Меч и сума
Шрифт:
— Что за шум? Если вы не перестанете наступать на меня ногами…
— Уйди с дороги, Килгор, — проворчал старый Снорри. — Ты и дальше собираешься болтаться под ногами?
Килгор встряхнул растрепанной головой, бросил плащ негодующему хозяину и, желая поскорее выбраться на улицу, быстро пошел через толпу, которая собралась вокруг большого дуба Брандстока. Все уже проснулись и шум стоял, как в курятнике. Отец его был в самой гуще. К нему тянулись руки, хватали за плащ. Вальсидур старался услышать каждого, хотя все они говорили одновременно.
— Что за шум? — спросил Килгор. — Сегодня
— Гораздо хуже, — ответил ему Брок Толстяк. — Прямо здесь, в Брандстоке, произошло колдовство.
И он показал на дуб Брандстока. Когда толпа немного раздвинулась, Килгор подошел поближе. В дуб по самую рукоятку был всажен меч. Видно было, что он очень старинный. Золотая рукоятка была украшена причудливой вязью символов и букв. Гарда сделана в форме когтей орла, которые охватывали кисть держащего меч. Мечом к стволу был приколот листок пергамента. Килгор сорвал его и прочел клиновидную надпись:
«Тот, кто вытащит Килдурин из дерева, будет править всеми миньонами Сурта. Он победит всех колдунов и разрушит их чары».
Глава 2
В последующие дни многие пробовали счастье, пытаясь вытащить меч. Вальсидур объявил, что каждый должен попытаться. Рыбацкое судно, дом в Виллоудэйле и сотню мер соли ежегодно обещал он тому, кто принесет меч в холл. Каждый, независимо от богатства и общественного положения, пробовал вытащить меч, и каждый вечер все попытки заканчивались утешительными празднествами.
Килгор воспринимал это очень болезненно. Несмотря на всю его веру в магию, сомнительно было видеть ее проявление в таком степенном и скучном месте, как Брандсток-холл. Или еще хуже — меч мог оказаться подделкой, предназначенной для того, чтобы выставить семейство Вальсид на посмешище и лишить его права быть вождями Шильдброда. Килгор сам назначил себя хранителем меча в Брандстоке и, сидя со своим старым мечом, с тревогой наблюдал за нелепыми попытками вытащить оружие из ствола дерева. Самому ему не хотелось быть смешным и обливаться потом, вытаскивая меч. Ему не нравился тот жадный огонь в глазах, который он видел у всех кандидатов. Килгор был уверен, что такой святой и таинственный меч нельзя извлечь в шутовской атмосфере, которая царила вокруг.
Почти каждый вечер специалисты по магии собирались в Брандсток-холле и давали советы всем желающим. Шла оживленная торговля амулетами, безделушками, приносящими счастье, заклинаниями. Они пользовались большим спросом среди жителей Шильдброда и беглецов с севера. Казалось, что каждый из них непоколебимо верил в магию и только ждал удачного случая, чтобы продемонстрировать свою веру. Они, полные надежд, шумно, как море, вкатывались в холл, но их неудачи не трогали Килгора.
Наибольшее разочарование постигло старого Вальсид ура. Он долго смотрел на меч, бормоча про себя:
— Разве он здесь не для меня? Вальсиды всегда были королями и воинами. Если кто-либо в Скарпсее и способен вытащить этот меч, так только я.
Он поднялся с кресла и изо всех сил попытался вытащить меч. Тот даже не шевельнулся. Пыхтя и задыхаясь, пробовали свои силы советники. Глаза их чуть не вылезали из орбит от напряжения, но
— Что мы будем делать с этим человеком, если он вдруг появится? — спросил Вальсидур. — Это пострашнее, чем неурожаи и мороз. Он ведь заберет все лучшие себе, если мы не сумеем поладить с ним.
— Или купить у него меч, — лукаво предложил старый Снорри. — Ведь у него здесь нет друзей, и он, возможно, бедняк. Он наверняка назовет цену.
— Да, — хмыкнул Вальсидур. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Следует попытаться, чтобы сохранить Брандсток.
И все старики ухмыльнулись и подмигнули друг другу. Но проходили недели, а меч упрямо отказываются подчиниться кому-нибудь.
Прошло время, и новизна приключения потеряла свою прелесть. Уже несколько недель никто не пытал счастья. Старые советники приходили в холл пить вино и рассказывать байки. Народ начал задумываться о морозах на севере, и прежний страх перед колдунами потихоньку овладел всеми. Килгор надеялся, что лихорадка, вызванная появлением меча, кончится, и народ вновь обретет здравый смысл. Теперь они должны понять, что самое мудрое — это собрать армию и двинуться на север. Его отец становился все угрюмее и суровее — верный признак того, что все возвращается к прежней жизни. Когда он не мог видеть меча, он сидел и брюзжал, и ничто не могло отвлечь его от мрачных мыслей.
Но однажды вечером раздался стук в дверь. Неожиданный и многообещающий. Лица гостей просветлели. Слуга открыл дверь, церемонно ввел гостя и торжественно объявил:
— Хельги Тонкая Борода из Банка. Желает говорить с тобой, сэр.
— Отлично. Входи, входи, — сказал Вальсидур. — Кто тебя послал и что у тебя за дело?
Килгор с неудовольствием отметил, что от пришельца пахнет рыбой и дымом, да и одет он неважно, хотя наверняка не бедняк. На нем были грубые красно-коричневые штаны, кожаный камзол и пояс, орнамент которого говорил о том, что он сделан варварами, а на ногах — грубые тяжелые сапоги, в каких жители Шильдброда работают в поле. Он выглядел молодо: загорелый, с быстрыми, проницательными глазами, но в бороде его поблескивала седина.
Опираясь на высокий черный посох, пришелец окинул всех испытующим взглядом и торжественно начал:
— Я принес тебе приветствие из Банка и любопытное послание.
— Продолжай, — нетерпеливо сказал Вальсидур. — От кого?
Хельги Тонкая Борода окинул взглядом весь холл. Слабая улыбка играла у него на губах.
— Я принес тебе послание от самого себя. Оно касается вот этого… — И он кивнул на меч.
— А кто ты такой, что осмеливаешься давать советы? — ехидно осведомился Оннунд Вольфскилл.
Хельги улыбнулся и провел пальцами по бороде:
— Если это доставит вам удовольствие, то я и все мои предки назывались прорицателями.
— Прорицатель! — в один голос крикнули все присутствовавшие в холле.
Вальсидур выпрямился в кресле и стиснул подлокотники. Килгор приготовился к тому взрыву, который, как он был уверен, сейчас последует.
— Значит, прорицатель? — Вальсидур сузившимися глазами рассматривал этого человека. — Ну что же, устраивайся поудобнее, прорицатель. — И величественным жестом он пригласил Хельги поесть и выпить.