Меч времен
Шрифт:
Лоцман отмахнулся:
— Ладно тебе смеяться-то. Лучше думать давай — как выбираться будем.
— А что там думать-то? На усадьбу вернемся! — резко, как отрубил, заявил Михаил.
— На какую еще усадьбу?
— Есть тут одна… Откуда тропа. Сам же слыхал все. Вперед нам нельзя, в стороны — невозможно, остается куда? Правильно — назад. Туда сейчас и отправимся. Что смотришь? Нет, ночи дожидаться не будем — к чему? На усадьбе-то нас как раз сейчас никто и не ждет. Ай да староста… ай да Страшок! Ай да я, глупый дурачина…
— Ты про что это?
— Так, друже Василий, о своем, о девичьем…
— О
А Мише, честно сказать, не до него сейчас было. О себе думал — ну надо же, так глупо попасться! Поверил, блин, хитрецам. Да что там, хитрецам, стоило только повнимательней присмотреться к поведенью Страшка — и все стало бы ясно уже с самого начала. Ведь все, как нарочно — и двор пустой (на луга все ушли, как же!), и сам Страшок стоял как хозяин — даже не моргнул, а ведь нехорошим делом занимался — пленнику убегать помогал. Эх, чего уж теперь говорить? Одно хорошо — из всего следовало, что его, Михаила, староста и Страшок замыслили убить в тайне от всех. И это очень хорошо, что в тайне…
— Идем, идем, не сомневайся, — на ходу обернувшись, Миша весело подмигнул своему спутнику. — Чего кушак-то снял?
— Показать хочу кое-что… Ты тут про девок давеча говорил? Так вон, взгляни — может, встречал такой где поблизости, у реки, вдоль озер, на тропинках…
Василий с грустной улыбкой протянул новому знакомцу… девичий изящный браслетик синего новгородского стекла!
— Гламурненько! — с хохотом заценил Михаил. — Видал, а как же! На Паше-реке один, и один уже здесь, к Пашозерью ближе.
— Так ты видал?! Видал?! Здесь? — лоцман аж весь затрясся и чуть было не схватил собеседника за грудки, да ведь и схватил бы, кабы не помешала рана. А так — дернулся, застонал — у-у-у…
— Ничего, вылечат скоро твой бок, — пообещал Миша. — Твою девчонку что, людокрады похитили?
— Похитили, так… — новгородец посмурнел ликом. — Ненаглядную мою Добронегу…
— С Федоровского вымола?
— Там… рядом… Постой! А ты что, бывал в Новгороде? По выговору вроде не новгородец.
— Да уж приходилось, бывал… А девчонка у тебя сообразительная — ишь, выдумала знаки после себя оставлять.
— Мы с ней раньше в такую игру играли… Она спрячется где-нибудь… браслетиками путь укажет, а я ищу. Браслетов этих я ей много дарил… мог бы и серебряных, да Добронега любила стеклянные. Нравились они ей почему-то.
Михаил хмыкнул:
— Да уж, серебряными-то не поразбрасывалась бы — отняли бы сразу.
— Слушай-ка, Михайла… А ты-то кто такой, откудова? Не поверю, что местный!
— Так с Заволочья! И на новгородской службе бывал.
— А, вон оно что.
— Скажу, не хвастаясь — с князем Александром вместях лихо свеев рубили! Прямо, как в той песне — мы красные кавалеристы и про нас… Впрочем, ты эту песню, верно, не знаешь.
— Я много песен знаю!
— Эту — нет. А вот про браслетики… Ты такой, золотисто-коричневый, в виде змейки, случаем, не встречал?
— Золотисто-коричневый? В виде змейки? — Василий задумчиво покачал головой. — Нет, не встречал… Разве что только обломки!
— Обломки?! И где?
— Да здесь, рядом, на Чоге-реке… Я ж как раз оттуда к яме этой чертовой вышел!
Подойдя
— Эй, эй, открывай! Да открывайте же, мать вашу за ногу!
— Чего лаетесь? — наконец откликнулись со двора. — Кто такие?
— Друг мой торговый гость, а язм — тиун. Отворяй быстрее, дурья башка, надоело уже тут мерзнуть!
— А вроде не холодно… жарковато даже…
Тем не менее калитка открылась… и уж теперь-то на дворе было полно народа — видать, вернулись охотники… или рыбаки…
— Ого! — завидев Мишу, удивленно воскликнул кто-то из давешних парней, подручных старосты Нежилы. — Вот так да! Вернулся в обрат, сам пришел!.
— А я никуда и не убегал, — Михаил пожал плечами. — Так просто, погулять вышел…
— Мисаил! Мисаиле!!! — из толпы собравшихся рванулись вдруг двое парней… чернявый и рыжий… Авдей и Мокша!!!
Обнимая их, Миша аж прослезился:
— Господи… господи… живы… Постойте-ка! А Марья где? Она ж с вами шла, с вами…
— Да с ними, с ними… — знакомый голос зазвучал позади, за спиною. — Жду не дождусь, когда меня так, как их, прижмешь, господине…
Михаил оглянулся… Господи… Марьюшка!
Глава 13
Сентябрь 1240 г. Обонежский ряд
Лужа
Аще кто с робою своею блуд сотворит…
Она ждала его в предбаннике, распаренная, нагая, счастливая. Марья-Марьюшка, раба. Уж конечно, Миша был очень доволен… и вовсе не любовными утехами — хотя и они, надо сказать, вовсе не были лишними — но главное все-таки было не это — радость наполняла сердце: и Марьюшка, и ребята нашлись — вот они, живы, здоровы, веселы! Никуда не сгинули, не затерялись, не утонули в болотах. Для Михаила эти люди были свои. Свои… Пожалуй, пока единственные, кого можно было бы называть так в этом мире. Мокша, Авдей, Марьюшка… А кроме них? Ну, лодочники с Федоровского вымола, хорошие, добрые парни — однако ж это так — друзья-приятели, как вот и Василий Нежданов сын.
Марья… а ведь, похоже, запала девка. Запала… Говоря откровенно, Мише-то это было до лампочки — ну не испытывал он к ней никаких серьезных чувств. Так, переспать пару раз по обоюдной приятности — не более… А вот Марьюшка — по всему видно было — совсем иначе считала. Ну, ее дело… Мысли такие Михаил от себя гнал. Еще не хватало — влюбиться. О доме надобно думать, о возвращении.
Кстати, в суматохе встречи как-то не сразу заметилось отсутствие Страшка. Исчез куда-то, сгинул — скорее всего, староста сплавил его подальше от Мишиных глаз. Сам же остался, ходил нагло — да и чего ему было опасаться? Кто тут что смог бы доказать, и, главное — кому? Ни Авдей, ни Мокша покуда особой силы в вотчине не имели. Так что чувствовал себя староста Нежила вполне спокойно, уверенно, с Мишей разговаривал, улыбаясь — какой такой стыд, божья роса. А вот помощник его — молодой кудрявый парень по имени Кирьян, кстати, недавно женившийся, Михаилу понравился — добродушный и, судя по всему — честный малый, явно пользующийся уважением. Вот такого бы и в старосты!