Меч Роланда
Шрифт:
– Странный недостаток. Он, похоже, переходит с одного глаза на другой.
Я не понял, что он имеет в виду, и не знал, что ответить.
– Кожа вокруг твоего левого глаза не загорела. Однако ты носишь наглазник на другом глазу, – объяснил мужчина без следа иронии.
Я почувствовал, что краснею от смущения, и оглянулся на священника, Алкуина. Тот с невозмутимым видом стоял, спрятав руки в рукава.
– Было бы любезно с твоей стороны снять наглазник, – подсказал он.
Помня, как отшатнулся Оффа, я неохотно удалил кожаную накладку с правого глаза.
Но тут все было совсем не так.
Большой человек передо мной какое-то время пристально смотрел на меня и, наконец, проговорил:
– Интересно. Говорят, что у Александра Македонского было то же самое. Его глаза были разного цвета. Признак уникальности. – Не обращая внимания на Озрика, он повернулся к священнику. – Мы радушно принимаем молодого человека. Помести его вместе с паладинами и проследи, чтобы ему выдали новую одежду.
Было ясно, что он нас отпускает, и священник поклонился. Я тактично сделал то же самое, и все трое мы удалились из комнаты. Когда дверь за нами закрылась, я вспомнил, что письмо от Оффы так и осталось у меня в сумке.
– Я забыл отдать королевскому распорядителю письмо, которое король Оффа приготовил для франкского правителя, – сказал я Алкуину.
Тот приподнял брови.
– Это был не распорядитель, а сам Карл, известный как король франков и лангобардов и римский патриций.
Я помертвел: не узнать самого могущественного человека на западе!
– Но он был одет так просто… – пролепетал я.
– Правитель ненавидит дорогие и модные наряды, – сказал священник. – Почти так же, как безделье. Он вечно ищет, чем себя занять. Большинство советников воспользовались дождем как поводом устроить себе выходной, и потому ему нечего делать. Мне показалось, что ваше появление его развлечет.
Я достал из сумки пергамент, уже закапанный водой.
– Тогда, наверное, следует оставить письмо в секретариате.
– Я займусь им, – сказал священник, беря у меня письмо. – Между прочим, я королевский советник из Нортумберленда.
– Благодарю вас за помощь. Надеюсь, у меня еще будет возможность встретиться с вами.
Алкуин тонко улыбнулся.
– Будет. Еще одной моей обязанностью является вдалбливать знания в голову королевских «гостей» вроде вас. Король Карл не выносит безделья сам и терпеть не может, когда бездельничают другие.
Я снова пристроил наглазник на левый глаз.
– Надеюсь, он не будет возражать, что я ношу это.
Священник пожал плечами.
– Как тебе угодно.
Мужчина проводил нас назад ко входу и сказал стражникам:
– Пусть один из вас покажет молодому господину помещение для королевских гостей, а потом отведите его раба в кладовые, чтобы принес хозяину подходящую одежду.
Когда мы вышли на открытое место, порыв ветра швырнул дождь нам в лицо. Мы с Озриком вслед за солдатом побежали в укрытие недостроенного зала собраний и свернули за угол. Наглазник не давал ничего видеть слева, и, стараясь не отставать от стражника, я налетел на стоящий на пути большой каменный блок по пояс вышиной. Я уже хотел обойти его, но что-то заставило меня взглянуть наверх. По спине пробежал холодок. Блок служил пьедесталом замечательной статуи – бронзового коня вдвое больше натуральной величины. Каждая деталь была точна – раздутые ноздри, поднятое копыто, выгнутая шея. Всадник на спине сидел в той самой военной тунике и тяжелых военных сапогах, какие я видел во сне, и делал тот же жест рукой. Только лицо его было другое. И он смотрел не вниз на меня, а уставился прямо перед собой, и с его невидящих глаз текла дождевая вода, а не кровь.
Глава 5
Снаружи помещение, где жили паладины или королевские «гости», можно было принять за армейскую казарму. Это был длинный низкий барак в дальнем конце дворцовой территории. Стражник оставил меня на пороге и ушел вместе с Озриком в кладовые. Страстно желая укрыться от дождя, я открыл тяжелую дверь и, проскользнув внутрь, оказался в длинной комнате, которая занимала все здание. Через ряд маленьких окошек проникал водянисто-серый свет. Все пространство между двумя рядами столбов, подпиравших крытую тростником крышу, занимали столы и скамьи. Вдоль стен вытянулись спальные кабинки. На земляном полу, под местами, где крыша протекала, было сыро. В яме для огня скопились зола и холодные угли. И помещение не только выглядело, как казарма, но и запах здесь стоял такой же, и было так же душно.
Дюжина человек убивали время в дождливый день. Большинство были моими сверстниками или на несколько лет старше, и я отметил одного лохматого парня, сидевшего в стороне от других. Он расположился на деревянном табурете и уныло кромсал какую-то деревяшку. Седой мужчина намного старше всех остальных играл в настольную игру с энергичного вида противником, чья кожа был почти такой же темной, как у Озрика. Остальные сидели за центральным столом перед кожаными бутылками, рогами для питья, чашами и кубками.
– Привет, Одноглазый, – сказал один из них, заметив, что я нерешительно стою в дверях.
У него были курчавые каштановые волосы и открытое улыбчивое лицо.
– Пришел присоединиться к придворным товарищам?
– Так пожелал король Карл, – ответил я в надежде, что мой франкский язык, которому я научился от Арнульфа, не так плох, чтобы его не понять.
– Ты откуда?
– Меня прислал Оффа, король англов.
– Не оттуда ли этот скряга Алкуин? – спросил его товарищ – круглолицый глуповатого вида парень с меланхоличными карими глазами.
– Нет, он из земель, что севернее, – ответил я.
– Хватит болтать, Отон, твоя очередь, – оборвал его мужчина, как мне показалось, приближающийся к среднему возрасту.
Густые черные брови над глубоко посаженными глазами придавали ему свирепый и неуравновешенный вид, и такое впечатление усиливал его нетерпеливый тон.
Тот, кого звали Отон, кивнул на пустое место за столом.
– Садись, Одноглазый. Не обращай внимания на Ансеиса. Он твердолобый бургунд, а они манерам не обучены.
– Отон, ты заставляешь нас ждать, – раздраженно проворчал Ансеис.
Я сел за стол, а круглолицый, закрыв глаза, задумался, потом открыл их и продекламировал:
– Я видел зверя, чье брюхо вздымалось за спиной, жирное и раздутое.
Сильный слуга ухаживал за ним и наполнял его брюхо тем, что привозили издалека, а потом входил через его глаз.
Он дает жизнь другим, но сам не умирает. Новая сила оживает в его брюхе.
И он снова дышит…