Меч королей
Шрифт:
Кабири скинул коричневый плащ, под которыми оказались фланелевая рубашка и джинсы «ранглер». А еще у него были короткие и сильно курчавые, как у пуделя, волосы, и вообще он смахивал на парня из рекламы бумажных полотенец фирмы «Брауни».
Жюль принес поднос с копченым лососем, толсто нарезанным сыром и гроздьями крупного винограда. Еще там были крекеры с маленькими кучками черных, грязноватого вида шариков. Я догадался, что это икра. Икру я раньше не пробовал, а есть что-то незнакомое на голодный желудок мне не хотелось, поэтому я остановил
– Вы должны им позвонить, – сказал Кабири Беннасио.
– Даже думать об этом тошно, – ответил тот.
И тут в комнату вошла девушка. Кабири встал, Жюль тоже, поэтому и я поднялся, и с моих колен посыпались на ковер крошки. Девушка была высокой, почти шесть футов ростом, босая, и на ней было длинное – даже подол волочился по полу – зеленое платье без рукавов. Темно-рыжие волосы она убрала за уши, а кожа у нее была бледной почти до прозрачности. Это была самая красивая девушка из всех, кого я видел в жизни.
Она сразу направилась к Беннасио, и он встал ей навстречу. Она поцеловала ему руку, а после прижала его ладонь к своей щеке.
– Милорд, – тихо произнесла девушка.
Беннасио прикоснулся к ее щеке свободной рукой и сказал:
– Наталия, тебе нельзя здесь находиться.
– И тебе тоже.
– У меня нет выбора.
Беннасио на три четверти отвернулся от камина, и я не видел лица, но голос у него был такой убитый, как в тот момент, когда он сказал мне в Ноксвилле о роке, который настиг нас.
Он повернулся ко мне:
– Это Альфред Кропп.
– Я знаю, кто такой Кропп, – ответила Наталия.
Она даже не посмотрела на меня. Голос у нее был очень мелодичный, как колокольчик, который звенит где-то вдалеке, и хотя она говорила тихо, он был слышен во всех углах комнаты.
– Он спас мне жизнь, – добавил Беннасио.
Не знаю, зачем он это сказал. Может быть, хотел, чтобы Наталия хорошо ко мне отнеслась, но я видел, что этот рекламный трюк вряд ли выгорит.
– Чтобы ты ею пожертвовал, – подхватила Наталия.
– Чтобы я сдержал клятву.
Я посмотрел на Кабири. Тот разглядывал блики огня на своем бокале, а Майло стоял у двери, как часовой. Куда делся Жюль, я не знал. Беннасио и Наталия разговаривали так, будто в комнате, кроме них, никого не было, и я чувствовал себя не в своей тарелке.
– Твоя клятва! – вспылила она. – Нет, милорд, это не твоя, а мифическая клятва, которую тысячу лет назад дал тот, чьи кости давно превратились в прах. Ты доверяешь слову мертвых больше, чем обетам живых.
– Для меня превыше всего чистота моего Ордена.
– Твоего драгоценного Ордена больше не существует, милорд. Все его рыцари погибли.
– Все, кроме одного.
– Очень скоро погибнешь и ты, и я останусь одна.
– Поэтому ты здесь? – спросил Беннасио. – Чтобы терзать так меня? Я не могу отказаться от клятвы ради одного человека, кем бы он ни был. Я не могу пожертвовать всем миром во имя одной души.
– Если жизнь одного человека ничего не стоит, то этот мир не заслуживает спасения, – возразила Наталия.
Беннасио прикоснулся к ее щеке:
– Я люблю тебя больше всего на свете. Видеть, как ты страдаешь, для меня мука страшнее смерти. Но ты сама не понимаешь, о чем просишь, Наталия. Я не могу повернуться спиной к Небесам и даже ради любви не обреку себя проклятию.
– Это ты ничего не понимаешь, – запальчиво ответила Наталия, но тут же сникла.
Она склонилась к Беннасио, он принял ее в свои объятия, и она тихо заплакала у него на плече. Беннасио нашептывал ее имя ей в затылок, а потом посмотрел в мою сторону. Наши взгляды встретились, я не выдержал и отвел глаза.
28
– Время на исходе, Беннасио, – сообщил Кабири. – Вы должны принять решение. Мы потеряли и самолет, и пилота. Вас не терзали сомнения, когда вы использовали аутсайдеров, чтобы пересечь границу. Вызовите их и сейчас.
– У нас гости, – вмешался Майло.
Окно, которое было ближе к нему, разбилось, и в комнату посыпались осколки стекла. Какой-то темный предмет шлепнулся на пол, покатился к нам и остановился, только ударившись о ногу Кабири.
Это была голова Жюля.
– Свет! – крикнул тот.
Они с Майло бросились гасить керосиновые лампы. Беннасио толкнул Наталию ко мне, схватил стоявшее у камина ведро и выплеснул воду в огонь. Дрова зашипели, повалил белый дым.
– Альфред, в конец коридора, – скомандовал Беннасио. – Последняя дверь слева. Поторопись!
Я сгреб Наталию в охапку и потащил по коридору. Идти приходилось в кромешной темноте. Я ощупывал стены правой рукой, а Наталия брыкалась, и мне приходилось нелегко. Девушка она была высокая и, несмотря на кажущуюся хрупкость, сильная. Я слышал, что позади нас завязалась настоящая драка: звон стекол, крики, топот, треск мебели.
Добравшись до конца коридора, я нащупал вход, впихнул Наталию в комнату, вошел следом и захлопнул за нами дверь. Что делать дальше? Спрятаться в шкафу? Залечь под кровать? Прямо над нами я услышал мерное бухтенье вертолетного винта, а потом приглушенные выстрелы и вопли.
У меня появилась идея, я отпустил руку Наталии и предложил:
– Может, нам лучше…
Но она не дала мне закончить. Из темноты ко мне вылетело колено, ударило в пах, и я скрючился на полу. Когда получаешь такой удар, только и остается корчиться, зажав больное место, и ждать, когда тебя отпустит.