Меч ислама
Шрифт:
– Наша задача – уберечь город от этого кошмара!
– Если мы сможем, – согласился дон Алваро. – Но сможем ли?
– У нас есть преимущество. Нас не ждут, а ночь скроет наше приближение.
– Нам нечего рассчитывать войти в бухту незамеченными. Драгут расставит на входе часовых.
– Даже если они заметят нас в момент входа, будет слишком поздно. Как вы очень верно заметили, наступление Драгута затянется, и это даст нам преимущество в артиллерии. Мы должны сохранить это преимущество, избегая ближнего боя.
– Для такой тактики, – резонно заметил Аллори, – гораздо лучше схватка в открытом море. На тесном пространстве легко потерпеть неудачу.
– Согласен. Но для ведения боя в открытых водах нам пришлось бы пожертвовать преимуществом внезапности. – Просперо расхаживал по каюте, в то время как дон Алваро, сидя на диване и скрестив руки на животе, смотрел на него с притворной невозмутимостью. – Друзья мои, нам предстоит выбрать меньшее из двух зол.
Он вернулся к столу, устроился в своем кресле и продолжил изучение карты. В конце концов Просперо решил устроить общий совет. Надо разделить силы на три отряда, назначить каждому командира, а дон Алваро должен перебраться на «Имакуладу». Он назвал трех лучших капитанов: Аллори, еще одного генуэзца, по имени Капраника, и неаполитанца Сарди, который командовал одной из галер при Прочиде. Был отправлен шлюп, доставивший всех их на «Просперу» и передавший на все галеры приказ потушить огни и держаться как можно ближе друг к другу.
Опустилась ночь, темная и безлунная. Было установлено, что до суши пять миль. Так что при теперешней скорости дрейфа корабли должны были оказаться под обрывистым берегом Минорки через пять-шесть часов.
Около часа капитаны провели в бесплодных препирательствах. Все предложения были в конце концов отвергнуты. Оставался только план дона Алваро, и Просперо уже почти решился изменить курс и идти на север. Его смущала только потеря времени, так что он отложил принятие решения, а пока приказал Сарди и Капранике взять под командование свои группы по пять галер, а себе оставил четыре, включая и флагман. Потом распустил совет, пообещав дать точные указания позднее, и, оставшись один, задумался над тем, какие, собственно, указания давать.
Еще час он расхаживал по палубе от кормы до бруствера на носу. Посредине палубы, где левый борт занимал камбуз, а правый – два самых тяжелых орудия, двое его помощников лениво болтали с орудийной прислугой. Из-под палубы со всех сторон доносилось тяжелое дыхание спящих гребцов, а из боевых отсеков, где уже установили деревянные щиты, были слышны возня и голоса стрелков, готовящихся к бою. С обеих сторон, едва различимые в ясной звездной ночи, виднелись тени ближайших галер, стоявших на расстоянии нескольких ярдов.
Просперо не замечал ничего вокруг и расхаживал, поглощенный своей задачей. Он мысленно изучал карту порта Маон: длинный тесный залив, окруженный высокими скалами; узкий вход, далее расширяющийся, и внутри – плотная группа корсарских кораблей на якорной стоянке. Он мысленно проиграл несколько вариантов атаки. Каждый раз после успешного начала следовал ожесточенный бой, и в результате он всякий раз оказывался разбит, но и Драгуту оставалось лишь убираться в свое логово, спасая то немногое, что у него оставалось.
Ничего лучшего на ум не приходило, это и был тот минимум, который он обещал выполнить. При этом ему, вероятно, придется расстаться с жизнью. Гибель в пламени победоносного поражения послужит расплатой за Джербу.
Он подумал, что надо отбросить все мысли о Джанне, могущие подточить его отвагу. Внезапно Просперо пришлось остановиться. Он стоял около камбуза. Огонь был погашен, и холодные котлы стояли на плите из огнеупорной глины, окруженной для защиты палубы от огня железным листом. Перед Просперо маячила в темноте фигура старшего канонира, сидевшего на корточках между пороховым бочонком с одной стороны и ведром и бухтой каната с другой. В отличие от остальных членов экипажа, он продолжал трудиться, опуская руку то в бочонок, то в ведро.
– Что делаешь? – осведомился Просперо.
Человек вскочил на ноги. Это был Диомед, старый, низкорослый грек, гибкий, как обезьяна, умелый пиротехник и баллистик.
– Фитили, господин.
– Фитили? – Само это слово, подобно фитилю, поджигающему порох, подтолкнуло мысль к лихорадочной работе. После длинной паузы Просперо заговорил вновь.
– Пошли со мной, – сказал он и зашагал на корму.
Подняв тяжелый кожух, закрывающий дверь в каюту, он ступил в круг света от лампы, подвешенной к потолку. При его появлении дон Алваро, прикорнувший на диване, проснулся и встал.
– Какое бы решение вы ни приняли, – сказал он, – мне пора отправляться на «Имакуладу».
– Секундочку. – Просперо решительным жестом вернул его на диван и обернулся к греку, который, шлепая босыми ногами, вошел вслед за ним. – Какой самый медленный фитиль ты можешь сделать?
– Самый медленный фитиль? – Грек почесал седую голову. На его лице четко проступила сетка морщин. – Я мог бы сделать фитиль длиной пять ярдов, который будет гореть минуту.
– Или десять ярдов – две минуты?
– Да. Или более длинный, господин, но гореть он будет с той же скоростью.
– Я могу положиться на твои слова? Готов ли ты ручаться головой, что фитиль не сгорит раньше?
Диомед на миг задумался.
– Да, господин.
– Сколько времени тебе потребуется для изготовления сотни ярдов такого фитиля?
Грек опять задумался, подсчитывая.
– Три часа, – сказал он, – если дадите человека в помощь. Не больше трех часов.
– Бери столько людей, сколько хочешь, но сделай. Сейчас почти полночь. Рассветет меньше чем через пять часов. Я могу дать тебе четыре часа и ни мгновения больше.
Грек пообещал выполнить все в точности и отправился делать фитиль, а заинтригованный испанец ждал объяснений.
– Это значит, – сказал Просперо, – что на сей раз командовать большим кораблем буду я. – Он улыбнулся, не скрывая своего возбуждения. – Именно я пойду в бой на «Имакуладе». А вы, дон Алваро, останетесь вместе с Аллори управлять флагманом.
Глава XXXII
Сражение у мыса Ла-Мола
В бледно-жемчужных лучах рассвета часовой Драгута, находившийся на скалистом мысу Ла-Мола, увидел неаполитанскую эскадру, похожую на флот кораблей-призраков. Часовой поднялся с кучи хвороста, на которой лежал, удобно вытянувшись, и, протирая глаза, спросил себя: откуда, во имя Аллаха, взялись эти корабли?