто они такие?
Морщины на его лице углубились.
– Убийцы. Мне кажется, из Детройта.
– На кого они работают?
– Наверно на того, кто заправляет
– Имена, Кобби.
Он беспомощно покачал головой.
– Я маленькая сошка, Майк. Откуда мне знать? Каждую неделю я передаю четверть выручки парню, который передает ее дальше по цепочке. Я даже не хочу знать. Я... я боюсь, Майк. Ты единственный, к кому я могу обратиться. От меня теперь будут шарахаться, как от чумы.
– Кто-нибудь знает, что ты здесь?
– Ни одна живая душа.
– А домохозяйка?
– Я не представлялся. И ей все равно. Как ты нашел меня, Майк?
– Не беспокойся, этим способом твои знакомые не воспользуются. Вот что нужно тебе сделать: сиди тихо из комнаты носа не высовывай, даже на лестницу. И к окну не подходи и убедись, что двери заперты.
Кобби схватил мою руку, глаза его расшились.
– У тебя есть план? Ты думаешь, я смогу выбраться?
– Посмотрим... Еды достаточно?
– Консервы и две бутылки пива.
– Хватит. Запоминай: завтра вечером ровно в девять тридцать ты должен отсюда выйти. Спускайся по улице, заверни направо и иди себе, будто ни в чем не бывало. Здоровайся с каждым знакомым. Только все время иди. Понял?
Маленькие капли пота выступили у него па лбу.
– Господи, ты хочешь, чтобы меня убили? Я не могу...
– Тогда тебя пристукнут здесь... если не подохнешь раньше с голоду.
– Нет, Майк я не возражаю! Но, боже, идти по улице!..
– Ты согласен? У меня нет времени, Кобби.
Он рухнул в кресло и закрыл лицо руками.
– Д-да. Да. В девягь тридцать.
– Его голова дернулась, на глазах навернулись слезы.
– Что ты придумал!? Ты можешь мне сказать?
– Не могу. Делай, что велено. Тогда исчезнешь из города и спасешь свою шкуру. Но я хочу, чтобы ты кое-что хорошенько запомнил.
– Что?
– Никогда не возвращайся.
Я оставил его плачущим и дрожащим.
На город спустились преждевременные сумерки, небо застилали тяжелые тучи. Не успел я дойти до станции, как вновь зарядил дождь. Поезд только что ушел, и в оставшиеся пять минут я позвонил Лоле. Никто не ответил. Тогда я набрал номер конторы, и Вельда сообщила, что день выдался на редкость спокойный. Трубку пришлось повесить, прежде чем она начала задавать вопросы: уже подходил поезд.
На Пятьдесят девятой я схватил такси и приехал к стоянке, где бросил машину. Мне показалось, что навстречу идет знакомый, и ничего не оставалось делать, как спрятаться. Неприятно все-таки играть покойника.
Усилился ветер, больно хлестали косые струи дождя. Редкие незадачливые пешеходы пытались ловить неостанавливающиеся такси и жались под навесы. Каждый раз, стоя перед светофором, я видел размытые очертания бледных лиц за витринами магазинов. Все с тоской глядели на низвергающиеся потоки воды...
Дождь мог сильно затруднить поиски камеры, а время так дорого! Проклятая камера. Зачем она вообще понадобилась Рыжей? Стоп! Лола говорила о работе в каком-то ателье, вроде "Момент"... Я подъехал к магазину, дождался секундного затишья, выскочил из машины и пробился через небольшую толпу, собравшуюся у входа.
В телефонном справочнике ничего похожего па "Момент" не оказалось. Я купил сигарет и спросил у продавца, нет ли у него старого манхеттенского указателя. Он сперва покачал головой, потом скрылся в задней комнате и вернулся с потрепанной книгой, покрытой пылью.
– Обычно их забирают, - пояснил он, - но эту забыли. Вчера случайно заметил ее на полке.
Я принялся листать. Вот телефон и адрес на Седьмой авеню. Когда я набрал номер, раздались потрескивания, и оператор сообщил, что такого абонента нет.
Вот и все. Почти. Может быть контора еще существует только без телефона.
Узнав, что я еду в центр, один парень попросил подвезти его. Всю дорогу он развлекал меня непрекращающейся болтовней, которую я не слышал, затем поблагодарил меня и, шлепая по лужам, исчез в дожде.
Сзади прозвучали сердитые гудки и предупреждающий свисток полицейского. Я очнулся и стал внимательнее смотреть по сторонам. А через минуту не сдержал грязного слова: в киоске у метро продавали вечерние газеты, и каждая кричала на весь мир, что полиция начала чистить город.
Кто-то заговорил.
Остановившись у очередного светофора, я крикнул мальчишке, чтобы принес газету и дал ему доллар за труды. Ну да, вот: шапки, заголовки и подзаголовки. Полиция располагает сведениями о гигантской преступной организации.
Дадут деру! Черт бы побрал эти газеты! Почему они не могут помолчать?
Зажегся зеленый свет, и я тронулся с места. Пришлось объехать квартал с односторонним движением и втиснуться между грязным грузовиком и маленьким седаном. Нужный мне дом оказался старым, обшарпанным зданием с заколоченной лавкой тканей на первом этаже.
Я позвонил; через минуту зашумел лифт. Открылась узкая дверь, и на меня выжидательно посмотрел парень с недельной щетиной на лице.
– Где можно найти сторожа?
– Фто фы фосисе?
Я вытащил значок и монету.
– Частный детектив.
Он сплюнул табачную жвачку в шахту лифта и засунул монету в карман.
– Я сторож. Слушаю вас.
– Меня интересует ателье "Момент". Оно было зарегистрировано здесь.
– Э-э, конда еще... Уже больше года, как выехали.