Меч времен
Шрифт:
— Да уж. Кого там только нет! Это только кажется, что край далекий, дикий…
Михаил отошел к реке… и вдруг услыхал плеск — весла! Присмотрелся, увидев в свете луны черные силуэты челнов. Быстро повернувшись, подбежал к своим:
— Парни! Костер тушите!
— А что там, плывет кто?
— Да уж.
Затушив костер, припрятали в шалаше ушицу, и, оставив там же Марьюшку, затаились на берегу, в ольшанике. Любопытно было — кого там по реке несет на ночь глядя? Рыбаки? Может
Два челна приблизились к берегу. Гребцы подняли весла. Причалят? Не хотелось бы…
Послышались чьи-то грубые голоса — над водой прокатилось гулкое эхо. А челны полны людей — даже в лунном свете видно, как глубоко сидят. Правда, все остальное видно плохо — зыбко так, призрачно.
Немного проплыв по инерции, челны застыли прямо напротив прятавшихся в ольховых зарослях беглецов. Постояли… Кто-то что-то прокричал. Снова вспенили воду весла…
— Слава Господу, не к нам, — перекрестился Мокша.
— Подожди еще. — Авдей отозвался тревожным шепотом. — Там, вверх по реке, удобная коса есть — пристать. Отсель недалече — высадятся, потом сюда придут. Недалече.
— Да что им тут делать-то? — негромко возразил Михаил. — Челны-то — груженые, плывут куда-то по своим делам. Чего им сюда приставать, даже если и костер заметили? Хотя не должны бы заметить, в яме-то… Да и так — ну, костер и костер. Рыбаки!
Еще немного посидев на берегу — а вдруг да вернутся челны? — парни отправились к шалашам, обратно.
Спасть пора, время позднее, тем более — завтра кое-кому в путь неблизкий.
— Да уж, путь, — негромко хохотнул Авдей. — В ладье-то сидеть — не пешком топать. Чу!!! — Парень тут же насторожился. — Кажись, голоса!
— Голоса?
Все трое насторожились, прислушались… Показалось? Нет, точно! Кто-то, переговариваясь, шел прямо через кусты. Сколько-то человек… Двое? Трое? Пятеро?
— О! — сделав пару шагов, явственно услышали парни. — Я ж тебе говорил — ушицей пахнет! Вон и шалаши… Хо! Да тут девка!
— Девка? Что за девка? — второй голос был заметно грубее, увереннее. — А ну, тащи ее на свет.
На свет… Ну да, луна-то была полная. Серебряная, огромная, колдовская, висящая прямо над головой сияющим нимбом. Освещала все не хуже иных фонарей. Особенно — на открытой местности, на лугах или вот, на полянке.
— Чу! Точно девка! Девка, ты кто? Что смотришь — язык проглотила? Ты одна, что ли, здесь?
— Нет, с братьями…
Ох ты, хватило ума сказать.
— Они там, рыбалят…
— Ночью, что ли?
— Сети ставят…
— Поня-атно! Недозволенною ловлею промышляют, виру, небось, не платят — иначе зачем ночью-то таиться? Вот что, девка, — братьям своим, как вернутся, скажи: до утра пусть
— Как не понять… А вы-то кто будете?
— Люди вольные… — незнакомцы — кажется, их все-таки было двое — расхохотались.
— Ну, прощевай, дева…
Прятавшиеся за деревьями парни перевели дух — неохота было показываться, опасно. Боярич предупредил — беглых искали: трех молодых парней, с приметами. А девчонка… Про девчонку-то никто особо не знал.
Зашуршала под ногами трава… И вдруг — тишина. И снова голос:
— А девка-то ничего себе… Может, забрать ее?
— Да ты что! Братья ведь… мало ли, шум подымут? Искать начнут…
— Ин ладно… Забирать не будем. Вот что, Данило, ты иди себе к нашим, а язм… Язм задержусь малость… чуток.
— Так ты что, замыслил…
— Что замыслил — не твое дело. Иди давай.
Послышались удаляющиеся шаги. Потом другие — крадущиеся, быстрые…
— Эй, девка… А ну-ка, выгляни! Эх, хороша… Оп!
— Пусти!
— Ну-ну, не ерепенься!
Звук пощечины. Резкий, словно выстрел. Интересно, кто кому дал? Впрочем, уже не интересно — девчонку выручать надо!
Миша толкнул Авдея локтем:
— Бежим!
И тут — же, словно позвали — стон:
— Пусти-и-и-и…
Опа! Вот он, гад, уже навалился на Марьюшку, разорвал платье. Здоровущий!
— Ах ты, гнус прековарный! Получи!
Пнуть! С разбега!
Гнус быстро откатился в сторону, вскочил… Сивые растрепанные волосы, бритое лицо… подбородок квадратный… Кнут! Кнут Карасевич! Ах ты, гад… В морду ему! В морду!
Отпрянув от удара, парняга все же сумел удержаться на ногах — такая-то орясина! — мало того, выхватил из-за голенища длинный и узкий нож, перекинул из руки в руку, хохотнул нагло:
— А ну? Кто хочет в салочки поиграть? Люли-люли!
Оп! Миша ударил его носком сапога под колено. Кнут скривился… и тут заметил остальных — Мокшу с Авдеем. Авдей тоже вытащил нож, а Мокша подобрал с земли увесистый сук…
— Эй, эй, парни! — тут же убрав нож, заулыбался Кнут. — Может, разойдемся? Чего я вам сделал-то? Вон, и мои уже идут…
Он кивнул куда-то поверх голов. Миша — вот дурачок! — обернулся. Как и остальные… Тем временем Кнута уже и след простыл. Исчез, растворился в зыбком мареве призрачно-лунной ночи, словно и не было. Лишь только слышно было, как — уже где-то в отдалении — затрещали кусты.
— С песчаной косы явился, — нарушил возникшую тишину шепот Авдея. — Значит, там и пристали. Парняга приметливый — не он ли усадьбу громил?
Михаил усмехнулся:
— Он.
Склонился над дрожащей девчонкой, погладил по голове, обнял: