Меч президента
Шрифт:
Подобное желание само по себе было равносильно государственной измене.
Бароны ВПК с некоторой настороженностью смотрели на Руцкого. Больно глуп. Но, по большому счету, зачем на самом верху нужен умник? У всех была острая ностальгия по временам, когда все высшие посты в партии и государстве занимал Леонид Брежнев, которому ничего и нужно не было, кроме очередного ордена к очередной дате.
Конечно, пока события не приняли действительно необратимого характера, нужно срочно осуществить простой план. Скомпрометировать окружение президента путем открытого саботажа всех решений
В условиях стремительного входа в рынок, а именно так собирается влететь в рынок Егор Гайдар, унаследовав лихие кавалерийские замашки от своего незабвенного деда, этот саботаж неизбежно приведет к небывалому в истории страны росту цен, чудовищной инфляции и еще большему обнищанию народа.
Если подключить к саботажу все (или даже часть) правоохранительные органы, то страну с той же неизбежностью захлестнет мутная волна преступности, под прикрытием которой можно затерроризировать или просто физически устранять (то есть ликвидировать) всех, кто всерьез попытается пойти по пути частного бизнеса и рыночной экономики.
Под предлогом развала СССР можно (и нужно) временно омертвить жизненно важные отрасли промышленности и транспорта, приводя многие регионы в состояние, близкое к полному хаосу.
Подключение к операции некоторых надежных товарищей в Центробанке и Министерстве финансов даст возможность в паутине банковских связей держать в состоянии невесомости многие (а если понадобится, то и все) коммерческие структуры путем задержки или неосуществления платежей, а самое главное, путем невыплаты зарплат, в первую очередь, рабочим горно-добывающей промышленности, а проще, — шахтерам.
Все эти мероприятия в совокупности создадут обстановку, когда с помощью здоровых сил в Верховном Совете и обществе удастся отправить в отставку правительство реформ, сами реформы остановить и, воспользовавшись общей ситуацией в стране, добиться отставки и самого президента, место которого, согласно Конституции, займет генерал Руцкой.
Сделать это теоретически не так уж сложно. Президент, видя вокруг себя сплошной саботаж по всей вертикали от местного до Верховного Совета, от рядового предприятия до Центрального банка, естественно, вынужден будет принять какие-то меры. Но что он может предпринять?
Распустить съезд и Верховный Совет он не имеет права.
Выгнать с должности вице-президента — также не имеет права.
Значит, ему ничего не останется, как во имя спасения собственной программы и, можно сказать, самого себя, предпринять какие-то неконституционные шаги. И вот тут-то ему и крышка.
Верховный Совет ставит вопрос об «импичменте», и президентом становится Руцкой, который повернет страну на старый курс, разгонит этих умников из президентского окружения и через лозунг: «Вся власть Советам!» (а в Советах сейчас сидят лучшие товарищи, перебравшиеся туда из обкомов, крайкомов и горкомов КПСС) — попытается если не восстановить Советский Союз, то хотя бы навести порядок для начала в России старыми и проверенными в течение последних 70-ти лет методами.
Руцкой знал план только до этого места, хотя он и имел продолжение. Через некоторое время Верховный Совет должен был упразднить должность президента как «неоправдавшую себя», Руцкого устранить (метод устранения должен был соотноситься с конкретной обстановкой и поведением самого генерала) и вернуться к проверенной годами системе коллективной безответственности.
Конечно, глупо было бы предполагать, что «материалы» Барнаульского совещания не дошли до сведения президента Ельцина, хотя и в очень обтекаемом виде, благодаря стараниям составлявшей сводку специальной службы информации президента. Но и этого было достаточно для принятия президентом ответных мер.
К сожалению, Ельцин был связан Конституцией и существующими законами настолько, что фактически не мог предпринять против Руцкого никаких быстрых и решительных легальных мер.
Ответный удар президента пришелся через голову Руцкого по его аппарату, откуда был изгнан генерал КГБ Стерлигов, основавший в отместку «Русский национальный собор», который, номинально считаясь антисионистским, в действительности пытался объединить все антиельцинские силы. Вот тут-то Руцкому очень помешало его недавнее предательство «национал-патриотов».
Самого же Руцкого бросили «на укрепление сельского хозяйства», что по многолетней практике, введенной еще коммунистическими вождями, означало жесточайшую опалу, выход из которой могла обеспечить лишь труба крематория.
Цель, как известно, оправдывает все средства. А целью было ни много, ни мало как кресло президента. За него стоило бороться.
Если из желания стать лидером набиравших силу национал-патриотов Руцкой предал и расколол коммунистическую партию Ивана Полозкова, если из желания стать вице-президентом — предал и ошельмовал публично доверившихся ему националистов, то во имя президентского кресла можно было с завидной легкостью предать и президента, с которым он совсем недавно клялся «оставаться до конца» словом и честью офицера.
И, ни минуты не колеблясь, Руцкой предал президента. Такова логика жизни профессиональных предателей. Причем предателей столь откровенного толка. Одурманенные кессонной болезнью из-за невероятной быстроты взлета все известные в истории люди подобного рода (а, надо казать, что было их не так уж много) быстро сгорали, поздно понимая, что были всего лишь марионетками в чужих руках (часто даже в руках тех, кого они предавали), заканчивая свою жизнь в тюрьме или на эшафоте, а в особо демократические времена — в историческом нужнике, откуда время от времени доносился смрад их «эксклюзивных интервью» или жалких мемуаров…
И хотя Россию в мирное время трудно чем-либо удивить, но и то все с изумлением начали взирать на разгорающуюся войну между президентом и вице-президентом, чего никогда не случалось в истории стран, где имеются указанные должности.
Не то, чтобы все вице-президенты так уж сильно любили своих президентов и проводимый ими курс. Но в случае несогласия с патроном, вице-президент открыто об этом заявлял, после чего уходил в отставку и, в качестве частного лица мог бороться с президентом, сколько его душе угодно, придерживаясь, разумеется, рамок закона.