Мечи Дня и Ночи
Шрифт:
Шакул вдруг вскочил, поднял голову и раздул ноздри. Другие звери тоже зашевелились, и Ставут выругался.
— Твое пожелание не исполнилось, потому что ты плохо рассказываешь, — сказал ему Харад.
— Много джики. Скоро здесь, — сообщил Шакул.
— Сколько их? — спросил Ставут.
— Большая стая.
— Больше нашей?
— Много раз больше.
Ставут опять ругнулся и вытащил кавалерийскую саблю, которую дал ему Алагир.
— Ты бы держался подальше от драки, — посоветовал ему Харад. — Если не умеешь пользоваться этой штуковиной.
— Очень смешно, —
— Не все идут.
Тропа, ведущая вниз, имела в ширину двадцать футов. Справа от нее высился отвесный утес, слева зияла пропасть.
— Шак, — сказал Ставут, — надо выкатить побольше этих больших камней на край обрыва.
— Камни?
Ставут подошел к большому валуну и притворился, что толкает его.
— Будем скатывать их вниз, на врага. Взяли, ребята! — закричал он. Шакул тоже налег на валун, но тот не сдвинулся с места.
— Не идет, — сказал джиамад.
— Надо всем вместе. Грава, Железный, Уголь, сюда! — Те пришли на подмогу, и камень медленно покатился вперед. — Теперь осторожно, — предостерег Ставут. — На самый край. — Харад тоже приложил свою силу, и они установили валун в нужном месте. Вскоре защитники подкатили к началу тропы целый ряд огромных камней и стали ждать.
Далеко внизу показались первые вражеские джиамады. С ними был офицер на пегом коне. Ставут приказал своей стае отойти назад, но опоздал, и офицер их увидел. Он махнул рукой, и джиамады ринулись вверх по склону. Все здоровенные, как Шакул, и еще громаднее, вооруженные железными палками. Харад насчитал больше сорока, и бежали они очень быстро. Офицер тоже не отставал. Он обнажил саблю, и черный плащ реял у него за спиной.
Когда они добежали до середины склона, Ставут взревел:
— Толкай!
Шакул и другие скатили за край первый валун. За ним последовали второй и третий. Первый остановился шагов через десять, но второй покатился дальше, набирая скорость. Шакул с Гравой бросились к застрявшему первому, столкнули его с места и мигом вернулись назад.
Теперь уже пять камней катились вниз, подскакивая на ходу. Один из них ухнул в пропасть задолго до встречи с врагом, другой ударился об утес и остановился, но три других неслись прямо на джиамадов. Те, заметив опасность, повернули назад. Офицерский конь стал на дыбы. Валун угодил прямо в него и скинул в обрыв.
Офицер успел освободить ноги из стремян и спрыгнул с обреченного скакуна.
Харад следил за ними сквозь поднятое обвалом облако пыли. Не меньше десяти джиамадов свалились в пропасть или были раздавлены. Остальные строились для новой атаки. Офицер, потерявший свой шлем с плюмажем, взмахнул саблей, указывая наверх, и звери снова рванулись по склону.
Стая Шакула ждала их. Ставут стал в середине, Харад рядом с ним.
— Ненавижу драки, — сказал Ставут.
— Тогда ты выбрал плохое место, — проворчал Харад.
— Бей их! — во всю глотку заорал Ставут, и стая с ревом кинулась на врага. Харад бежал вместе с ними. Большущий зверь замахнулся на него железной дубиной. Харад, пригнувшись, рубанул его Снагой по ребрам, плечом отпихнул в сторону и схватился с другим. Шакул схватил своего противника за горло и пах, поднял в воздух и швырнул на других, бежавших за ним. Сабля Ставута лишь слегка оцарапала налетевшего на него зверя. Тот сгреб Ставута за грудки и потащил в пасть, но Шакул треснул его сбоку по голове. Зверь бросил Ставута и сцепился с Шакулом.
Ставут вскочил и подобрал упавшую саблю. Плоскогорье гудело от рыка и воплей. Шакул перегрыз врагу горло и снова бросился в бой. Харад рубил с неослабевающей силой, кроша мех, мясо и кости. Ставут поспешил ему на помощь, перескакивая через убитых зверей и уворачиваясь от дерущихся. Гвардейский офицер устремился наперерез. Ставут блокировал его выпад и спасся от второго, отшатнувшись назад. Острие, однако, прорвало ему рубашку и задело грудь. Он замахал саблей, держа ее обеими руками, но это не возымело успеха.
— Ты покойник, — осклабился офицер.
Харад, раздробив морду очередному зверю, прыгнул к нему. Тот обернулся навстречу новой угрозе. Ставут, не заботясь о честности, раскроил ему горло и тут увидел, что Харад, поспешив ему на выручку, подставил себя под удар. Не успел Ставут крикнуть, вражеская дубина обрушилась на череп Харада. Он зашатался, но еще успел вогнать топор в грудь врага.
Уцелевшие джиамады побежали вниз по тропе.
Ставут, чуть живой от облегчения, нашел глазами Шакула. Тот получил несколько мелких ран.
— Ты как? — спросил его Ставут.
— Сильный, — ответил Шакул.
Ставут прошелся по полю битвы. Восемь его джиамадов погибли, еще четверо были ранены. У самой пропасти лежал Грава.
— Нет, нет! — взмолился, присев рядом с ним, Ставут. — Не смей умирать! — Обняв продолговатую голову, он нащупывал и не находил пульс. Шакул нагнулся к самому рту Гравы и сказал:
— Дышит. Живой.
— Спасибо! — крикнул Ставут, подняв голову к небу. Грава со стоном открыл глаза, посмотрел на него и сказал нечто еще менее понятное, чем всегда. — Я тоже очень рад, — весело ответил Ставут и спросил Шакула: — Как по-твоему, они вернутся еще?
— Офицер мертвый. Они теперь убегать. Другие придут. Может быть.
— Мы победили, Шак! Мы их побили!
Потом он заметил Харада, лежащего ничком на земле, поспешно перевернул его на спину и увидел серое, безжизненное лицо. Шакул нагнулся над ним и сказал:
— Не дышит. Мертвый.
По телу Харада прошла судорога, льдисто-голубые глаза раскрылись.
— Не дождешься, паренек, — сказал он.
Скилганнон занял позицию в центре оборонительной линии дренаев. Он стоял на коленях, одетый в старые доспехи и кольчугу Алагира. Легендарные по обе стороны от него ждали с суровыми лицами, приготовив луки и стрелы. Рядом, тоже на коленях, стоял Декадо, которому дали доспехи одного из солдат, убитых в схватке с уланами. Скилганнон чувствовал себя неуютно в тяжелой кольчуге — двигаться она почти не мешала, но изматывала воина одним своим весом. Обычно он предпочитал защите скорость и свободу движений, но в рукопашной схватке трудно избежать мечей или копий.