Майская ночь. Утопленников не предвидится
Шрифт:
– А вы спортом решили заняться?
– от моего вопроса они синхронно вздрогнули и попытались приобрести максимально независимый вид.
– Да, очень полезно для здоровья, особенно по вечерам, - бабуля собралась обмахнуться подолом платья, но не стала, ввиду людности участка.
– А ты отнесла кости щеночкам?
– Конечно! Так мне радовались. Теть Маш, можно я себе одного заберу, того, который шоколадно-коричневый, он такой ласковый, - а что, после встречи с Цефеем мне тоже захотелось завести собаку. Буду натравливать её на прогульщиков.
У женщины вытянулось лицо, а сама она в поисках
– Бери, солнышко...
– Вот и хорошо, - оставив заговорщиц в судорожных попытках представить, где за ночь взять щенка, да ещё и нужного цвета, я, сторонясь освещенных участков, прокралась в дом и забаррикадировалась в комнате, злорадно хихикая от устроенной в ответ на попытку сбыть меня с рук подлость. Правда, смех перешел в сдавленный вопль ужаса, когда я поняла, что это страшнючее существо с ободранным лицом и наливающемся на лбу синяком - я сама.
Ладно, некоторые вещи стоят жертв. С этой мыслью, худо-бедно приведя себя в порядок, я и рухнула в постель, а за окном неслось неизменное "Ой, мороз-мороз"...
– Ты представляешь, наверное, собака их всех увела, - бабушка, вкушая кофий с баранкой, таращила глаза, словно поражаясь наглости мифической псины.
– Так что осталась ты без щеночка...
– Жааалко...
– меня все ещё тянуло в сон, потому даже не стала язвить на тему попытки сосватать меня за подозрительную личность. А что - только ненормальный будет держать дома такого коня, как Цефей. У него же на морде написано, что жрет исключительно мясо и дорогие корма. Нафига мне муж, у которого, помимо законной супруги, такая статья расходов?!
– Да и куда тебе собаку - все время на работе, кто её выгуливать будет? Лучше замуж выйти.
– Нет уж, если я буду пропадать целыми днями в универе, собака просто на пол нагадит, а вот муж на сторону гулять начнет, - принюхавшись к салату, на всякий случай отставила миску. Больно уж запах подозрительный, меня и так родственники засранкой кличут, не хотелось бы подтверждать это почетное звание.
– Да что с тобой говорить, - бабуля огорченно махнула рукой и уставилась в окошко.
А там была благодать - раннее весеннее утро, веточки смородины в росе, бабочка, сидящая на листике, сушит разложенные крылышки, распластавшись на манер пестрого лоскутка. Лепота... С пруда доносятся визги ребятни, рискнувшей сунуться в студеную водичку, птички поют, Цефей под кустом боярышника какую-то тухлятину закапывает...
Что?!
Я с такой скоростью высунулась в окошко, что чуть не вывалилась наружу. Спасибо моему заднему мосту, который я вчера неосмотрительно пообещала подвергнуть диете, и бабушке, мертвой хваткой вцепившейся в ремень джинсов. От этого у меня потемнело в глазах (ну, ладно, наверное, тот факт, что я висела вниз головой поспособствовал), но край подоконника, впившийся в бедра, тоже подарил немало дивных секунд.
– Куда?!
– бабушка твердо решила не дать кровиночке погибнуть во цвете лет, забыв, что веранда у нас на первом этаже, так что свернуть шею, прыгнув из окошка, у меня вряд ли получиться, а вот придушить во время спасательной операции вполне можно.
– Туда, - с трудом прохрипев, я, совершая волнообразные движения корпусом, как гусеница, возвращающаяся в яблоко, втянулась обратно в комнату.
– Там чья-то собачка у нас под кустом копается.
– Да мало ли их тут, - осмотрев внучку на предмет повреждений и восторженно цокнув языком при виде малинового румянца, получившегося то ли от висения попой кверху, то ли от частичного удушения, бабушка вернулась в свое кресло-качалку.
– Все-таки проверю, - прихватив со стола сушку, я ужиком выскользнула за дверь. Бабулю с собой не позвала - она с чего-то решила, что гуляние по росной траве губительно для суставов, потому вытурить её в первой половине дня на лоно природы не удавалось уже лет пять.
Во дворе было ещё довольно прохладно, потому, зябко поежившись и сдув набок собственноручно откромсанную полчаса назад челку, я двинулась навстречу опасности. Прядью пришлось пожертвовать, потому что первой реакцией видевшего меня папы, как раз укладывающего рыболовные снасти, было:
– Ептить, ну, натуральный единорог...
В принципе, родитель не так уж и приукрасил - шишка была не просто заметной, а, в полном смысле этого слова, выдающейся. Расходящиеся во все стороны от неё оттенки синевы, как волны от брошенного в воду камня, занимали большую часть моего высокого чела и повышению самооценки также не способствовали. Потому и пришлось спешно маскировать следы разгульного вечера, не попадаясь на глаза маме - та просто не поверит, что дите ночь, выбегая в туалет, случайно столкнулось со спешащей навстречу дверью...
Но это все лирика. Суровая реальность же продолжала демонстрировать дивные навыки копания ям и тоннелей, помогая себе не только задними лапами, но и, похоже, зубами.
– Цефей, привет. И что ты тут делаешь?
Скудоумной я себя не чувствовала, если уж разговариваю не только с машиной, но и некоторыми предметами домашней обстановки - особого внимания удостаивается стиралка, её я иногда и ногами бью, а не только вслух уговариваю - то почему не пообщаться с цуциком?
Собакевич посчитал ниже своего достоинства отвечать на такие глупые вопросы, продолжая нелегкое дело метростроевцев. Так и не добившись от животины вменяемых тезисов по превращению нашего участка в арену боевых действий, я оглянулась и обессилено опустилась в укропную грядку. Но тут же вскочила, чувствуя, как влажная от росы и вчерашнего полива почва гостеприимно едва ли не засосала в себя мою седалищную часть.
Как оказалось, Цефей был социально ответственным существом, потому вернул все незаконно награбленное. То есть - принес все те кости, которые я вчера в него пуляла. И ладно бы просто вернул. Он сложил их в кучку, и теперь, руководствуясь какими-то неведанными познаниями в кладокопательстве, по одной хоронил в разных частях участка. Можно сказать, приснопамятный баран обрел пару десятков могил сразу. И все бы ничего, но кобель подкопал не только боярышник и мамину вьющуюся розу. Грядка кудрявой петрушки выглядела так, словно стала площадкой для брачных игр всех окрестных кротов, лилейник странно скособочился, словно скорбя над торчащими из-под его корней костями, под чахлыми побегами никак не умирающего своей смертью клематиса лежал почти сложенный паззл из позвонков, а укроп..! А, нет, этот я передавила.