Майнеры. Задача византийских генералов
Шрифт:
– Я предложил ему место аналитика, не старшего, конечно, но даже это на порядок лучше, чем работа учителем. Сегодня показал, как все устроено у нас.
– И что он ответил? Согласился? – вот Света обрадуется, когда узнает!
– Не обрадуется, – сказал Виктор. – Он отказался.
– Что?! Не может быть. Света говорила, он мечтает бросить работу в школе, денег нет, вечные кредиты… я не знаю, как они живут, если честно.
– Он просто сказал «нет».
– Он просто сказал нет? – переспросила Марго. – Может быть, ты его чем-то обидел? Ты ведь знаешь, иногда он
Виктор плюхнулся на диван возле жены. Одной рукой он держал бокал, вторую положил на голую соблазнительную коленку Марго, принялся ее поглаживать, это его успокаивало.
– Он просил показать ему деньги, что мы конфисковали на прошлой неделе.
– Тот миллиард в целлофановых пакетиках?
– Да.
– И ты…
– Я показал… – Виктор откинул голову на мягкую спинку дивана. – Может, это его убило? Может, он подумал, что никогда в жизни не заработает такую сумму и у него крыша поехала? Все в жизни хотят достатка, красивый дом, машину… а у него – что есть? Драная хрущевка.
Марго хотела сказать, что у него есть дети, но решила промолчать. Она уже достаточно выпила, ссора с мужем не входила в ее планы. Тем более она знала, он не виноват. Справку из центра планирования семьи говорила: проблема не в нем. Значит, проблема в ней.
– Света сегодня рожает, – сказала Марго, покачивая бокал с джином в руке. – Она написала СМС. Еще она беспокоится, что Дима не поднимает трубку. Не знаешь, что у него случилось?
Хорошо, что она первая сказала это и ему не пришлось отводить взгляд, сообщая жене о родах сестры. Поэтому и напилась, – подумал он. Принимает близко к сердцу. Наверное, стоило сказать всю правду с самого начала. Хотя… какую правду? В анализах наверняка ошибка, – сколько мужчин ставят на себе крест из-за врачей, потом не вылазят от психотерапевтов, а то и вовсе попадают в дурдом или заканчивают самоубийством. Он не из таких. И все же. Где-то в глубине существовала правда, которую он скрывал и от нее, и от самого себя.
– Он смотрел на тот миллиард, как человек, который не ел месяц и теперь видит перед собой кусок пахучего черного хлеба. Я даже испугался.
– Но с ним все в порядке? Он же не закатил истерику? Никогда не поверю, что Дима на такое способен.
– Истерику? Нет. Он просто отказался у нас работать и ушел совершенно счастливый, словно унес этот миллиард с собой в кармане.
– Может, он хотел попросить у тебя в долг?
– Марго… я же не телепат, ты знаешь, я всегда помогу, если попросят.
– Да. Ты всем помогаешь. – Она поставила бокал на стойку и прильнула к нему. – Только вот…
– Что? – он посмотрел на голову жены, лежащую у него на плече.
– У них уже второй. А у нас…
– Марго…
– … Ни одного. Только вонючая собака в вольере! И каждый день я приезжаю в этот пустой дом!
– Марго, не надо!
– Чертов дом! На хрена он мне, на хрена все эти ремонты, все эти… – она заплакала, спрятав лицо в ладонях.
Он отстранился. Встал.
Она любит его, но ее тоже можно понять. Сестра рожает и счастлива без копейки денег.
Сжав зубы, он прошел в коридор, открыл дверь в подвал, зажег свет. Медленным шагом, стараясь не упасть от выпитого, Виктор спустился в подвал. Здесь находилась еще одна дверь, скрытая невзрачным деревянным штакетником. Тяжелая сейфовая дверь. Он отпер ее и вошел. Автоматически включился свет. В комнате, представляющей собой изолированное сейфовое помещение, на стеллажах, прилегая одна к одной, лежали пачки денег. Рубли, доллары, евро, фунты, в разной упаковке и разного достоинства. Он знал, что здесь больше миллиона долларов. Виктор сел на табуретку, стоящую у стеллажа, взял плотную пачку стодолларовых купюр и поцеловал ее.
Она может говорить что угодно. Но только это имеет настоящую ценность. И больше ничего.
Но теперь он в этом не уверен. Совсем не уверен.
Глава 11
– Окунь, – сказал голос снаружи. – Будка, похоже, закрыта намертво, вряд ли внутри кто-то есть.
– Я слышал от третьей смены, что там наркоманы собираются, иногда их можно развести на деньги, но обычно проблем больше, – сказал второй голос, тоже молодой, но более начальственный, строгий. – Правда, это было в прошлом году, летом. По весне холодно, они по подвалам сидят.
Внезапно железная дверь будки содрогнулась от сильного удара, металлический гул разнесся по пустому помещению, едва не заставив Ларина вскрикнуть от неожиданности и резкой звуковой волны, резанувшей по ушам.
– Черт! – вскрикнул снаружи голос, – ах, бл… как же больно!
– Железная, идиот! Это же распределительная будка, в них мертвые двери стоят, не пробьешь!
Полицейский снаружи растирал ногу покряхтывая.
– Пятка болит, – проскулил он. – Ступать не могу… ай, черт! Придется больничный брать. Я ничего не сломал, как думаешь, Окунь?
– Мозги ты себе сломал. Причем давно, – голос того, кто звался Окунем, двигался по периметру строения.
– Здесь дырка в стене, – сказал голос после некоторого молчания.
– Залезть можно?
– Нет, на два кирпича, – Скоков, стоявший ближе к отверстию в стене, услышал сопение, и даже ощутил запах курева, ворвавшийся вовнутрь. Полицейский топтался возле дыры, стараясь заглянуть внутрь. Потом он чиркнул выключателем и выругался.
– Твою мать, вчера же работал. Батарея села в фонаре.
– Возьми мой, – сказал второй полицейский.
Прижавшись локтями друг к другу, Ларин и Скоков замерли. Кажется, они даже прекратили дышать. Внезапно Ларин вспомнил про недопитую бутылку водки на столике и стоящие стаканы на одной из табуреток и у него взмокла спина. В животе заныл тягучий, как горькое лекарство, страх.
Если их сейчас обнаружат, они не смогут объяснить происхождение трупа, версия о самообороне выглядит смешно, и не потому, что она правдивая, а потому что никому из полицейских такой исход не нужен. Суд и вовсе посмеется над их рассказом. Нужно быть наивным дураком, чтобы доверить жизнь и судьбу слепой Фемиде.