Меч истины
Шрифт:
Асмунд Хрольвсунг пожал плечами:
– Наступает время волков, чужеземец. Не мы сделали его таким, но нам в нём жить. Слабым здесь не место. Может, ты прав, и мы изменились. Если впрямь наступает день Последней Битвы, я надеюсь встретить вас среди эйнхериев . Я знаю вашего бога, у нас его называют Тиу. Но век справедливости прошёл, когда Тиу решился на обман, чтобы поймать Волка. Мне жаль тебя, Меч Истины. Но наше время – время Вулфа Рагнарса. Скажи мне только одно: почему ты не убил меня? А ведь мог.
Визарий
– Ты ещё не волк, Асмунд. Хоть и хочешь казаться им. Пусть грядёт великая Битва Богов, не обязательно быть с волками. Можно – с эйнхериями.
А я всё думал, почему Визарий не падает замертво? И понял, что наш бог не считает Вулфа Рагнарса человеком.
Воины придвинулись к нам, выхватив тяжёлые северные мечи. После смерти колдуна никто не обернулся волком. Но ватага была в полсотни человек – нам и половины хватило бы.
– Скажи мне, вождь, а что будет после? Когда погибнет мир, и падут последние боги?
Юношеский голос звучал ломко и хрипло, но не дрожал. Августин поднялся на ноги и стоял между костров. Я и не знал, что он понимает северное наречие.
– Почему ты спрашиваешь, маленький ромей? – спросил Асмунд. Он глядел не враждебно, скорее, устало.
– Мир возродится снова. И во главе воссядут боги, не запятнанные предательством и ложью.
– Асмунд Хрольвсунг, у тебя есть сын? Ты веришь, что твой сын будет лучше тебя?
– Я верю, - тяжело сказал могучий вождь.
– Он ещё молод, твой сын?
– Когда я ушёл в изгнание, ему было четыре.
– И он ещё никого не убил. Он слабый, да, Асмунд? И если в твой дом завтра ворвётся волк… Ведь настало время волков, правда? И добрые боги придут не скоро?
– Замолчи! – вдруг выдохнул вождь.
– Я замолчу, только ответь мне, Асмунд, кто будет защищать слабых, когда замолчит Истина? На чьей стороне будешь ты, вождь?
До сих пор не знаю, кто подсказал мальчишке эти слова. Нас отпустили без боя. И это хорошо, потому что мы не способны были драться. Скольких мы могли уложить прежде, чем наш Бог сам прикончил бы нас? Двоих? Троих? Августин же… этот парень мог сражаться только словом. Но как он умел это делать!
Мы сидели на ледяных камнях моста, и стылый туман обнимал нас. В небе плыла бледная волчья луна.
Мальчишка вдруг всхлипнул и уткнулся Визарию в плечо:
– Я думал, что тебя убили, что ты утонул…
– Я вырос на берегу моря, - ласково сказал мой друг.
– И всё же это было глупо, - заметил я.
– Знаю, - он улыбнулся виновато. – Не думал, что мне дозволено будет ожить, но видно на совести тех троих тоже были невинные жертвы. Я очнулся в потоке. Потом меня швырнуло на камни. А они рыскали по всему берегу. Что было делать? Убивать их голыми руками в надежде, что Бог простит мне эту кровь? Чем это помогло бы вам?
Я покачал головой. Не скоро забуду его безумие.
Августин сжал наши руки:
–
Мне очень хотелось пожать плечами. Визарий тоже сдержался и похлопал его по спине…
*
Плохо помню, как мы возвращались назад. Голодная дорога, без лошадей. Хорошо ещё волки угомонились! К концу пути мы уже костями бренчали. Племя старейшины Крома откармливало нас две недели. И Любава была добра ко мне. И другие девушки тоже.
Мы разжились конями и кое-как добрались до пограничной крепости. Там нас застала весть о падении Рима.
Я нашёл Августина у подножия башни. Парень сидел, съёжившись, и обнимал руками колени:
– Скажи мне, Лугий, ты веришь в то, что сказал Асмунд? Что наступило время волков?
– Знаешь, малыш…
Он обернул ко мне лицо, оно было мокрым:
– Не говори. Я вижу сам. Ты давно живёшь так, словно это правда. Но я не хочу…
И что я мог сказать ему? Мы никогда не связывали своё будущее с Империей, а для него это было ударом. Перед нами лежал широкий мир. И Империя была не более милосердна, чем эта новая сила. Но время волков, едва начавшись, отняло у него отца. Чем мне было его утешить?
– Я не хочу! – сказал он твёрдо. – Лугий, я видел. Это надолго, очень надолго. Нам не дожить до конца! Тот мир, который придёт, много хуже прежнего. И в нём будет много таких, как Вулф Рагнарс… Мама была права. Нарушенные обеты мстят. Меня посвятили церкви, я должен совершить предначертанное. Я благодарен вам с Визарием, но месть… наверное, это было неправильно. Ибо сказал Христос: «Гонящих вас простите!» Извини, но у меня другая дорога.
И отошёл. А я остался. Нет, я не думал, что он пойдёт по нашим стопам. Да и зачем нам этот изнеженный ромей, плоть от плоти Империи? А всё же что-то скребло.
Визарий вышел из-за угла и сел рядом. Кажется, он всё слышал сам. Мой друг умел бесподобно молчать.
– Мальчик верит, что наступило время волков. Я и сам вижу, что мир изменился безвозвратно. Но что-то же должно остаться неизменным, а?
Меч Истины грустно улыбается в ответ.
– Можешь не говорить, я и сам знаю, что ты можешь сказать. Пусть это будем мы, да?
Улыбка не погасла в спокойных голубых глазах.
– А что тебе в этом не нравится?
– То, что этого мало!
Он снова рисует ухмылку в стиле «Учись, щенок!» Неужели когда-нибудь я к ней привыкну?
– Это пока, Лугий. Ненадолго. Надо же с чего-то начинать!
========== ПЕРВЫЙ УДАР ==========
Зло не должно торжествовать! –
Запечатлейте на скрижалях.
Но как найти и подсчитать,
Кого заветы удержали?
О, в нас довольно доброты!
И как наивно, безвозбранно
От слепоты, от глухоты